Степанов сел на скрипучий стул рядом с книжным шкафом, где от былых времён осталось собрание сочинений Ленина. Тома стояли не по очереди, некоторые – корешками внутрь.

         Степанов предложил изложить дело по существу. Хозяин тяжёлой ладонью огладил  бугристую лысину.

         Вкратце, история была такова.  Два месяца назад в колонию поступил Ахмедов Сергей Владимирович по кличке – Странник. На совести его было убийство трёх сотрудников прокуратуры. Ахмедов сразу назвался воровским авторитетом и потребовал соответствующего отношения: камеру на двоих со спокойным осуждённым, телевизор, улучшенное питание, освобождение от работ. Не зная, кто Странник на самом деле, чтобы избежать агитации против администрации и прямого нарушения режима, новому «пассажиру» пошли навстречу.

         Хозяин, Кум и Опер лично встретились с Ахмедовым. Его попытались задобрить, угостили чаем, передали блок «мальборо». Ахмедов обещал сотрудничать с администрацией, не предпринимать ни каких не согласованных действий, колеблющих установленный порядок, особенно в дни крупных государственных праздников. Слово сдержали: поместили в камеру, без телевизора, но на двоих, врач выписал справку, освобождающую от  работ, что у Странника туберкулёз и назначил улучшенное питание.

         Поначалу Ахмедов вёл себя смирно. Вокруг  него сгруппировалась «семья» из других осуждённых с крупными сроками,  «шерсти», или блатарей.  На специальной «стрелке» Странник договорился о разделе сфер влияния с главным авторитетом зоны – паханом  Гордеем.   Но так как в «семью» Странника перетекли осуждённые из других «семей», появились недовольные. Зона строгая и авторитетов было пять. Оттекшие мужики несли посылки и передачи теперь Страннику, обещавшему защиту за позволение « справедливо» распределять  продукты, т.е. часть оставлять себе и «шерсти».

         Особенно недовольны Странником стали кавказские группировки, простые уголовники и участника бандформирований.  Из-за фамилии Странника Ахмедов, его считали нерусским и отток в его «семью» шёл как раз из кавказских сообществ. Недруги распустили слух, что Странник не вор,  а лишь выдаёт себя за вора в законе, для понтов, получения привилегий. Верные люди посчитали слух клеветой пущенной кавказцами. Вскоре тюремная почта принесла подтверждение, Странник никогда не признавался вором в Самарканде, как говорил. Он назвал город подальше, надеясь , что не проверят. На самом деле он сотрудник прокуратуры из Ейска, застреливший в пылу конфликта коллег…

 - Но вы то проверили?.. Ахмедов сотрудник ейской прокуратуры или вор в законе? – перебил Степанов.

         Хозяин посмотрел на Опера.

- Мы сделали запрос, - поспешно сообщил Опер.

- А дело Ахмедова? Что написано в деле? – нетерпеливо направлял беседу Степанов.

-  Дело утеряно при пересылке, - доложил Зам. –  Часть документов восстановлена, другие – ещё нет. Ждём с почтой.

- Выходит, зэковские ксивы быстрее доходят, чем мы можем подтвердить личность и уголовные статьи Ахмедова.

- Ахмедов прибыл из Красноярска, а там в пересыльной тюрьме бунт случился из-за задержки в распределении осужденных по колониям, - вступился магаданский полковник. – Товарищ Степанов, вы в столице не могли не слышать? Осужденные сломали перекрытия, стены, объединили четыре камеры. Сожгли архив…

- Надолго была задержка с распределением?

- На два – три года…Действительно, сейчас мы со всей определённостью не можем утверждать, вор ли в законе Ахмедов или сотрудник провинциальной прокуратуры. Судя по тому, что его отправили не на милицейский спец, а к Воронину, - магаданский мент кивнул на Хозяина, - Ахмедов – банальный уголовник. Хотя повторяю, на сто процентов не можем гарантировать.

         Степанов крякнул:

- В системе Главного Управления Исполнения Наказаний работаете, а не в гарантийной мастерской!

         Дверь кабинета начальника приоткрылась. Заглянула толстая злая баба, против природы старавшаяся по- доброму улыбнуться. По взглядам, которыми обменялись Хозяин и она, Степанов догадался, это жена начальника колонии.

- Обед стынет, - сладко сказала женщина.

         Дальнейший разговор продолжили в гостевом доме, от которого Степанов столь мужественно уклонялся.

         Стол украшали миски с икрой: белой, красной, чёрной, жёлтой. Жирные ломти кеты, белорыбицы, оленины и строганины лежали на плоских тарелках. Не подавались привычные первые и вторые блюда. Недостаток компенсировался водкой сибирских сортов с видами городов и даже  фамилиями губернаторов ближайших краев, областей и автономий.

         Выпили за встречу, за службу, за «органы», лично – за Хозяина, за Степанова, чтобы проверка Пятнадцатой была объективной, за то – чтобы, дай Бог, не последняя. Присутствующие пили до капли, пригубливала лишь инспекторша.

         Дальше Степанов узнал то, к чему его готовили: не признававшие Странника вором в законе устроили на стройке драку…

- Какую такую стройку? – поперхнулся бужениной Степанов.

         Сотрудникам ли ГУИНа не знать, что привлечение к строительным работам особо опасных преступников, вещь недопустимая. Строительный инструмент в их руках легко превращается в оружие.

         Зам пояснил, косясь на полковника, магаданское руководство потребовало расширить зону для дополнительного размещения четырёх отрядов. Под это дело и начали возводить новое здание. Средства, как всегда, ограничены, вольнонаёмных рабочих под предлагаемые оклады не очень-то заманишь, вот и приняли решение строить корпус силами осужденных.

         «Синие», или шерсть, по понятиям работать не стали. Вкалывало мужичьё: осужденные с тяжёлыми статьями, где суд, однако, принял во внимание  смягчающие обстоятельства, возраст, семейное положение, искреннее раскаяние, элемент халатности, неосторожности или аффекта в совершённом преступлении. Для отмазки, дело обычное, «синих» утвердили бригадирами, каптёрщиками, на другие непыльные должности.

         Кусок встал Степанову поперёк горла.  Сцену зэковской разборки Опер обрисовал так ярко, словно она прошла перед глазами.

                                                           10

                                                        ТЁРКА

         Погода в тот апрель стояла для Севера непривычно тёплая. Отодвинув утренний морозец, днём пригревало приятное весеннее солнышко. Противный северо-восточный ветер сыграл шутку, ослабил хватку.

         Странник вышел на стройку не для того, чтобы работать, а чтобы развеяться после душной камеры. На глаза надвинута новенькая кепка, на ногах крепкие прошитые кирзовые ботинки, с утра начищенные до блеска шестёрками; свежая не синяя, но чёрная куртка с фамилией, отутюженные в стрелку штаны; солнцезащитные очки – капли. Ворот куртки расстёгнут, виден крест; зубах – сигарета с фильтром, руки в карманах. Не «пассажир», а красавец.

         Чечены, присматривавшие за своими, клавшими кирпичи, зашушукались. Короткие яростные взгляды недоброжелателей окутывали Странника облаком.  Не замечая,  он разрывал его движением, походка летящая – ноги в развалку, грудь вперёд.  Странник неторопливо беседовал с окружавшими его  «танками».  По приставной лестнице без перил он поднялся на крышу верхнего блока. Вертухаи молча пропустили его.

         Наверху Странник твёрдо встал, задымил очередной сигаретиной.  Властно окинул пространство.  Широко открывалась зона: шесть бараков, лазарет, кухня со столовой, помещение для воспитательной работы, оно же – клуб.  Снег подтаял, прогулочная площадка смотрелась грязновато. Зато за стеной зоны лежал талый наст, сквозь него пробивалась сухая прошлогодняя трава ,  а дальше – скованная льдом речка, небезызвестная Колыма.

         С соседнего, тоже строившегося зеками барака, Страннику закричали, - замахали рукой. Он приветливо ответил, узнав авторитетного узбека, уважавшего Странника, раз тот провозгласил себя вором, признанным в Самарканде.