Дуся от неожиданности вздрогнула и ускорила шаг.

- Ух, проклятые! – незлобливо выругалась она вслед улетевшим птицам. Как напугали.

Из-за очередного пригорка показались белые избы, аккуратно крытые соломой и несмотря на то, что быстро сгущались сумерки избы были видны издалека.

Завидев село, Дуся так обрадовалась, как будто она не была здесь целый год. Даже прослезилась.

«Что со мной?» - думала она, вытирая повлажневшие глаза.

Дуся вошла в село. В редких избах горел свет – керосина не было.

«В первый год войны с керосином тоже были перебои, но люди, как могли, запасались, а при немцах торговля прекратилась, а старые запасы видать, иссякли», - думала Дуся.

Она подошла к своему дому и присела на скамеечку у забора. Скамеечка была ее любимым местом. Когда ее отец смастерил она не помнит, но что отец – она знала хорошо. Он у нее был мастеровым мужиком, а последние годы, до самого последнего дня, как уйти на фронт, работал в МТС трактористом. Любил он ее и она отвечала ему тем же. Где он сейчас? Жив ли? Вот эта неизвестность и мучила ее.

Еще будучи девчонкой, а затем подростком она вечерами, после домашних работ, часто с подружками, такими же как она, сидели на скамеечке и говорили, говорили разную чепуху.

С годами становились все взрослее и разговоры повели более серьезные. А скамеечка, как стояла так и стоит. Видать из крепкого дерева сделана. И Дуся, как бы убедиться, провела по скамейке рукой. Она оказалась гладкой, отполированной людскими телами за много лет.

Как хорошо было… И вдруг проклятая война… Все разрушила: мечты, людские судьбы, а сколько горя принесла в дома, семьи и сколько еще принесет. «Если бы нее война многие мои подружки замуж повыходили бы, а может и я себе суженого нашла».

«Эх, Леша, Леша, где ты теперь..? Знаешь ли ты, что я сижу на скамеечке, на той самой и думаю о тебе. Молю Бога (хотя и комсомолка, за что дрожала ежедневно при оккупантах), чтобы ты вернулся живым и невредимым до своей Дуси».

Хочется много-много высказать, а лучше бы в письме написать, чем переполнено ее сердце: и о том, как истосковалась по нем, и как часто видит его во сне, и о том, как она его будет ждать до бесконечности.

Но ничего она этого ему не напишет, потому что у нее нет его адреса.

Так и останутся ее сердечные признания при ней.

Она подняла голову и посмотрела на небо. Весь небесный купол был усеян мерцающими звездами. Вот одна оборвалась, пролетела некоторое расстояние-погасла. В избу идти не хотелось. В окне, выходящем во двор, тускло мерцал свет. «Мама ждет,» - подумала она. Поднялась, хотела идти во двор, но услышала возле Солокиных разговор и прислушалась.

Разговаривали двое, и она по голосам узнала своих подруг Раису и Полину.

- Рая, чего тебе не спится? – слышит она.

- Разве уснешь, Поль, в такой благодатный вечер, - ответила ей Рая.

Дуся в голосе Раи услышала задушевную грусть.

- Ты послушай, - снова начала Рая, - какая стоит тишина, а запахи, запахи-то какие… Поверь мне, подружка, воткнула бы я лицо в куст с молодой листвой или припала к траве и нюхала, нюхала до бесконечности, до одурения. Я не знаю, что со мной творится в эти дни и особенно по ночам, я чувствую, с ума сойду.

- Да, ночи небывалые, - соглашается с ней Полина. – Не раздражай себя попусту, от этого легче не станет. Он твоих переживаний все равно не видит.

- Причем тут он! Как ты не поймешь – от природы все это.

- А выспаться сегодня надо, - как бы не слыша слов подруги, - сказала Полина.

- Завтра предстоит тяжелый день.

Дальше Дуся слушать подруг не стала и, открыв тихонько калитку, зашла во двор.

Со стороны хлева дохнуло ветерком и она уловила запах коровьего стойла. И сразу вспомнила о завтрашнем бороновании. «И придумают же на коровах бороновать. Когда так было?» - думала она, открывая наружную дверь избы.

Мать еще не спала, сидела на стульчике и чистила картошку.

На скрип отворившейся двери она подняла голову, сказала: «Наконец-то. Я уж думала ты ночевать осталась… На дворе темно, а тебя все нет.»

- Мам, да как же я могла остаться, - снимая с плеч вещевую сумку, сказала Дуся. – Ведь завтра утром ехать боронить. Просто задержалась.

- Как же Маша там живет?

- Да так и живет. Как все…

- Письма от Ершова (зятя она называла только по фамилии) не получала?

- Кажись нет. Разговора не было…

- И где он сейчас. Ни слуха – ни духа. Люди, кто живой, весточки о себе послали, а он за всю войну ничего… Если бы убили, похоронку прислали.

- Пришлет… Только что нас от немцев освободили. Еще и почта как следует не работает, а тебе уже письма подавай.

- Другие ж прислали…

- Кто прислал?

- Иван Бондарев.

- От одного Ивана и получили. А сколько мужиков и ребят на фронте, а писем нет.

- Так оно, так… - соглашается мать.

- Ну, я пошла, - окончив ужинать, сказала Дуся.

- Ты куда? На дворе ночь…

- Какая тебе ночь. На дворе только вечер начался. Там, у Солокиного двора девчата собрались. Пойду поболтаю. А заодно и о бороновании договоримся.

- Ложилась бы ты спать. Завтра рано подниматься надо, Не выспишься.

- Высплюсь, - открывая дверь, ответила Дуся.

А в это самое время, пока Дуся разговаривала с матерью, к девушкам подошла еще подруга – Мотя Поддубная.

- А я слышу, кто-то разговаривает, прислушалась – голос Полины – подходя к подругам, говорила Мотя. – Пойду, посмотрю с кем она там балагурит.

- Вот и еще на одну бессонница напала, - произнесла Раиса, хохотнув.

- Какой тебе сон в такой вечер! – ответила на реплику подруги Мотя. – Слышишь, балалайка под «низком» играет, - говорила она прислушиваясь.

С другого конца села доносился звук играющей балалайки и припевки девчат.

- Молодежь гуляет, - с грустью заметила Раиса.

- А ты что, старая? – набросилась на нее Мотя.

- Старая, не старая, а к ним уж не подойдешь, неудобно. Там, считай, пятнадцатилетние невесты, куда уж нам!

- Подумаешь, на три года разница! – вспылила Полина, не соглашаясь с подругой. А ты прикинь, сколько у нас в селе жен старее своих мужей. У меня мать старше отца на три года.

- Сравнила… То раньше было. Тогда родители решали судьбу своих детей, - отозвалась Раиса. Им для сына не жена нужна была, а работница в доме. А сейчас сам жених невесту выбирает и старается помоложе.

- Я с тобой, Рая, не согласна, - вмешалась в разговор Мотя. – У людей судьба складывается по-разному. Посмотришь на иную пару и думаешь, как он, мог ее взять или как она за него могла выйти, а они живут себе и не нарадуются друг на друга.

- Бывает и так, - соглашается Раиса.

Так кому же из вас жениха не хватает? – спросила Дуся, появившаяся внезапно возле подруг, - Я вам посоветую: сходите к председателю, выберет согласно нормативу колхозного Устава.

- Нам приморыша не надо, - ответила на шутку подруги Рая. – Нам племенных подавай, а в колхозе сейчас за что не возьмись, все дохленькое. Ха-ха-ха!

- Племенные все на фронте, а тут остались одни старики да калеки, - сказала Полина.

- Не говори так, подруга… Есть и бугоястые, - возразила Дуся. Посмотри на бригадира… Во какую ряжку наел. Кому война, а ему мать родна. Видите ли, у него глаза нет… А что, он в обозе лошадью управлять не сможет? Конечно сможет… А вот поди, сидит дома.

- Я слышала, медом откупился, - шепнула Полина и посмотрела в сторону бригадирового двора.

- Все может быть, - поддержала ее Мотя.

- Шутки шутками, девчат, а мальчика подцепить не мешало бы, - сказала с бесшабашностью в голосе Дуся. – Так, хотя бы, для понту…

- Ты смотри, что надумала, девушка, - с удивление произнесла Мотя.

- Да что я, не такая, как все? – и она запела:

… Ох ты, мама моя, ой ты, мама моя,

Отпусти ты меня погулять. Ночью звезды горят, ночью ласки дарят,

Ночью все о любви говорят…