Вот два примера. Однажды я получил письмо из дома, и узнал, что заболела мать. Политрук роты заметил, что я хожу грустный, сам не свой, спросил, в чем дело. Вечером меня вызвали к командиру роты Красильникову, там же присутствовал и политрук. Расспросили. Прошло три дня, меня снова вызвал к себе командир роты, вручил отпускной билет и проездные документы для поездки домой.

И второй случай. Я был дежурным по роте. Отбой, курсанты уже спали. Около двенадцати часов ночи в казарму зашел начальник училища комбриг Воробьев (позднее, в войну, - маршал инженерных войск). Прошел по казарме, увидел, что у одного курсанта одеяло с кровати упало на пол. Начальник училища нагнулся, поднял одеяло и укрыл спящего курсанта. Маленькие штрихи, но они врезались в память. Мы, курсанты, гордились своим училищем, своими командирами и старались их не подводить.

7

Учился я с большим желанием. Стать командиром РККА была мечта со школьной скамьи. В школу, где я учился, приехал однажды лейтенант, только что выпущенный из пехотного училища. Опрятный, подтянутый, в отлично сидящей на нем гимнастерке, подпоясанный ремнем с большой звездой на пряжке, в блестящих хромовых сапогах. Мы с него не спускали глаз, это было воплощение нашей мальчишечьей мечты. По окончании школы все ребята класса подали заявления в военкомат с просьбой направить на учебу в военные училища, в том числе и я.

В предвоенные годы увеличивалось количество военных училищ и набор в них. Сдав экзамены, я был принят в Ленинградское военно-инженерное училище.

Память выхватывает из детства отдельные эпизоды и радостные, и горькие.

Родился я в селе Белое (Белый Колодезь) Белгородской области (по старому административному делению - Курской). Отец Семен Иванович и мать Федора Яковлевна имели четверых детей, я был младшим, всего же семья состояла из десяти человек. Старший брат Кузьма был уже женат, имел ребенка. С нами жили еще дедушка и брат отца Яков, инвалид Первой мировой войны. Жили все в одном доме. Как мне позже рассказывал брат Николай, в хозяйстве было две лошади, две коровы с теленком, несколько овец и птица. Все, кто мог, работали в поле или в саду. Недалеко от села около дубравы (небольшая роща) был свой сад. Дедушка в саду занимался пасекой, осенью собирали яблоки и возили в город продавать. Я только помню, что мне очень нравилось бывать у дедушки на пасеке, есть хлеб с медом, ночевать в курене (шалаш из камыша), помню особенный запах антоновки, когда яблоки собирали и грузили на повозку.

Мне подходил седьмой год, и я должен был осенью пойти в школу. В один из промозглых дней осени 1929 года во двор зашли несколько мужчин, один из них, как потом рассказывали, был уполномоченный района по проведению коллективизации.

8

Помнится мне, как со двора из сарая уводили лошадей, корову, как взахлеб плакала мать и, ничего не понимая, прижавшись к ней, ревел и я, стояли с окаменелыми лицами мужики.

К вечеру мать меня отвела к своей сестре - моей тетке, жившей в соседнем селе. А на другой день по дороге на железнодорожную станцию потянулись обозы переселенцев с рыдающими детьми на повозках, следом за ними шли озлобленные мужики и истерически кричавшие женщины. В этой печальной процессии находились и мои родители, а я оставался у тетки.

Только по прошествии почти года за мной приехал отец и увез в Вологодскую область, где было определено место нашего поселения. Оттуда я поступал в военное училище. Одной из причин стремления поступить в училище была полуголодная жизнь дома.

Помню первый завтрак в училище. В столовой на стол поставили бачок с гречневой кашей с мясом, черный и белый хлеб, масло, чай. Для меня это было удивительно, так как дома мы питались скудно.

После войны родители переехали в Ростов-на-Дону, где и нашли вечный покой.

У меня же сложилась другая судьба…

В памяти остались зимние ночи 1939/40 года, когда по улицам Ленинграда шли колонны войск на Финский фронт: в белых маскхалатах, с лыжами на плечах, с винтовками за спиной. В училище был произведен досрочный выпуск старшего курса, выпускников также сразу направляли на фронт.

В 1941 году дошла очередь и до нас.

Вскоре училище из Ленинграда было передислоцировано в Кострому. Мне довелось в училище командовать взводом курсантов, набранных в основном из числа парней, досрочно освобожденных из мест заключения, где они отбывали наказание за мелкие преступления. Они с удивительным желанием и настойчивостью постигали военную науку. Никаких нарушений воинской дисциплины во взводе не было. Я нашел с ними общий язык, у нас было полное взаимопонимание. Это был лучший

9

взвод в батальоне, благодаря им, я получил досрочно звание старшего лейтенанта. После выпуска они разъехались по фронтам, многие со мной переписывались. К сожалению, почти все они погибли.

Война набирала обороты. Мы жадно ловили по радио сводки с фронтов, по возможности, читали газеты. А в училище продолжалась подготовка офицеров для действующей армии по ускоренной программе.

И как по- хорошему завидовали мы выпускнику нашего училища лейтенанту Ю. М. Усову. Он приехал с фронта из-под Москвы на десять дней в отпуск и зашел в училище. Уже Герой Советского Союза! Снова началось хождение по начальству с рапортами об отправке на фронт.

Я с благодарностью вспоминаю своего командира роты в училище капитана А. И. Сидорова. Он старался нам привить чувство ответственности за свое дело, строго спрашивал за просчеты, но всегда был справедлив и заботился о нас. Мы это ценили и старались также ему помочь, особенно материально.

Он был женат, мы, командиры взводов в роте, все были холостяками. Когда один из взводов нашей роты был в наряде по курсантской столовой, дежурные приносили в роту буханку хлеба, и мы отдавали ее командиру, хотя он всегда упорно отказывался. В конце концов, минуя ротного, хлеб относили его семье - у него было двое маленьких детей. Курсанты питались по норме мирного времени (белый хлеб, масло, мясо).

Вскоре я был назначен командиром роты по ускоренной переподготовке офицеров-политработников на командирские должности. Все они были старше меня, но у нас никогда не было никаких конфликтов. После выпуска слушателей - офицеров роты - на своем заявлении об отправке на фронт я наконец получил положительную резолюцию начальника училища: «Согласен».

Итак, прощай училище! Собрав свой полупустой чемодан, я поехал в Калинин, куда получил назначение на службу в воздушно-десантные войска.

II

Начало службы

в Воздушно-десантных войсках

Полк, как и вся 104-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, куда я получил предписание явиться, располагался в лесу в 18-20 километрах восточнее Калинина (теперь г. Тверь). На выходе из города на дороге стояло несколько солдат-десантников в ожидании попутного транспорта. Редкие машины не останавливались, проезжали мимо. И здесь впервые я познакомился с приемами десантников.

На дорогу бросалась десантная зимняя куртка. Солдаты прятались за ближним домом. Шофер, увидев куртку, останавливал машину и вылезал подобрать ее. В это время из-за дома выбегали десантники и штурмом брали машину, не забывая отобрать у водителя куртку. Вот таким способом передвижения и я, наконец, добрался до своего места назначения. Получив в отделе кадров дивизии назначение на должность начальника штаба батальона, я разыскал командира батальона майора Дмитрия Ивановича Глушакова и представился ему. Он был призван из запаса и казался мне очень пожилым. Это был интеллигентный человек, бывший учитель, высокого роста, сухощавый. Расспросив меня и дав несколько советов по работе, он отвел в землянку и показал мое место работы и отдыха.