— Дюмбьер, — прокричал бортмеханик.

Самолет вошел в облака. Месяц пропал. Началась сильная болтанка. Стало закладывать уши — самолет пошел на снижение.

— Пойду выясню, — прокричал бортмеханик. — Скоро район десантирования. Ищите сигнальные огни — три костра.

Он ушел в пилотскую кабину. Теперь все — пилоты в кабине самолета, штурман, башенный стрелок, которому было видно лучше других, партизаны — внимательно смотрели вниз, искали условные огни. Самолет делал круг. Башнер заметил огни и стал пальцем показывать десантникам.

Видимо, и летчики разглядели костры. Самолет пошел на второй круг, а из кабины пилотов снова вышел бортмеханик — ему выпускать десант.

Утих рев моторов.

— Высота? — поинтересовался Егоров.

— По приборам восемьсот, да на гору надо скинуть. Метров четыреста, — ответил бортмеханик. — Конечно, низковато, но прыгать можно. Учтите, за бортом сильный ветер.

Над кабиной пилотов замигал зеленый огонек. Механик распахнул дверь самолета и подал знак парашютистам.

Ожил, наполнился шумом салон самолета. Партизаны встали. Егоров решительно поднялся с места и прокричал:

— Белая ракета — сигнал сбора! Красная — опасность! Будьте осторожны! До встречи, хлопцы! — Шагнул и исчез в темноте.

За ним выпрыгнул Йозеф Подгора со словами:

— Принимай, родная земля, своего сына!

Через несколько секунд двенадцать парашютистов уже неслись, подхваченные ветром, вдоль склона горы Прашивой. А над поляной кружил второй самолет.

Егорова сносило, он резко потянул стропы и чуть ли не камнем пошел вниз. Благо, вовремя отпустил. Но все же сильно ударился ногами, подпрыгнул и упал плашмя на землю. Его немного протащило, но все же он справился с парашютом и сумел быстро погасить его. Затем отстегнул лямки, свернул парашют и засунул в мешок.

Долго прислушивался. Нигде ни звука. Все словно вымерло. Должно быть, десантники и встречающие ждали условного сигнала командира десантной группы. И тогда Егоров достал ракетницу. Ночную тьму пронизала слабенькая белая звездочка. Достигнув зенита, она развернулась в ослепительный шар, который быстро погас.

Напрягая зрение, всматривался Егоров в каждый кустик, прислушивался к каждому шороху. Вот из-за островерхой скалы выплыла еле заметная тень.

— Кто это?

— Это я, Алеша!

— Йозеф?

— Я, мой дорогой, я… На родной словацкой земле. — Подгора бросился на пожухлую траву, раскинул руки и обнял землю, родившую его. Он всем телом прижимался к ней и гладил щекой жесткую траву.

Алексей молча наблюдал за ним. Потом закурил, рассчитав, что на огонек папиросы скорее придут его люди.

Понемногу десантники собирались. Появился Антон Ржецкий. С ним трое каких-то незнакомцев. Впрочем, один, кажется, знаком. Этого коренастого веселого человека Егоров неоднократно встречал и в учебном лагере под Ровно, и на совещании у Строкача.

Егоров шагнул им навстречу.

— Петр Алексеевич, ты?

— Я, Алексей Семенович, собственной персоной.

Командиры обнялись. Величко был одет в какой-то френч с бархатным воротником, перепоясанный офицерским ремнем с портупеей. На его большой круглой голове плотно сидела черная барашковая папаха с нашитой полосатой ленточкой.

— Да ты уже совсем здешним партизаном стал! — Егоров внимательно осмотрел экипировку Петра Величко.

— Так я же здесь старожил, две недели партизаню, — отшутился Величко. И уже серьезно добавил: — Надо меньше выделяться среди людей, к которым нас забросили судьба и начальство.

Обоих командиров окружили десантники.

— Вы лучше скажите, все ваши собрались? — забеспокоился Величко.

— Двоих нет, — ответил начальник штаба Ржецкий. — Доктора Климакова и Василия Мельниченко.

— Надо немедленно организовать розыск, Алексей Семенович, — посоветовал Величко, — а то у меня начальник штаба на кресте костела повис, еле сняли.

Быстро снарядили две поисковые группы. Одну из них возглавил Йозеф Подгора, другую — Иван Волошин.

На полонине уже рассветало.

Разрешив десантникам отдыхать, Егоров с Величко отошли в сторону. Уселись покурить на большом плоском валуне.

— Ну, рассказывай, какая тут обстановка, — не утерпел Егоров. — За две-то недели небось многое узнал.

— Да уж узнал. — Величко посерьезнел, но тут же опять расцвел в улыбке. — Обжились мы быстро, народ встретил нас замечательно. Тут нашего брата любят. — Петр Алексеевич задержал взгляд на погонах Егорова. — Особенно советских офицеров. С восторгом встречают, готовы оказать всякую помощь. Знают о Сталинграде и о том, что Красная Армия — Червена Армада — подошла к словацким границам. В стране немцев нет — официально Словакия независимое государство и союзница Гитлера в войне с нами. Немцы только на железных дорогах несут охрану. Видимо, от союзников. — Величко рассмеялся и не спеша закурил предложенную Егоровым папиросу. Егоров терпеливо ждал продолжения рассказа.

— Мне говорили, что немецкий посол в Словакии Ганс Эгерт Лудин, дипломат и обергруппенфюрер СС, вскоре после того как прибыл в Словакию, на каком-то приеме среди словацких немцев, «домашних», как их здесь величают, довольно беззастенчиво высказался, что Германской империи безразлично, стоит ли во главе Словакии Икс или Игрек, но только этот некто в любом случае должен подчиняться немецким требованиям. Среди окружения словацкого президента это вызвало некоторый переполох, но сам Тисо такое дерьмо проглотил. Деваться-то было некуда. Сделав вид, что ничего не произошло, Тисо якобы в интересах национальной и государственной жизни словаков провозгласил: «Давайте будем строить народную Словакию в соответствии с директивами национал-социализма!» Вот от такой «народной» власти и бегут словаки в горы. Не поверишь, за две недели моя группа из одиннадцати десантников выросла в отряд, в котором уже около двухсот пятидесяти человек.

— А почему ты говоришь так неопределенно? — с удивлением заметил Егоров.

— А они на ночь домой уходят. И вооружены пока палками да столовыми ножами. У меня ведь, друже, для них ни оружия, ни жилья, ни харчей. Ну, жилье, положим, не проблема — в горах места много, можно землянок накопать, опыт имеется. С харчами похуже — народ бедно живет, но все же можно выйти из положения. А вот оружия вовсе негде взять. И поговорить об этом не с кем. Нужен аэродром и самолеты.

Величко отбросил окурок и встал с камня.

— Где ты базируешься? — спросил Алексей, когда они не спеша пошли к десантникам.

— Сейчас под Микулашем, но думаю перейти в Склабину, ближе к Мартину. Это в центре назначенного мне района действий. Надо будет обменяться связными, чтобы не потерять друг друга в этих горах.

Во время этого разговора Егорова не оставляло беспокойство о пропавших товарищах. Поисковые группы что-то долго не возвращались. Но вот наконец из лесу вышли люди. Они несли кого-то на плащ-палатке.

— Еле донесли, — вытирая мокрый лоб, перевел дыхание Подгора. — Втроем тащить такого великана по горам — гиблое дело, — показал он на Василия Мельниченко, который лежал на палатке с закрытыми глазами, закусив губу от боли.

Выяснилось, что Василий приземлился на острую скалу и раздробил ногу. Так и лежал под скалой с пристегнутым парашютом.

Наташа Сохань засуетилась возле раненого, оказывая ему первую помощь.

— Врача бы, а он где-то запропастился.

— Врач тоже еле живой, — послышалось в ответ.

Все обернулись на голос. Иван Волошин с ребятами из своей группы вели под руки Петра Климакова.

— Что случилось, доктор? — Егоров шагнул навстречу.

— Теперь уже ничего, — ответил слабым голосом Петр Климаков, — а еще полчаса тому назад прощался с белым светом. Дайте глоток воды.

Врач обессиленно опустился на землю. Кто-то протянул фляжку с водой, а Наташа Сохань совала под нос доктору ватку, смоченную нашатырным спиртом.