На этом праздник завершился, и мы, усевшись в кузове знакомого уже нам прицепа, отправились в лагерь. По тонганскому обычаю, хозяева погрузили в прицеп сплетенную из листьев пальмы корзину, в которую сложили все, что осталось после пиршества.

В лагерь вернулись, когда совсем стемнело. Группы ученых пришли с работы часом раньше, а группа Воронова, как всегда на стоянках, начала раскладывать собранные за день гербарии.

Лео Суренович рассказал, как они с полицейским Ката добывали птиц. После одного из выстрелов Степаняна птица, сидевшая на вершине кокосовой пальмы, застряла в кроне дерева. Орнитолог очень огорчился и уже поставил было крест на добыче. Тогда Ката отстегнул ремень с пистолетом, снял рубашку, сбросил ботинки и пошел на вершину пальмы. Да, да, не полез на пальму, а спокойно пошел по стволу прямой как свеча пальмы. Причем он обхватывал ствол пальмы одной рукой, затем делал два шага, плотно прижимая ступни ног к стволу, рывком приближал тело к дереву, тут же перехватывался этой же рукой на метр выше и снова делал два шага, опять подтягивался к стволу и так, пока не дошел до вершины. Сбросив тушку вниз, он таким же способом спустился на землю. Подъем и спуск занял у Ката меньше минуты. Вот это сноровка!

Возвращаясь в лагерь через участок, покрытый лавой, Лео Суренович увидел стайку каких-то птичек, перелетавших с одной глыбы лавы на другую. Степанян подстрелил одну птичку и был уверен в точности выстрела. Однако добычу не нашли. Лео Суренович чуть ли не ползком обшарил метр за метром большую площадь, но Ката и не думал помогать ему в поиске. Надвинув на глаза широкополую шляпу, он равнодушно следил за усилиями своего подопечного.

— Мистер Ката, — обратился к полицейскому Лео Суренович, — может быть, вы подскажете, где нужно искать птицу, я же попал в нее, я видел.

— Мистер ученый, — ответил полицейский, — напрасно ищет птицу, она ему не принадлежит, и он никогда ее не найдет, сколько бы ни искал.

— Почему же? — удивился Лео Суренович, — Мне очень нужен этот экземпляр. Вы знаете, мне дано официальное разрешение на отстрел нескольких птиц. Мы еще не израсходовали отпущенный нам лимит.

— Разрешение вам дал мой брат, администратор Джек, а птичку забрал бог вулкана, забрал к себе. Видимо, она ему тоже очень нужна.

— Какой бог вулкана? — удивленно переспросил Лео Суренович.

— На острове есть вулкан, бывают извержения, вы это знаете, — объяснил Ката. — Извержение бывает, когда гневается бог вулкана, у него есть там, — полицейский показал рукой себе под ноги, — дом, с садом, с кокосовыми пальмами, и птицы там тоже есть. Вот этот бог и забрал к себе птицу, вероятно, он считает ее своей птицей, она ему тоже нужна. Так что напрасно вы ищете. Когда у нас что-то пропадает, лежащее на земле, мы знаем — это забрал бог вулкана.

Так коллекция Лео Суреновича лишилась редкой птицы, которая, видимо, в настоящее время поет себе в подземном саду бога вулкана.

31 января

Лишь только рассвело, ученые отправились на свои участки. Некоторые так торопились, что даже не успели позавтракать. Сегодня же укороченный рабочий день и, сегодня же жители Ниуафооу устраивают в честь гостей праздник. Бабаев и Бронислав Ткачук пошли снимать кратер потухшего вулкана, а я остался в лагере, поджидая администратора Джека, который обещал приехать часам к восьми специально, чтобы объяснить мне структуру управления островом и рассказать об экономике Ниуафооу.

Вы уже знаете о пяти владельцах земли острова. Государственная и королевская часть, как я уже рассказал, неприкосновенны, а вот вожди острова наделяют землей жителей подвластных им деревень, и те выращивают на своих участках овощи, держат кур, поросят. Кокосовые же пальмы считаются общественной собственностью, и весь урожай извлеченной из кокосовых орехов копры поступает в общий котел. Раз в год на Ниуафооу за копрой приходит судно. В течение года ее добывают около тысячи тонн. За каждую тонну жителям платят примерно 130 американских долларов наличными или расплачиваются товарами первой необходимости: спичками, сахаром, солью, сигаретами, обувью, тканями. Если разделить полученные деньги на всех жителей острова, то на одного человека в год придется 185 долларов, или же 50 центов в день (около сорока копеек).

Мне не удалось выяснить, какая часть доходов забирается в государственную или королевскую казну, но даже если вся выручка от продажи копры — единственного источника дохода жителей — остается крестьянам Ниуафооу, то все равно сумма получается ничтожная. Нужно еще учесть взносы крестьян на общественные нужды. Ведь имеющийся на острове транспорт — три трактора, грузовик и несколько лошадей — приобретен на «артельные» деньги. Горючее для тракторов и грузовика — тоже покупают сообща. Жить, конечно, трудно, и торжества, наподобие того, на какое мы сегодня приглашены, устраиваются лишь по случаю больших событий в жизни островитян. И тем трогательней было отношение к советской экспедиции всех, начиная от администратора Джека до любого жителя каждого из селений. Все старались сделать приятным наше пребывание на острове даже ценой абсолютно незапланированных материальных затрат, израсходованных, скажем, на организацию в нашу честь факаафе — фестиваля.

...Грузовик пришел в лагерь в половине седьмого вечера. Бабаев со своей аппаратурой и еще несколько человек забрались в кузов, а ребята из экипажа «Каллисто» и часть ученых пошли к месту праздника пешком.

Началась художественная часть праздника, и нужно было не прозевать, запечатлеть на пленку все выступления.

Под аккомпанемент гитары, нафа (барабана, напоминающего африканский тамтам среднего размера) и каута (двух палочек для отбивания ритма) на площадку вышел первый ансамбль.

Каждая деревня пришла со своим самодеятельным коллективом, в основном состоящим из женщин. Артисты были в национальных полинезийских костюмах, оформленных с большим вкусом.

Выйдя на площадку, женщины уселись в ряд на циновки, поджав ноги, а за ними примостился оркестр из двух барабанщиков, двух ударников и гитариста. Ансамбль выступал без дирижера. Женщины запели «лакалаку», причем песня сопровождалась столь выразительной мимикой и удивительно пластичными синхронными движениями рук, головы и корпуса, что этот первый номер программы вполне можно было бы назвать «песенным танцем». Только танцевали «лакалаку» сидя.

Потом вышел ансамбль следующей деревни, который исполнил танец «маулуулу». Участники ансамбля тоже танцевали сидя, но под аккомпанемент лишь одного барабана-нафа.

Представители следующей деревни также танцевали под аккомпанемент нафа, а четвертая деревня, видимо, состояла лишь из одного или двух домов, потому что на площадку вышли всего лишь два человека — мужчина и женщина. Они исполнили танец «таолунга». Танцевала женщина, а мужчина аккомпанировал на гитаре.

Так перед нами прошли все восемь художественных коллективов острова Ниуафооу.

На предпоследней песне нам показалось, что мы уже начали понимать тонганский язык. Секрет столь поразительного и неожиданного проявления лингвистических способностей одновременно у всех членов скромного советского коллектива был прост: жители острова пели специально сочиненную песню о каллистянах и, естественно, в песне были слова «Советский Союз», «Каллисто», «Баденков», «Ольга».

Правила хорошего тона диктовали нам исполнение ответной песни. Естественно, мы не спасовали перед трудностями и с честью выдержали испытание, довольно стройно и безголосо исполнив: «Выходила на берег Катюша...»

Вероятно, Ниуафооу до этого момента оставался единственным местом на планете, жители которого ни разу не слышали, как поют «Катюшу». Теперь таких мест на земле не осталось.

Если вы зададите вопрос, как живут люди на Ниуафооу, отвечу — бедно. Это очень трудолюбивый народ, независимый и чрезвычайно приветливый, деликатный в обращении, обладающий мягким, располагающим характером. Возможности для повышения жизненного уровня местного населения крайне ограничены. Посудите сами: семьсот человек живут на островке, затерянном в океане. Доход островитян зависит от одного продукта — копры. Больше с острова вывозить нечего и некуда. Я говорил об урожае в тысячу тонн. В наиболее удачные годы удается собирать до тысячи двухсот тонн копры. Это потолок, бывают и урожаи меньше тысячи тонн. Тогда им совсем плохо.