Колыбель зелени, вот чем был Дабскин. Город не был похож ни на что, что я видела раньше. Дома и предприятия теснились друг к другу на двух самых больших утесах. Стены большинства зданий почти соприкасались, и некоторые из них были встроены в окружающие скалы. Одна главная дорога змеилась между ними. Я предположила, что там могли быть улицы поменьше, но не могла разглядеть их наверняка.

Я взглянул на Эллу. Она смотрела на меня, сверкая глазами поверх платка.

— Ты готова? — спросила она.

Я смущенно улыбнулась.

— Нервничаю.

— Не стоит. Мы войдем и найдем, где остановиться. Мама и помощники встретятся с графом — в Дабскине есть граф. Когда они закончат с этим, то вернутся к нам и расскажут, для какого задания нас наняли. Мы поедем в город на полдень, отдохнем, поужинаем, поболтаем с местными… потом ляжем спать, а на следующий день поохотимся.

— Так просто, — пробормотала я.

Она сдернула ткань с лица. Улыбка под ней была доброй.

— Мы не позволим, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Это будут дрейки, или я буду есть песок, но ты не будешь в гуще событий. Ни в этот раз, ни в следующий, не думаю. Ты будешь сзади, присматривать за всеми, кто может напасть на нас или попытаться ускользнуть.

— Это часто случается? — спросила я, думая о Мигеле.

Она занялась завязыванием платка, и я больше не могла видеть ее лица, когда она ответила.

— Не слишком.

Несмотря на возраст, Элла была опытным ветераном наемнической игры. Она знала, как это делается, и все происходило именно так, как она описывала. В отличие от Нофгрина, мы остановились в гостинице, а не разбили лагерь за пределами города. Однако, прежде чем мы смогли удалиться в свои комнаты, Эдит пришлось уладить все с хозяином гостиницы. Остальные остались бездельничать в тени двора, защищенные от солнца навесом из больших пучков тростника, которые были скручены и крепко связаны.

— Температура здесь слишком высокая, чтобы мы могли разбить лагерь в это время года, — объяснил Лукас, пока мы ждали, когда будут распределены комнаты. Как и я, он был загорел. Никто из нас не был новичком в работе на открытом воздухе, но солнце на юге, казалось, было сильнее. Красная полоска растянулась на наших носах и щеках. По крайней мере, у него хватило ума надеть шляпу. Там, где солнце пробивалось сквозь волосы, моя светлая голова была красной и чувствительной.

Я дотронулась нежными пальцами до щек и вздрогнула.

— Без шуток. Как здесь вообще кто-то живет?

— Для тех, кто хочет сохранить более благородный цвет лица, есть бальзамы и мази. — Элла зевнула и взъерошила волосы. В дороге ей жилось гораздо лучше. Хотя она была немного румянее, чем в начале путешествия. — Люк это знает.

— В прошлом году, когда мы добрались до севера, меня уже не было, — мрачно сказал он. — Тайрин, хочешь поехать со мной в город? Я поделюсь с тобой тем, что получу, пока мы не получим свою плату, и ты сможешь купить свою.

Чувствуя себя нахлебником, я кивнула.

— Я была бы очень признательна. Элла?

— Я пойду с тобой, но только если мы перекусим до ужина. Я изголодалась по чему-то, что не было засолено и высушено.

Это было встречено сердечным согласием, как со стороны Люка, так и с моей. Мы послали Эллу посредником в нашем освобождении от ее матери, которая согласилась. Она посмотрела на нас с Люком через плечо дочери с таким же весельем, как и с жалостью. Нам разрешили взять мазь на том основании, что мы не задержимся дольше, чем требуется для выполнения нашего поручения.

По дороге в гостиницу я была очарована множеством незнакомых запахов, зрелищ и звуков. На улице я держала руку на спине Эллы, чтобы не потерять ее, когда мы пробирались сквозь толпу. Разинув рот, я впитывала все, что могла.

Как я и ожидала, большую часть сказанного я не понимала. Я не говорила на Южном языке, а люди не склонны говорить на общем, если они не разговаривают напрямую с кем-то из другого города. Диалект, который я слышала чаще всего, был быстрым, на котором говорили гортанно, смесь Элирийского и Ошканского, которая была наиболее распространена в южной пустыне, так как большая часть земли принадлежала каждой стране соответственно только сто лет или около того. У меня не было ни малейшей надежды выбрать знакомое слово среди шума. Я сдалась и сосредоточилась на том, чтобы смотреть, а не слушать.

Во-первых, были люди. Жители Дабскина почти всегда были темнокожими — полная противоположность Нофгрину. Я узнала тех, кто был похож на Най, чья семья происходила из Юго-Восточного Сомерларта, а также тех, кто выглядел с Западного Сомерларта, как Элла и Эдит. Остальные могли быть откуда угодно — Ошкана, как Калеб, Элирия, как Дей, или даже из-за океана Садаи, как семья Ито. Удивление, а затем смущение от шока от того, что я оказалась в меньшинстве, как светлокожая Северянка, промелькнуло во мне. Я была на юге. Чего я ожидала?

Однако этот первоначальный дискомфорт длился недолго. Невозможно было сосредоточиться на себе, когда было так много замечательных вещей. Почти не думая об этом, я начала запоминать детали, как часто делала в дороге с Эллой. Повсюду были яркие узоры. Многие из местных женщин носили их как завернутые платья и шали, в паре с однотонными шарфами, сложенными высоко на головах. Некоторые из них носили брюки с такими волнами, что те выглядели как юбки, пока они не шли или не скрещивали ноги. Мужчины были одеты в такие же узоры: широкие брюки и рубашки с длинными рукавами и квадратными отверстиями для шеи, головы иногда закрыты, а иногда нет. Почти все, кроме случайных миротворцев и некоторых торговцев, носили на ногах тонкие кожаные ремешки, а не сапоги.

У входа на рынок стоял привратник. Это был высокий, широкоплечий человек, который быстро оглядел нас, а затем рявкнул приказы, которые были смесью как обычных, так и Ошкански слов, когда он не мог вспомнить правильное слово. Элла, которая провела много лет в этом районе с тех пор, как была маленькой, объяснила, что он хочет знать, есть ли у нас оружие. Мы вывернули карманы и подчинились досмотру, прежде чем нас впустили.

Шагнуть через ворота в сердце рынка было все равно, что шагнуть в другой мир. По дороге сюда люди продавали товары, но это было ничто по сравнению с тем, что я видела сейчас. Я никак не могла решить, где искать в первую очередь. Вдоль всей улицы выстроились киоски, их владельцы громко торговали своим товаром. Первый продавал шелк рулонами в лазурно-голубых и темно-сливовых тонах. Другой торговал высокими вазонами и кувшинами для воды из оранжевой глины с черной сурьмой, которые были покрыты огненной глазурью и стояли высоко на полках.

Самоцветы! В одном ларьке в плетеных тростниковых корзинах лежали груды драгоценных камней. Корзины, как крикнул мне один продавец, тоже продавались. Никогда в жизни я не видела такого великолепного выбора.

Элла хихикнула, и я посмотрела на нее. Она пощекотала мой подбородок, и я закрыла рот.

— Ты поймаешь достаточно мух с открытым ртом, чтобы не нуждаться в еде.

— Ничего не могу с собой поделать — посмотри на это место! — Я сделала широкий жест, почти шлепнув незнакомца, который выкрикивал оскорбления, не останавливаясь в своем стремлении попасть туда, куда он направлялся.

Когда дело дошло до окружности города, Калеб был прав, это место было сравнимо с Форклаком, но само по себе количество людей, теснившихся внутри, было, по крайней мере, втрое больше, чем в деревне у казарм наемников. Как один из самых прибыльных городов Южного Сомерларта, город кишел людьми со всех концов. Уже теплый день в толпе был в десять раз жарче. Вокруг нас теснились тела — местные жители и попутчики. Все они, казалось, пытались протолкнуться к прилавку на противоположной стороне рынка. Ни у кого из них не было времени даже на самое маленькое ограбление, как у девушки из маленькой горной деревушки, остановившейся, чтобы оглянуться на прилавок, на которой располагался особенно интересный набор деревянных статуй бога и выбор драгоценных камней.

Высокий мужчина в плаще и широкополой черной шляпе и такая же высокая женщина, закутанная с головы до ног в шелковые одежды, рассматривали корзину с красными камнями. Женщина поморщилась, роясь в корзине с рубинами, будто они не соответствовали ее стандартам.

Головокружение ударило меня, заставляя дорогу вокруг спиралью входить и выходить, прежде чем снова успокоиться. В этих двоих было что-то особенное. Что-то, что заставляло их казаться более реальными, чем люди вокруг них. Более насыщенными. Я нахмурилась, но это было глупо. Они были такими же, как и все остальные. Что в них такого? Мои ноги и руки внезапно стали покалывать, как будто я их отлежала. Чуть не споткнувшись, я крепче вцепилась в тунику Эллы.

Она посмотрела на меня через плечо.

— Ты в порядке?

— Да, — пробормотала я, не поднимая головы и мягко подталкивая ее вперед.

Это было чувство угрозы, запоздало поняла я. По какой-то причине от этих людей исходил запах опасности, такой же сильный, как аромат роз от масляных духов, которые один торговец сунул мне под нос, когда я шла. Как бы я это ни ощущала, опасность была последним, в чем я нуждалась. Я снова сосредоточилась на улице, ища, на чем бы еще сосредоточиться.

Музыка труб, струнных и барабанов перекрывала шум торгов. Хотя у нас на севере были похожие инструменты, они отличались от тех, что были дома, и мелодии, которые они играли, тоже. Они были менее бойкими и более извилистыми. Где-то кто-то гармонировал с музыкой. Ее высокая трель была странной и непонятной для меня, но неплохой.

Но что действительно привлекло мое внимание, так это продавцы еды. На решетках над огнем кипело карри, пар, который приносил нам слабый ветер, был пряным и соблазнительным. Другие продавали куски овощей и баранины, зажаренные на шампурах. Дей не лгал. Я видела, как в одном киоске жарили кузнечиков с луком на широких металлических сковородках — даже они хорошо пахли! В животе заурчало. Все это выглядело невероятно вкусным для того, кто неделями не ел настоящей еды.