На следующий день оба молодых человека решили отдохнуть от работы. Как следует выспавшись, они позавтракали и, прихватив с собой еду и воду, вышли за пределы поселения.

Излюбленным занятием Нина было бродить по окрестностям наедине с природой и размышлять о жизни. Он мог долгими часами блуждать по пустынным ландшафтам Междуречья и, погруженный в собственные мысли и грезы, любоваться их красотами. Однажды, забредя на развалины вавилонского дворца, он нашел там молодого человека. Голодный, измученный и оборванный, тот сидел, прижавшись к руинам, что некогда были царским троном. Нина сразу же поразила его красота и большие голубые глаза, покрасневшие и измученные. Некоторое время он не знал, как обратиться к нему. Наконец решившись, он заговорил с ним. Парень понял его не сразу. Он отвечал на каком-то древнем, не очень понятном языке. Однако парфянин все-таки немного понимал его и кое-как объяснил, что приглашает его в свой дом. Тот не хотел идти. Он отрицательно качал головой и все сильнее прижимался к камню. Тогда Нина сел рядом с ним и, достав из сумки флягу с водой, протянул ее ему. Дрожащими руками тот принял воду из его рук и, сделав несколько глотков, вернул флягу. Тогда парфянин снова начал упрашивать его пойти с ним. Нина было жалко оставлять несчастного парня в развалинах. Наконец, тот нехотя согласился. Парфянин помог ему подняться на ноги и привел в свой дом.

Рано потеряв отца, Нина жил с матерью и с ранних лет был приучен к тому, что должен работать и заботиться о ней. Жили они бедно, и у юноши никогда не было друзей. Ему просто не оставалось времени, чтобы общаться со своими сверстниками и предаваться праздному веселью. Появление незнакомца, которого он нашел в развалинах старого дворца, резко изменило жизнь Нина. Постепенно его гость научился понимать его и сносно говорить на парфянском языке. Они подружились, и Нина узнал, что его зовут Гефестион и что родом он из Пеллы, что в Македонии. На вопрос же о том, как он оказался в Вавилоне, македонянин ответил, что путешествовал, но однажды случилась сильная буря, во время которой он сбился с пути и заплутал.

С тех пор молодые люди стали почти неразлучны. Гефестион с удовольствием помогал Нина по хозяйству и в благодарность лишь попросил разрешения остаться в их доме. Но парфянин и сам не собирался его отпускать. Его мать, Аргиша, с такой же теплотой приняла эллина и сказала, что теперь у нее два сына. Однако она украдкой наблюдала за их гостем и однажды сказала сыну, что подозревает, что македонянин происходит из знатного рода. Нина с улыбкой согласился, рассказав, что Гефестион на самом деле ничего не умеет делать. Тогда-то им и пришла в голову мысль отправить его на базар торговать кувшинами, что лепил Нина — и они не прогадали. Благодаря привлекательной внешности и умению красиво говорить, македонянину удавалось почти всегда распродать весь товар, после чего у них появилась возможность жить в достатке и даже устраивать себе выходные.

Была ранняя весна, но, несмотря на это, воздух был уже достаточно прогретым.

— Сегодня отличный день, — произнес Нина, усаживаясь на валун.

— Да, — согласился Гефестион, устраиваясь рядом с ним и вдыхая теплый ветерок.

— Некоторые считают нашу землю скудной, — начал парфянин. — Но это не так. Скажи, тебе нравится здесь?

— Да, — македонянин кивнул и задумался.

— А в Пелле красиво? — спросил Нина.

— Очень, — Гефестион повернулся к нему, и парфянин увидел, как засияли голубые глаза его друга. — Пелла — самый прекрасный город на земле.

— Мне хотелось бы побывать там, — признался Нина. — Знаешь, я много слышал об Элладе. Ведь когда-то очень давно эллинский царь правил и этой землей.

— Александр, — проговорил македонянин, погрустнев.

— Да, великий Александр, — кивнул юноша. — Здесь его знают, как жестокого тирана и…

— Он не был жестоким! — воскликнул Гефестион, резко поворачиваясь к своему спутнику.

— Откуда ты знаешь? — с улыбкой спросил Нина. — Он умер почти пять веков назад.

— Мне так кажется, — пробормотал македонянин, опуская голову.

— Я понимаю твои чувства, — парфянин похлопал его по плечу. — Александр был вашим царем.

Гефестион ничего не ответил. Слишком болезненным спазмом промелькнули в его голове воспоминания о прежней жизни: лицо юного македонского царя, школа в Миезе, затем дворец в Пелле, битва при Гавгамелах, заснеженные склоны Гиндукуша и, наконец, Вавилон, ставший последним пристанищем для них обоих.

— Что с тобой? — с тревогой спросил Нина, увидев, глубокую печаль на лице своего друга.

— Я вспомнил дом, — искренне признался Гефестион. — Ничего, сейчас пройдет.

— Прости, я не хотел причинить тебе боль, — обнял его за плечи парфянин.

— Все нормально, — македонянин взял его за руку. — Забудь.

Некоторое время они оба молчали, наслаждаясь теплым ветром.

— Скажи, — снова заговорил Нина. — Ты никогда не хотел вернуться домой?

— Домой? — Гефестион перевел на него растерянный взгляд.

— Да, ты так тяжело переживаешь разлуку с родиной, — продолжал парфянин. — И я, и мама очень рады, что ты живешь с нами, но я вижу, как ты тоскуешь.

— Да, конечно, — пробормотал македонянин. — Я бы хотел вернуться, но… — он осекся.

Нина молча ждал.

— Мои родители давно умерли, — снова заговорил Гефестион, — а других родственников у меня нет. Поэтому я и отправился путешествовать. Мне бы хотелось посмотреть как можно больше разных стран прежде, чем я вернусь в Пеллу, — солгал он.

— Понимаю, — Нина кивнул. — В любом случае, ты можешь оставаться в нашем доме столько, сколько пожелаешь.

— Спасибо, — македонянин улыбнулся. — Я в неоплатном долгу перед тобой.

— Сэр, — молодой сотрудник федерального бюро расследований повернулся к Рино Садри, который присев на стол за его спиной, просматривал какие-то бумаги. — Сэр, можно вас на минутку?

— Да, Майки, иду, — Садри отложил документы и подошел к своему помощнику. — Ты что-нибудь нашел?

— Нет, сэр, — парень покачал головой. — Плохие новости. Пока я пытался вскрыть этот вирус, он самоуничтожился.

— Как это, самоуничтожился? — не понял Рино.

— Видимо в нем был заложен механизм самоудаления, и наши декодеры запустили его, — объяснил Майк.

— То есть ты хочешь сказать, что мы уничтожили программу, пытаясь ее взломать? — Садри придвинул стул и сел рядом с ним.

— Да, сэр, — парень кивнул.

— Черт! — выругался Рино. — Ну, ты хоть что-нибудь выяснил об этом вирусе? Как он попал в компьютер?

— Боюсь, сэр, нам ничего не известно о «Гефестионе 13». Но, думаю, запущен он был стандартным образом — через всемирную сеть.

— Хренов Гефестион, — продолжал ворчать Садри. — Что это вообще за название?! Кто это такой, Гефестион?!

— Кажется, что-то греческое, — Майкл почесал затылок. — Я где-то слышал это имя, только не помню где.

— У хакера явно богатое воображение и изысканный вкус, — Рино встал и начал прохаживаться по комнате. — Ладно, закрывай все. На этот раз мы его проворонили. Попробуем проверить другой компьютер из тех, что был поражен первым вирусом. Может, и там найдется этот… как его?

— Гефестион, — подсказал его помощник.

— Он самый, — Садри начал собирать бумаги со стола. — Майк, судья дал разрешение на осмотр системы «Риверс Текнолоджис»?

— Да, сэр. Оно на вашем столе.

— Отлично. Давай нанесем им очередной визит. Заодно и осмотримся.

Гарри проснулся и посмотрел на часы. Было почти пять утра. Он сел на диване и стянул с головы повязку. К собственному удивлению, чувствовал он себя довольно бодро. Головная боль улеглась, а усталость и нервное напряжение прошлого дня остались где-то позади. Голдфилд встал и, скинув с себя одежду, пошел в душ. Прохладная вода еще больше освежила его. «Подозрительно хорошее настроение, — думал он, разглядывая в зеркале трехдневную щетину на лице. — А, ладно». Он взял бритву и побрился. Высушив полотенцем волосы, он причесал их и аккуратно заколол на затылке. Вернувшись в комнату, Гарри достал чистую рубашку, более приличные джинсы и оделся. Закончив свой туалет, он несколько минут рассматривал себя в зеркале. «Да, вроде совсем неплохо иногда приводить себя в порядок», — промелькнуло у него в голове. Он надел куртку, взял сумку с ноутбуком и вышел из дома.