Побродив по балаганам, мы наконец отыскали тент, над входом в который краской было выведено: «Пит Харрис». Мы вошли и увидели, кого искали. Пит Харрис был небольшого роста, довольно толстый, с лицом ни дружелюбным, ни враждебным. Пит и Лонни о чем-то пошептались, мы с Джоем ждали в стороне, делая вид, что разглядываем торопливо шагавших мимо людей. Потом Пит Харрис подозвал нас к своему столу. Он подтвердил, что официантка действительно приходится ему двоюродной сестрой. Видно, он ее любил; мне показалось, что он хочет нам помочь ради того хотя бы, чтобы оказать ей услугу.

Было заметно, что он чем-то сильно озабочен.

— Не знаю, — вздохнул он, вытирая потный затылок большущим носовым платком, — не знаю, долго ли еще продержусь. Времена такие, что людям не до развлечений, каждый цент на счету, а многим и считать то нечего. Вряд ли я имею право кого-то нанимать.

— Понятно, — сочувственно кивнул Лонни. — Компания, где я работаю, каждую неделю увольняет водителей. В любое время очередь может дойти и до меня. Так что я знаю, как дело обстоит. И все-таки хотя бы послушайте, как мальчишка играет. В кафе у вашей сестры все были поражены его искусством. Пит Харрис все вытирал шею и поглядывал на меня исподлобья. Потом взглянул на Джоя, и лицо его немного смягчилось.

— Не робей, приятель, — сказал он, положив руку Джою на плечо. — Потом снова повернулся ко мне. — Хорошо, пошли. Послушать можно, это денег не стоит, а как с работой быть, прямо не знаю.

Он пошел вперед, мы за ним. Пианино стояло за кулисами, вокруг на стульях были разложены причудливые костюмы, пудра, заколки, булавки, ящики, помятые чемоданы, шляпные коробки. Взглянув на Лонни, я увидел, что он волнуется. У Пита Харриса был усталый и недовольный вид. Он нетерпеливо показал на пианино, словно желая скорее избавиться от меня. Я сыграл несколько модных песенок, стараясь делать это с наибольшим блеском. При этом я улыбался, пряча неуверенность и страх, а про себя все время твердил: «Дай мне только шанс, Пит Харрис; ну что тебе стоит, дай только шанс».

Я кончил и повернулся на вертящемся табурете к нему. Глядя не на меня, а на Лонни, Пит Харрис кивнул.

— Недурно, — поджав губы, буркнул он и почесал в затылке.

Лонни с беспечным видом сидел на стуле верхом, лицом к спинке. Можно было подумать, что вся эта затея ему изрядно надоела, но я знал, что это не так.

— Что верно, то верно, — сказал он, — Джош лихо управляется с этим ящиком. Уверен, что он понравится зрителям, дело не только в том, что он хорошо играет. Люди любят смотреть, как выступают дети. В его возрасте мало кто так умеет…

— В другое время я бы не задумываясь взял его, — сказал Харрис, — но сейчас такое творится, хуже некуда. — Он опять посмотрел на Джоя. — Тебе, приятель, поди, тоже досталось?

— Это уж точно, несладко нам было, пока не встретили Лонни. — Джой стоял, засунув руки в карманы, и его тонкое лицо казалось очень взрослым. — Только нельзя нам больше быть ему обузой. В конце концов, мы же не его дети.

Все замолчали, в помещении повисла тяжелая, будто свинец, тишина. Джой прав, мы Лонни чужие, нельзя больше есть за его счет, он нам не отец, так что пора и честь знать. Словом, дело обстоит так: если здесь для меня места не найдется, мы с Джоем пойдем дальше одни. Интересно, подают ли нищим в окрестностях Батон-Ружа? Но, к полной моей неожиданности, Пит Харрис сказал, что берет меня на работу. При этом у него был такой вид, словно он поступает вопреки здравому смыслу и это причиняет ему боль.

— Я тебя беру, малыш, — буркнул он, — ты здорово играешь. Если еще научишься зазывать зрителей, от тебя будет прок.

Он помолчал и повернулся к Джою.

— Я буду платить твоему брату пять долларов в неделю плюс еда и ночлег для вас обоих. Ну как, устраивает?

Еще бы! О таком предложении мы и мечтать не могли. На наших лицах, верно, отразилась радость, но лицо Пита Харриса сохраняло прежнее выражение. Он глядел на Лонни и качал головой, Потом повел нас наружу, чтобы показать место, где мы будем спать, К работе я должен был приступить на следующее утро. В палатке на краю луга длинными рядами стояли койки.

— Это мужское общежитие, — сказал Харрис. — Семейные живут в вагончиках на запасных путях, но большинство без семей. Я помещу вас в том конце. Вашими соседями будут два лилипута. Эдвард С. — милейший тип; Блеган криклив и любит посплетничать, как старуха, но вы не обращайте внимания. Утром они вам покажут, где столовая. Потом придете ко мне, и займемся делом.

Он устало вздохнул и протянул Лонни руку:

— Рад был с вами познакомиться, Я позабочусь о мальчиках, пока это в моих силах. Надолго, впрочем, загадывать нельзя…

Лонни пора было в путь. Всю ночь он просидит за баранкой, чтобы наверстать время, потраченное на поиски Пита Харриса. Я поблагодарил его за хлопоты, но он сказал, что все это чепуха.

— Я бы вас не оставил, если бы Харрис тебя не взял, — сказал он, когда мы провожали его до грузовика. — Работа так себе, ну да лучше, чем ничего. Может быть, подвернется что-нибудь поинтереснее — никогда наперед не знаешь.

Мы постояли, прислонясь к большим колесам грузовика, ставшего для нас родным домом. Жаль было расставаться. Лонни протянул мне клочок бумаги с адресом: Лон Бромер, Омаха, штат Небраска. Только теперь я узнал его полное имя.

— Вот где я живу, когда не в рейсе, — сказал он. — Через неделю-другую я снова буду в ваших краях, если, конечно. меня не уволят. А не встретимся, так напишите мне, как идут дела.

— Хорошо, Лонни, обязательно напишем, — обещал я. Он глядел на нас так, словно хотел что-то сказать и не решался. Наконец он заговорил странным, глухим голосом:

— Ребята, я все время буду думать о вас. Если случится беда, сразу дайте мне знать. Все, что смогу, для вас сделаю.

Мы пожали друг другу руки, и он вскарабкался в машину. Трогая с места, он помахал нам, и Джой нашел слова, выражавшие наши чувства:

— Если бы я был ребенком, то, наверно, заплакал бы.

Я не мог выдавить из себя ни звука. Мне не пришло в голову сказать Джою, что он и есть еще ребенок. Проводив Лонни, мы вернулись в общежитие. После долгого дня жесткие кровати показались нам верхом блаженства. Я долго не мог заснуть, пытаясь привыкнуть к мысли о том, как мне невероятно повезло. Пять долларов в неделю на всем готовом — еще неделю назад мы и мечтать об этом не могли. Балаганы, правда, слегка оглушали и пугали меня, ну да ничего. Этот страх не идет в сравнение с голодом и холодом, пережитыми нами в Небраске. И все-таки на первых порах мне будет не по себе среди множества суетящихся людей, чья профессия — потешать зрителей. «Что-то я тебя не пойму…» — сказал я сам себе, и тут сон стал одолевать меня. Навязчивая музыка с карусели постепенно превратилась в шуршание огромных покрышек по бетонному шоссе.

Утром нас разбудили лилипуты. Такие странные человечки со старческими личиками, а ростом не выше пятилетнего ребенка. Один из них забрался на кровать Джоя и принялся колотить его маленькими сморщенными кулачками. Второй, спокойный и уравновешенный, с большим горбом на спине, стоял поодаль и рассматривал нас серьезно и с интересом.

— Вставайте, новички, а то останетесь без завтрака, — проквакал первый.

Он засыпал нас вопросами: как зовут, откуда родом, что мы умеем делать. Вопросы вылетали из него один за другим, а ответов он как будто и не ждал. Услышав, что я играю на пианино, он так и взвился.

— Великолепно! — пронзительно закричал он. — Питу Харрису так же нужен пианист, как нам новые вычеты из зарплаты. Пит Харрис дурак, старый сумасшедший, а ты юный безумец. Поискал бы лучше другую работу, долго ты здесь не задержишься — сборы падают каждый день…

— Блеган, как тебе не стыдно! — резко перебил его второй лилипут. — Пит велел привести мальчиков на завтрак, а лекций им читать не поручал. — Он протянул мне руку. — Меня зовут Эдвард С. Кенсингтон. Не обращайте на Блегана внимания, он еще некоторое время будет вам надоедать, а потом оставит в покое. Так уже бывало.