Любопытство во мне победило. Кроме того, я был почти уверен, что если судно войдет в фиорд, мы увидим его с острова Саундерса и я тотчас же могу повернуть обратно. Может быть, мне еще больше, чем эскимосам, хотелось увидеть этих людей: ведь если Наварана права и это белые, то я должен сам позаботиться о них.

Поэтому я сказал, что мы вернемся в Туле, возьмем мою лодку и, кроме нее, два каяка, чтобы поохотиться по дороге. Я произнес эти решающие слова с напускным безразличием, на какое только был способен, а эскимосы выслушали меня с подобающим бесстрастием.

Очень возможно, что найдутся желающие поехать с Питa, чтобы захватить несколько бивней моржа, которые мы зря там оставили, - сказал один из них.

Весной там забыли кожаный мешок, когда уезжали с острова, - сказал Увдлуриак, мой тесть. - Было бы неплохо привезти его домой, если представится случай!

Каждый из них делал уклончивые намеки, но прямо никто не предлагал себя в попутчики, потому что, если просьба будет отклонена, это равносильно унижению, и такого человека засмеют. Чем больше эскимосу чего-либо хочется, тем спокойнее и безразличнее старается он выглядеть.

Я не хотел ронять себя в их глазах; я просто сказал, что, по моему мнению, лучше поспать перед возвращением в Туле. Разумеется, я знал, что никто и глаз не сомкнет, но мне хотелось спокойно подготовиться к предстоящему путешествию - переходу через горные вершины, через болота равнины - прямо к нашим домам. Если поторопиться, то можно управиться немногим больше, чем за полдня. И раз уж я высказал желание поспать, то теперь можно не стыдясь спокойно собираться - ведь я поступил согласно обычаю эскимосов - не проявил неразумной поспешности и сделал вид, что предстоящая встреча с людьми меня не особенно интересует.

Мы отправились в путь все вместе, оставив лишь нескольких старух присматривать за мясом, которое провяливалось на воздухе, и за собаками. Детишки убежали раньше. Я шел так, чтобы не только пожилые женщины, но и старый Меквусак поспевали бы за нами. Меквусак, дед моей жены, был мудр и пользовался большим уважением. Его ноги уже начали сдавать, но он не хотел признаться в этом. Ему так же, как и всем остальным, не терпелось узнать, что это за люди и есть ли там кто-нибудь вообще!

Если окажется, что в Агпате никого нет, будет над чем посмеяться много зим подряд, - сказал Меквусак. Старик хотел заранее оградить свою внучку от насмешек, если выяснится, что мы ошиблись, когда прибежали с нашим потрясающим сообщением.

Глава 2

ВОДЯНОЙ ПЛАМЕНЬ

Хотя нам предстояла нелегкая экспедиция, приготовления были несложны. Женщинам мы не разрешили ехать с нами. Это было чисто мужское предприятие, и у чужестранцев, которых нам предстояло встретить, не должно создаться впечатление, что женщина играет сколько-нибудь важную роль в этой стране. К тому же женщинам было бы нелегко ехать с нами. Весь залив был забит льдами; нам придется не раз вытаскивать лодку из воды и тащить ее по льду до следующего протока.

Мы не взяли с собой никакой провизии. Ведь все были охотниками и не допускали мысли, что не сумеют в дороге раздобыть себе пищу. Мы привыкли подолгу поститься и голода не боялись. К тому же из Туле и брать было нечего: весь наш весенний улов находился на прибрежных складах, расположенных по всему фиорду, - в тех местах, где мы свежевали добычу. Кое-что мы привезли с собой из Угдли, но все оставили женщинам, чтобы у них была еда пока мы отсутствуем. Правда, запасы эти невелики, но умные эскимосы говорят, что чем меньше пищи оставить женщинам, тем с большей радостью они встречают мужей, когда те возвращаются домой.

Отъезжающих было восемь человек; наша лодка оставляла желать много лучшего и вряд ли годилась для такого путешествия. Это был неуклюжий, тяжелый китобойный бот с четырьмя парами весел. Его не так-то просто перетаскивать по льду, но мы рассчитывали, что справимся, так как нас много. Трое эскимосов взяли свои каяки. Они ушли далеко вперед, высматривая по пути тюленей, кроме того, они были нашими ледовыми лоцманами, отыскивая протоки, по которым мы могли плыть. Но когда проток закрывали льды и нам приходилось выбираться на лед, эскимосы на каяках исчезали из виду.

Одним из них был Увдлуриак, мой тесть, и я, конечно, не мог сказать ему, чтобы он держался поближе к боту. А уж если я предоставлял ему свободу действий, мне не подобало быть строгим и к двум другим эскимосам - Самику и Торнге. Иными словами, нас оставалось только пятеро, когда требовалось вытащить тяжелую лодку, и из этих пяти один не шел в счет. Меквусак, дед моей жены, обладал бесценными качествами благодаря своему опыту и знанию ледовой обстановки, но когда речь шла о перетаскивании лодки, то пользы от него было мало. Старый эскимос был очень приветливым человеком. Иногда случалось, что кое-кто из юношей эскимосов подсмеивался над ним; старик не мог равняться с ними в силе и быстроте, поэтому они не всегда относились к Меквусаку с должным уважением, которое он, в прошлом великий охотник, вполне заслуживал. Но Меквусак не чувствовал себя задетым, их шуточки скатывались с него, как с гуся вода. У него всегда находился иронический ответ, и он обладал ангельским терпением. Если бы он хотел, то мог бы просто напомнить молодым наглецам о своих многочисленных великих и никем не превзойденных подвигах в былые времена. Но Меквусак не привык хвастаться. Сознание того, что потешающиеся над ним молодые люди родились, когда никто уже не может, как он в дни своей молодости, один спасти их отцов от голодной смерти, заставляло старика снисходительно улыбаться или бормотать про себя, что прежде были мудрые слова, но теперь мало кто их помнит, а его уши еще слышат их. К Меквусаку относились с большим почтением и все его любили.

У старика остался один глаз, но он все время сидел у руля и этим своим глазом видел больше, чем наши четыре пары глаз, вместе взятые. Мы слепо доверялись ему и знали, что он найдет самый короткий и удобный путь во льдах. Временами он заставлял нас налегать на весла и нам казалось, что мы сбились с пути, иногда он останавливался и совещался с эскимосами на каяках. Часто ему приходилось признавать, что проскользнуть невозможно надо выбираться на лед и тащить лодку, пока не откроется проток, по которому можно плыть.

* * *

Через несколько часов после выхода из Туле мы убили первого тюленя. Конечно, эскимосы сразу же захотели освежевать его. Если бы я начал возражать, это только испортило бы им настроение. Они считали, что лучше всего съесть тюленя до того как он остынет. Эскимосы уверены, что чем скорее съешь мясо после разделки туши, тем больше получишь силы и энергии. По их мнению, после сытного обеда из вареного мяса тепло никогда не исчезает сразу и можно много часов не ощущать голода, а "желудок не чувствует себя усталым, если его наполнить такой пищей!" Да и вообще-то тюлень совсем маленький, съесть его можно в один присест и, таким образом, меньше придется тащить.

Мы удобно расположились на льдине и вынули посуду. Я привез из Дании несколько медных листов, из которых мы сделали котелки, придав им форму эскимосских настенных ламп. Такие лампы, в которых обычно горит жир, очень ценились; обладателю их не приходится заниматься трудоемкой работой высекать камень из горы на Паркер Сноу Бей. Кроме того, и путешествовать с такими небьющимися котелками гораздо удобнее. Эскимосские лампы хрупки и легко раскалываются, если их уронить на камни. Во время путешествия лампы для сохранности заворачивают в шкуры и одна из женщин несет их, навьючив себе на спину.

Мои медные сосуды были вечными. Мы захватили с собой два котелка. Для разжигания огня эскимосы взяли сухой мох, а щепки можно наколоть из сланей7, лежащих на дне лодки. У нас были еще и спички, а тюлений жир лучшее горючее, какое только мы могли добыть. Вскоре весело запылал костер. Черный с копотью дым от такого костра виден в тихую погоду за много миль, и женщины, оставшиеся дома, заметив его, поймут, что мы добыли свежее мясо.