ГЛАВА 7

ДРЕЙК РЕШИЛ ЗАДЕРЖАТЬСЯ еще на час и дождаться окончания смены Кабота, а мы с Яном, к моему большому раздражению, отложили ему остатки пиццы.

— Я куплю тебе еще, — рассмеялся Ян, когда мы вышли из ресторана. — Ты все равно не захочешь снова есть пиццу на ужин. — Я хмыкнул, и он толкнул меня плечом. — Может быть, я мог бы пригласить тебя куда-нибудь.

Обернувшись, я увидел, что Ян смотрит на меня.

— В смысле?

— На свидание. Я мог бы пригласить тебя на свидание.

Я недоверчиво улыбнулся.

— А что?

— Ты хочешь пригласить меня куда-нибудь?

Когда Ян медленно улыбнулся в ответ, в уголках его глаз образовались морщинки, он явно получал удовольствие от моего вида, и от этого я на мгновение затаил дыхание.

— Да, хочу.

— Хорошо, — хрипло ответил я, прочищая горло. — Давай на свидание.

Ян все еще посмеивался, пока мы подходили к «форду-капри» 1973 года с люком в крыше, на котором сейчас передвигались, когда зазвонил его телефон. Мне нравилось ездить за рулем машины с мощным двигателем, но теперь, когда Ян вернулся, я снова окажусь на пассажирском сидении. На самом деле, он уже взял все в свои руки.

Ян прошествовал мимо, сошел с тротуара, чтобы выйти на дорогу и занять водительское место, но вдруг развернулся и, схватив меня за предплечье, притянул к себе.

— Нет, — быстро ответил он по телефону, его светлые глаза встретились с моими взглядом. — Я не знал, что это сегодня. Нет, я не собирался специально избегать его.

Вот тебе и свидание.

— Мы с Миро скоро будем.

Его хватка ослабла, но не разжалась, скользнув к моему запястью, а затем ниже, пока Ян не взял меня за руку. Поскольку он был не из тех парней, что любят проявлять свои чувства на публике, этот жест показался странным и весьма красноречивым. Прикасаясь ко мне, он будто бы искал утешение, но из-за чего, я понятия не имел.

— Я не знаю, успеем ли мы к ужи… Торт будет в шесть, я все понял.

Он закончил разговор, я ждал.

— Сегодня исполняется шестьдесят лет моему отцу, — сказал он, всматриваясь в мое лицо.

Колин Дойл был блудным отцом Яна. Одно время мне казалось, что их отношения могут наладиться, но я ошибался. Они не виделись уже несколько месяцев.

— Поздновато они напомнили.

— Видимо, его жена присылала мне приглашение, но оно вернулось обратно. Я переехал, не заполнив ни одного из нужных бланков почтового отделения.

— О.

— В любом случае, туда приходили в основном счета.

— Конечно.

— И я обо всем позаботился, но никто мне никогда не писал, разве что на электронную почту.

Я кивнул, пока Ян бессвязно бормотал. Мне было не все равно, что он чувствовал себя неловко, пытаясь объяснить ситуацию, но было похер, что приглашение на день рождения его отца потерялось.

Переезд прошел гладко. Мы провели субботу, перевозя Яна из «пустыря» шлакоблоков, который служил ему квартирой, в мой грейстоун на Линкольн-парке. Ян перешел от аренды лачуги к совместному владению домом за восемьсот тысяч долларов, который, возможно, будет оплачен — поскольку я увеличил платежи — за год или около того до моей смерти. Да, мы двигались «быстро», но я все равно спросил, а Ян оказался без ума от идеи разделить со мной ипотеку. Он был тронут моей верой в него, тронут, что я решил включить его в свой список близких, и, наконец, на седьмом небе от счастья подписал бумагу, которая сделала нас больше, чем просто партнерами по работе. Это сделало нас партнерами по жизни. Я будто приковал его к себе, а он воспринял это так, как и было задумано — навсегда. Мы рассказали, что Ян живет со мной только своим, но, очевидно, что Колин к этим людям не относился.

— Итак, — сказал я немного погодя, — мы заедем в винный магазин и купим ему бутылку по-настоящему хорошего ирландского виски.

— Потому что он ирландец, — поддразнил Ян меня насчет нелепых стереотипов.

Я пожал плечами, и он улыбнулся так, что у меня внутри все перевернулось.

Ян положил руки на мою куртку и, сжав, притянул к себе. Опустил голову мне на плечо, при этом не ослабляя хватки.

— Когда мы туда доберемся, оставайся рядом со мной, хорошо?

— Конечно, — ответил я, положив руки ему на бедра и вдыхая его теплый цитрусовый аромат.

Он приподнял мой подбородок и запечатлел поцелуй, который длился всего лишь мгновение, но пробежал по всему телу как лесной пожар, нагревая каждую клеточку и нервное окончание.

Усевшись в машину, я снова вспомнил, почему Ян за рулем — повод для беспокойства. И тут же уперся рукой в приборную панель.

— Вот на что похоже вождение машины каскадером, — проворчал я.

И услышав смешок, невольно улыбнулся.

***

ЯН СЧИТАЛ, что мы слишком потратились, но мы опаздывали на вечеринку; к тому же шестьдесят лет бывает только раз в жизни, правда?

Поездка в Маринук заняла некоторое время, хотя была суббота. В Чикаго всегда проблемы с дорожным движением — утром, днем и ночью. Однажды я возвращался домой из клуба в три часа ночи и угодил в плотную пробку. Никогда не стоило надеяться, что успеешь куда-нибудь вовремя.

Обычно тихая улица была забита машинами, и чтобы найти место, нам пришлось припарковаться через квартал. Когда мы приблизились к дому, я заметил, что парадные ворота открыты, а двор украшен воздушными шарами и цветным бумажным серпантином.

— Мы просто войдем, поздравим и уйдем, хорошо?

— Как хочешь, — согласился я, видя, что Ян напрягся, и мне стало не по себе.

Мы обошли дом сбоку и вышли на задний двор, заполненный людьми. Тут установили столы для пикника, карточные столы, те самые пластиковые стулья-совки, которые прогибались, если ты был неосторожен, а также широкий ассортимент скамеек, шезлонгов и складных стульев. На закрытой задней террасе были установлены обогреватели, и гости входили и выходили из дома.

Я проверил бутылку 21-летнего ирландского виски Redbreast, которую мы купили — убедился, что нигде нет ценника, а красный бант надежно закреплен, — прежде чем передать его Яну. Оглядевшись, я увидел отца Яна среди группы других мужчин, одетых так же, как и он: в футболку с длинными рукавами под рубашкой для боулинга.

Когда мы подошли ближе, Колин заметил нас, и по румянцу на его щеках, а также широкой улыбке, стало понятно, что он уже слегка пьян. Обычно отец Яна был более сдержан.

— А вот и мой мальчик! — закричал он, протягивая руки к Яну.

Ян быстро вздохнул и двинулся вперед. Объятие было жестким, крепким, и если выглядело это так же неловко, как и чувствовалось, то я без понятия, почему Колин так долго держал его. Он хлопнул Яна по спине и оттолкнул на расстояние вытянутой руки.

— Я так рад тебя видеть, — вздохнул он, поглаживая Яна по щеке. — Сколько прошло времени, месяцев шесть?

Когда Колин сказал, что не сможет присматривать за Цыпой в определенные выходные, мне показалось, что в этом нет ничего страшного. Я попросил свою подругу Аруну и ее мужа Лиама приглядеть за собакой, и они ухватились за эту возможность. Но Ян воспринял подобный отказ очень лично, потому что единственное одолжение, о котором он когда-либо просил своего отца — это побыть с его псом. Таким образом то, что для меня казалось пустячным делом, для Яна стало разочарованием. Если бы Колин хотел быть ближе к сыну, он бы придумал что-нибудь и оставил себе собаку. Поскольку он отказался, Яну пришлось договориться кое с кем другим. На постоянной основе.

Он попросил моих друзей Аруну и Лиама ежедневно присматривать за Цыпой, пока мы с ним на работе, и поскольку они на самом деле любили Цыпу, то охотно согласились. Несмотря на то, что Аруна стала новоиспеченной матерью, присутствие рядом Цыпы ей помогало. Из-за него она ходила в магазин пешком, а не садилась за руль. И куда бы она ни пошла днем, Аруна чувствовала себя в безопасности; она даже могла сказать: «принеси ребенка», и Цыпа очень мягко подталкивал Саджани Даффи в нужном направлении. Маленькая девочка четырех месяцев от роду могла делать то, что Ян называл «ползать по-пластунски», но пока еще не особо хорошо двигалась. Она как бы хаотично перемещалась по комнате, и если Аруна уставала, то Цыпа пихал ребенка мордой, заставляя ползти. Малышка, очевидно, готова была следовать за собакой, затмевающей ее мать, куда угодно.

Новое соглашение прекрасно сработало для Цыпы, но отнюдь не так хорошо для Яна и Колина. Не имея больше причин видеться с отцом, Ян не встречался с ним больше полугода.

— Да, примерно так, — согласился Ян.

— Значит, был очень занят?

— Я был в командировке, — сказал Ян, что не совсем так, но все же лучше, чем правда. — Вообще-то вернулся только сегодня.

— Да? — спросил Колин, и я услышал вызов в его голосе, как будто он дразнил Яна. — И сразу же приехал сюда?

— Я заехал передать тебе это, — ответил Ян своим поставленным голосом представителя закона, передавая отцу бутылку.

— Ух ты, — сказал один из мужчин, хлопнув Колина по спине. — Это очень хороший подарок, Кол.

Все мужчины согласились, что эта очень дорогая бутылка была одним из лучших подарков за день.

Колин представил сына, а затем и меня своим друзьям и поблагодарил за то, что я тоже пришел. Как раз в тот момент, когда Ян собирался извиниться и уйти, Линда Дойл, мачеха Яна, выскочила из дома, чтобы позвать всех внутрь на торт.

Я видел, что Ян хотел покинуть мероприятие, но отец обнял его за шею и повел внутрь.

В гостиной был установлен экран, по обе стороны от него стояли сын и дочь Колина — Лоркан и Эрика, приглашая гостей сесть. Линда — красивая женщина с великолепными густыми седыми волосами, собранными в шиньон — он мог показаться легкой укладкой, но я знал, что это не так, прожив с четырьмя женщинами, — заставила всех сесть и успокоиться.

Вся семья Колина была одета повседневно, но элегантно: его жена — в черное платье-халат, дочь — в джинсовую рубашку, завязанную на талии, черную кружевную юбку и туфли-лодочки на платформе, а сын — в парадные брюки и рубашку с длинными рукавами. Ян был в темных джинсах, серой «хенли» и моих байкерских ботинках John Varvatos на шнуровке — все не особо сочеталось друг с другом.