— Вот мы и схватились! Ха… ха… ха…

— И я вас отделал! — гордо произнес кузнец.

— И я тебя тоже! — возразил священник. — Но это не считается!

— Почему ж не считается?

— Потому что я тебе подставил ногу. А ты меня отделал не как жупника, Теодора Чара, а в личине дьявола. Если б ты притворился дьяволом, а я бы столь же глупо верил, как сейчас веришь ты…

— Я и теперь не верю в дьявола! — обиженно прервал кузнец.

— Брось! — махнул рукой жупник. — Я говорю, что тоже отделал бы тебя, если б ты дьяволом прикинулся! Всякий порядочный мужик его бы отделал. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул кузнец. — Вы хотите сказать, что все то, что мы устроили сегодня ночью, ничего не стоит?

— Ровным счетом ничего! — подтвердил священник. — Нам надо еще раз схватиться. Причем по-честному, глядя друг другу в глаза.

— Так давайте! — обрадовался кузнец.

— А чего ж откладывать, раз мы здесь! — озорно откликнулся священник и встал.

И снова грянул бой. И этот бой тоже был яростным и долгим, они разрыли и раскопали все поле, словно на нем боролись два стада диких свиней. Луна зашла, и заря вспыхнула, а они продолжали схватку.

— Когда зазвонят к заутрене, кузнец, перестанем. Если оба к тому времени устоим на ногах, значит, мы равны! — задыхаясь, предложил священник.

— Идет, — прохрипел в ответ кузнец и не мешкая двинул его по носу.

Зазвонили к ранней мессе, а оба они пока держались на ногах.

Тогда они пожали друг другу руки и весело засмеялись. Охотно уселись бы они теперь рядышком передохнуть, но время не ждало. Они заправили рубахи в брюки, кое-как почистились, разыскали пелерину священника и болванку кузнеца и поспешили домой, чтобы ненароком их кто-нибудь не увидел.

— Ты, по крайней мере, пристойно одет, — говорил священник. — Сам подумай, что скажут люди, увидев, как их пастырь в трико и рубашке кутается в пелерину?

— Скажут, что ночью его оседлал дьявол, — задумчиво ответил кузнец.

— Ха… ха… ха! А ты шутник! — расхохотался священник и от полноты чувств крепко огрел его по спине.

Проворно бежали они по долине. В горном ущелье, где кипел первый бой, кузнец увидел на дороге черный чулок с зашитыми в него двумя еловыми шишками.

— Это дьявольские рога, которые ты у меня вырвал, — сказал священник. — Отнеси их домой и повесь возле оленьих.

И опять они дружно смеялись.

Потом священник извлек из кустов свою одежду. Разыскал он и символы своей епитимьи: шаль и шляпу. И только посоха не нашлось, потому что кузнец сломал его во время сражения.

— Ничего, — сказал кузнец. — Таких палок у меня хватает. Сегодня же вам сделаю. Да и козлиный рог найдется.

Они смеялись, дружно шагая вперед.

Ох, какое же занималось чудесное осеннее утро! Засияло солнце и позолотило пожелтевшие листья так, что горные склоны вокруг искрились и трепетали.

— Разве не красиво? — расчувствовался священник.

— Красиво! — согласился кузнец. — Красоту» хоть ложкой хлебай.

Но священнику не удалось насладиться вволю, потому что в церкви звонили уже во второй раз.

Почти у самой околицы кузнец многозначительно кашлянул.

— Ты чего? — остановился священник.

— Вот еще о чем бы хотел я спросить, — ответил кузнец. — Только скажите мне по правде и совести!

— А разве я когда-нибудь тебе лгал? Говори…

— Скажите, есть дьявол или его нету?

Священник раскатисто засмеялся и с силой хлопнул кузнеца по спине.

— А ты не так крепок в своей вере, как я считал. Есть дьявол!

— Да ну? — раскрыл рот кузнец.

— Есть! — подтвердил священник. — Но только для раззяв. А для таких удальцов, как мы с тобой, нету дьявола!

Наступил черед кузнеца расхохотаться от всей души, и теперь он хлопнул священника. Но поскольку ростом он был пониже, то и вышло, что хлопнул он его по той части тела, которую, по крайней мере когда речь идет о священниках, не годится называть настоящим именем.

— Э, так не пойдет, по заднице ты меня бить не будешь, — рассердился тот.

— Ладно, отдавайте обратно! — Кузнец послушно подставил спину.

И священник двинул его с такой силой, что тот чуть не вспахал носом дорогу. Восстановив равновесие, кузнец укоризненно посмотрел на него.

— А это тебе за то, что ты меня на совесть отделал в облике дьявола.

— Ладно, пускай! — рассмеялся кузнец. — Если по чести сказать, то и у меня все тело болит.

Они пожали друг другу руки и расстались. Но, прежде чем разойтись, твердо пообещали никому не рассказывать о событиях той ночи.

А в соседнем селе с утра до вечера люди толпились на поле цветущей гречихи. Ахали, охали, осеняли себя крестным знамением, опускались на колени и брали в горсть землю, нюхали ее и даже пробовали на язык. И при том болтали всякие глупости — такие неслыханные глупости, что лучше вовсе о них не упоминать, потому что я люблю свой Толминский край. И как не полюбить его, если жили там такие люди, как кузнец Фома!