— А пусть он тогда идет с кузнецом биться! И пусть его отделает!

— Что-о-о? — с угрозой протянул кузнец, до сих пор не проронивший ни слова.

— Ну-ка скажи, ты бы с ним схватился? — стоял на своем Арнац.

— С жупником? — изумился кузнец. — Кто же с жупником бьется?

— Да ведь ты лабирал! — злобно верещал Арнац.

— Лабирал не лабирал, — вознегодовал кузнец, — но я пока не такая скотина, чтоб со священниками биться.

— Отговорка хорошая, лучше не придумаешь! — гнусавил Арнац. — Ты его просто боишься!

— Боюсь? — Кузнец опустил кулаки на стол. — Чтоб я кого-нибудь да боялся? И жупника не боюсь! Пусть в кого угодно превращается, хоть в самого дьявола, я его хорошо отделаю — ни одной шерстинки целой не останется!

— Хе-хе-хе, в дьявола? — злобно щерился Арнац. — Как же он превратится в дьявола, если ты говоришь, будто дьявола не существует?

Кузнец попал впросак. Облизав губы, он развел руками и гневно крикнул:

— Разве я виноват, что его нет?

— Есть дьявол! — гнусил упрямый мужичонка.

— Опять начинаешь? — с угрозой спросил кузнец, оттолкнул стол и встал.

— Apage, satanas! — завопил Арнац, выскакивая наружу.

Вскоре и кузнец отправился восвояси. Он был зол и охотно бы отвесил самому себе несколько хороших оплеух за то, что позволил Арнацу посмеяться над собой.

«Что скажет жупник, если это дойдет до его ушей? — подумал он. Но потом махнул рукой. — К черту! Чему быть, того не миновать!»

Но чего именно не миновать, он не знал и на всякий случай в последующие дни избегал священника. А тот в конце концов сам зашел к нему за инструментом, и только.

Жизнь вновь потекла по старому руслу. Священника полюбили. Он быстро «отбарабанивал», как у нас говорят, мессы, а проповеди его были краткие и ядреные; бога он касался ровно столько, сколько требовалось, главное же место у него занимали дельные советы по земледелию и скотоводству. Мужики гордились тем, что у них живет такой сила-человек. Втайне они гордились и его грехом и поэтому с некоторым опасливым нетерпением ждали, когда же дьявол скажет свое слово. Но ничего пока не случалось. Священник жил разумно. Кухарки он, правда, не завел, но зато каждый месяц исчезал на два-три дня; иногда же его посещала какая-нибудь сестричка или кузина; тетки и прочие пожилые родственницы к нему никогда не приезжали. Должно быть, у него их не водилось. Пока у него в доме жила женщина, жупник был хмурым, неприступным и почти нигде не появлялся. Но, оставшись в одиночестве, он вновь обретал хорошее настроение и приходил в кузницу, где трудился, как говорится, в поте лица. Он смотрел, как кузнец снует за работой, потом ему становилось невтерпеж, и он сам хватал молот, чтоб показать свою удаль и силу. Они стали друзьями, хотя в отношениях между ними и оставалась какая-то напряженность. Священник то и дело посмеивался, а кузнец перестал чувствовать себя так свободно и самоуверенно, как раньше. Он по-прежнему неугомонно работал и столь же неугомонно проводил воскресные и праздничные дни, но теперь нужно было больше стаканов, чтоб увидеть его веселым и готовым встретиться с дьяволом.

Прошла весна, прошло лето, и наступила осень, золотая пора для всего, что золотится, пора ревущих ветров и спелых запахов, пора больших облаков и недостижимых горизонтов, пора сладкой и печальной тревоги.

В эту золотую пору кузнец возвращался однажды с ярмарки, где сторговал несколько старых железных болванок. Шел он весело, довольный собою, ибо был легок на ногу, и шаг у него был упругий, хотя груз оказался не из легких. В каждом трактире по пути он чуть-чуть прикладывался, а в последнем, что находился на расстоянии доброго часа ходьбы от села, угощался почти всю вторую половину дня, потому что был уже, так сказать, дома.

Когда опустились сумерки, он так «нагрузился», что ощутил острую потребность в компании и, встретив трех побратимов по винному делу, принялся угощать их, разумеется, и сам при этом не оставался в долгу. Он куролесил и куражился, как давно не бывало, медленно, но верно приближаясь к той великой минуте, когда надо было вспомнить о дьяволе. Собутыльники приметили это и перевели разговор на священника и его силу.

— Силен, ничего не скажешь! — согласился кузнец. — Но я бы его отделал!

— Как знать! — усомнились побратимы.

— Верно говорю! — Кузнец хватил кулаком по столу.

В эту самую минуту дверь отворилась, и в трактир вошел священник.

— Вот черт! — вырвалось у кузнеца. Однако, не потеряв присутствия духа, он раскрыл объятия и пригласил священника к столу — Извольте, господин жупник! Пропустим по рюмке-другой, а потом вместе отправимся через долину!

Священник остановился посреди комнаты, высокий и статный, и, помолчав, ответил с необычной серьезностью, почти хмуро:

— Мой путь лежит в другую сторону, кузнец!

— Жалко! — откровенно ответил тот.

— А тебе не страшно? — проникновенно спросил священник.

— Мне? — Кузнец почувствовал себя прежним героем.

— Ты говоришь, что схватился бис самим дьяволом? — пронзительно посмотрел на него священник.

— Да! И отделал бы его! — подтвердил кузнец, сжимая кулаки.

— Вот это дело! — одобрил священник. Он подошел к столу, протянул ладонь и серьезно сказал — По рукам!

Кузнец удивленно посмотрел на него.

— По рукам! — повторил священник.

— Зачем бить по рукам, когда дьявола нет? — пытался увернуться кузнец.

— По рукам!

Кузнец вытер ладонь о штаны и ударил.

— Так! — Священник отступил от стола и выпрямился. — Давши слово, держись! Сегодня ночью ты повстречаешь дьявола!

— Как это? — встрепенулся кузнец. — Как я его повстречаю, если его не существует?

— Об этом ты расскажешь завтра! — строго ответил священник и в воцарившейся после этого тишине захлопнул за собой дверь.

Кузнец фыркнул, потом задумчиво произнес:

— Чудной он какой-то сегодня!

— Чудной! — поддержали винные братья и шумно вдохнули воздух.

— Чего вы тут развздыхались? — взбеленился кузнец. — Пепа! — крикнул он служанке. — Подавай нам еще литр!

Пепа поставила на стол еще вина, но прежнее веселье больше не возвращалось: кузнец сперва хорошенько обложил своих собутыльников, а потом вовсе их прогнал. И стал собираться домой, хотя Пепа и словами, и руками удерживала его, умоляя не искушать дьявола.

— Оставь меня в покое с этим дьяволом! — обозлился кузнец. — Если он мне попадется, я пригоню его сюда — пусть на тебе поездит!

— Нахал! — ответила Пепа.

Кузнец бросил деньги на стол, хлопнул дверью, поднял на плечи свой груз и свирепо двинулся в путь.

Ночь была ветреная. По небу катились огромные иссиня-черные, грозные тучи. Время от времени между ними проглядывала багровая луна и заливала долину каким-то странным зеленоватым светом. Кузнец поглядел на небо, осмотрелся вокруг, и ему показалось, будто такой ночи он еще не видывал.

— Тьфу!.. Подходящая ноченька, чтоб дьявола повстречать!.. Разумеется, если б он был! — добавил он и твердо заключил: — Но вот нету его!

Дорога тянулась как голодный год, пока в конце концов не привела к узкому ущелью, где путь лежал по краю скалы: внизу гудела и пенилась река, вверх уходили отвесные громады. Шаги кузнеца раздавались здесь необычно, точно кто-то шел ему навстречу. Он остановился и прислушался. И в этот миг странный свист пронзил тишину. Потом раздался вторично — необычный, протяжный. У кузнеца мурашки побежали по коже. Свист раздался в третий раз, и только тогда кузнец наконец понял, что это свистели выдры, игравшие в омуте.

— Тысячу молний ему в ребро, теперь еще выдры будут на меня страх наводить! — гневно плюнул он и зашагал дальше.

Кузнец едва успел сделать три шага и замер, окаменев, на месте. Навстречу ему со скалы внезапно спрыгнул дьявол. Черная пелерина развевалась у него за спиной, точно крылья, и вот он уже стоял перед кузнецом. Тугое белое трико и белая рубаха обтягивали фигуру, лицо его казалось таким черным, будто глаз вовсе и не было, а над головой торчали два довольно больших рога.