14 февраля

Сегодня утром мы с Виктором высадились вдвоем на Анкоридж. Я прихватил диктофон, решив попытаться разговорить Тома Нила, если, конечно, это удастся. К счастью, Том оказался человеком, выполняющим обещания.

Мы уселись на веранде, и Том начал рассказ. Увидев в моих руках свою книгу, Том заметил:

— Эту книгу я написал в 1965 году, пришлось много поработать, потому что не имел опыта литературной деятельности. Закончив рукопись, послал ее в Англию, а там в издательстве кое-что переделали из того, что я написал, причем переделали не так, как мне хотелось бы. Отдельные события изложили не совсем точно, а кое-что выбросили. Тогда я написал письмо в издательство, заявив, что такие искажения мне не по душе, а они ответили, что им надо сделать книгу, годную к продаже, потому надо публиковать именно тот вариант, который они сочинили. Но в основном в книге все правильно. Признаться, когда уже была готова половина рукописи, я был близок к тому, чтобы прекратить работу над книгой. Все казалось не так. Но потом рассудил, что за книгу же должны заплатить, а я очень хотел вернуться сюда, на Суворов, а без денег это было невозможно.

Мне долго пришлось ждать случая, чтобы вернуться на Суворов. Потому что тогдашние новозеландские власти заявили, что любой корабль, который доставит меня на Суворов, будет отвечать за меня и будет обязан еще и увезти меня с Суворова обратно, если вдруг я здесь заболею. Конечно, на эти условия никто не соглашался, но я думал: что ж, ничего страшного, придет когда-нибудь и мой день. И вот, наконец, Острова Кука стали независимыми, и я уже мог не опасаться, что новозеландские власти станут препятствовать моей третьей поездке на Суворов. Так я и попал сюда в 1967 году и сошел на Анкоридж первого июля. Скоро исполнится ровно десять лет, как я нахожусь здесь безвыездно. Я оставил на Раротонге сына и дочь. Они учились там в школе, и я заплатил вперед за их учебу. Сейчас, вы знаете, дочка в Новой Зеландии, а сын в Австралии. Дочка собирается стать медсестрой, а сын, не знаю, кем будет.

Просыпаюсь я рано и начинаю работать с семи часов утра. Раньше я много лазил по деревьям за кокосовыми орехами, но теперь мне уже не по силам, мне надо быть очень осторожным, следить за своим здоровьем. Здесь же врачей нет, да и я мало смыслю в медицине. Однажды я порезал руку, и кровь текла три дня. Я перевязал рану, но кровь продолжала идти. Вероятно, задел вену. Мне это доставило очень много хлопот.

— Мистер Том, — спросил я, — вот сейчас у вас хорошее настроение, вы шутите, улыбаетесь, а когда мы вчера подошли к острову, мне показалось, что вы были в плохом настроении. Почему?

— Я подумал, вот пришли какие-то люди и сейчас на острове станет шумно, начнут везде совать свой нос, мешать мне, а потом еще вчера утром у меня случилась маленькая неприятность, и ваше судно виновато в этой неприятности. Рано утром я стал готовить завтрак, разжег печку, поставил на огонь сковородку и собирался сделать яичницу. Дело в том, что мои куры иногда несутся. Они не рекордсменки, но, как правило, все куры за неделю общими усилиями дают одно яйцо. И как раз вчера я нашел это яйцо и собирался сделать яичницу. Я очень люблю яичницу. И вдруг услышал гудок парохода. Это вы на «Каллисто» дали гудок. От неожиданности я уронил яйцо на землю, а мне так хотелось съесть яичницу. Вот почему у меня было плохое настроение.

Ну а потом я убедился, что вы не похожи на туристов, которые, бывает, приходят сюда на своих яхтах. Люди вы не назойливые, деликатные, поэтому и настроение мое улучшилось. Вообще-то яхтам запрещено приходить сюда, но их же не остановить. Я читал инструкцию на Раротонге о том, что все яхты должны сообщать фамилию капитана и команды, и размеры лодки, и цель приезда на Суворов. Но никто не выполняет эту инструкцию. Раз в несколько месяцев, а то и реже, приходят суда с Раротонги, но бывает и так, что несколько лет никого здесь не бывает. Например, с 1960 по 1964 год никто не приходил на Суворов.

— Мистер Том, вот вы варите каждое утро кофе. Вы привезли его с собой или же запасы кофе пополняются время от времени, вам его привозят с Раротонги?

— Нет, мне почти ничего не привозят с Раротонги. А что касается кофе, то когда я приехал сюда десять лет назад, привез шестьдесят килограммов кофейных зерен, и у меня до сих пор еще осталось немножко. Я обычно пью кофе по утрам, это и есть мой завтрак. Раньше я увлекался рыбной ловлей, а в последнее время я очень мало рыбачу. Иногда только ловлю рыбу для кошек, но они и сами справляются.

— Ваш рацион состоит в основном из копры?

— Да. Я умею готовить около тридцати различных блюд из копры. На рождество я ем куриное мясо и за минувшие девять лет съел девять куриц. Но их у меня не стало меньше, потому что на второй год пребывания на Суворове, когда куры еще неслись очень хорошо, одна из них вывела двенадцать цыплят, и они выросли. Раньше я ел «пальмовых воров», ведь эти крабы съедобны. Но сейчас я их больше не ем, их долго варить, и вообще мне они не кажутся вкусными. Раньше я посещал другие острова постоянно, у меня была лодка, я садился в нее и потихоньку, гребя веслом, добирался до других островов, чтобы собрать там птичьи яйца. А сейчас мне это тяжело.

Кроме того, раньше я выращивал овощи на огороде. Сейчас же сил стало мало, и вскапывать землю я не в состоянии. Вы, наверное, видели, что огород давным-давно зарос травой и разными сорняками.

— Как вы себя чувствуете, мистер Том?

— Недели две назад у меня сильно болело плечо. Я решил, что перенапряг мышцу, не смог спать ночами из-за боли, вертелся, потом садился, вставал. У меня был кодеин, но я его не принимал, потому что за десять лет, конечно, он потерял все свои свойства. Безусловно, сил мало осталось, и в июле этого года, когда исполнится десять лет с того дня, как я вступил на землю атолла Суворова, я думаю вернуться на Раротонгу. Мне будет семьдесят пять лет, из них пятнадцать я прожил на этом острове. Это вполне достаточно. Пятнадцать лет на атолле Суворова — самые счастливые в моей жизни. Вот что я вам могу сказать. Правда, не всякий может выдержать одиночество. Когда я отсутствовал, сюда приехал человек с Таити и пробыл здесь четыре месяца. Он хотел совсем поселиться на Суворове, но больше трех месяцев он не выдержал, заболел, и первая яхта, которая зашла на Суворов, забрала его с собой. Просто этот человек не знал, как можно прокормиться в таком месте.

— Вот вы, мистер Том, сказали, что через несколько месяцев исполнится десять лет вашего пребывания здесь, на Анкоридже. Видимо, это своего рода рекорд. Насколько я знаю, в мире нет и не было человека, который бы так долго жил в одиночестве на маленьком острове. А где вы намереваетесь поселиться, покинув атолл Суворова?

— Могу сказать вам, что принял решение обосноваться на каком-нибудь маленьком островке Океании. На Раротонге оставаться не хочу, там стало неуютно. Говорят, построили аэродром, отель, рестораны, будут приезжать уймы туристов, а от них шум, гвалт.

— Я хочу попросить вас подписать мне вашу книгу на память о нашей встрече. Кстати, не думаете ли вы после возвращения написать еще одну книгу о десяти годах жизни на Суворове?

— Нет, мне это ни к чему. Ту, что у вас в руках, я написал, как вы знаете, лишь в силу необходимости: мне были нужны деньги для этой поездки. А сейчас зачем стану писать? Много ли нужно старику при моих скромных потребностях: кофе, копра и, может быть, немного хлеба для разнообразия.

— Значит, атолл Суворова опять станет необитаемым?

— Кто знает? Вероятно, нет. Возможно, власти примут решение построить здесь какой-нибудь отель для богатых туристов. Тут только питьевой воды не хватает. Я же пью дождевую воду; которую собираю вон в те два больших резервуара и в этот, что рядом с террасой. Колодца здесь нет, ручьев тоже. Но дельцы что-нибудь придумают, если отель на Суворове будет сулить им прибыль. Может быть, на одном из островов построят опреснитель. Но мне это безразлично, я не хочу дожить до такого времени. Есть еще одна причина. Я что-то стал неважно себя чувствовать. Нога ноет. Повредил ее лет пятнадцать назад, а сейчас стала ныть. И в боку покалывает, когда сплю. Повернусь на другой бок — проходит. Видимо, старость наступает.