РАССКАЗ САМИКА

Все началось с радостной неожиданности. Миук, пожилая женщина, поднялась в горы, чтобы осмотреть расставленные заячьи силки. Ей нужны были новые шкурки для чулок. Когда она поднялась довольно высоко и находилась уже близко к цели, то присела отдохнуть, как это часто делают старые женщины. Миук посмотрела в сторону моря, не ожидая увидеть там что-либо необычное, и вдруг обнаружила корабль. Старуха забыла про свои чулки, которые нуждались в новых заплатах, и бросилась бежать, громко крича, что увидела в море корабль. Миук была стара и ей редко удавалось привлечь чье-либо внимание - вот почему она выкрикивала новость на бегу, вместо того, чтобы сойдя вниз, изложить все спокойно и скромно.

Ай, ай, великие ловцы лежат и спят в чумах, а старой женщине приходится взбираться на гору и вместо мужчин наблюдать, как корабль направляется к стойбищу! - Миук сильно восхваляла себя, но она была стара, да и все так заинтересовались ее сообщением, что никто ее не пожурил за нескромность, которую она проявила. Только Торнге, ее муж, вышедший из чума, вынужден был сказать, чтобы она помолчала, как полагается женщине, если, конечно, ее спина не соскучилась по колотушкам. Миук произнесла свои гордые слова и притихла. И хотя в ее глазах светилось торжество по поводу удачи, Миук все же ничего больше не сказала. Однако всех нас настолько занимала ее новость, что мужчины оказались в затруднении, ибо никто не знал, как оставить без внимания слова, нахально произнесенные старой женщиной.

Тут старик Эрe тихо произнес, что давно уже собирался пойти в горы. Но его так взволновала новость, что он ничем не объяснил свое решение, да и в путь он двинулся не очень-то степенно, не с подобающим безразличием. Он очень быстро ушел и скоро возвратился.

Корабль! Большой корабль подходит сюда! - воскликнул он.

Теперь дело выглядело так, словно он сам обнаружил приближающееся судно, и поэтому все селение стало обсуждать услышанную новость. Было бы не совсем правильно верить тому, что наболтала старая карга, и раньше никто не хотел обращать внимания на ее слова. Правда, все уже перенесли на берег свои каяки и теперь, когда старик Эрe сообщил о приближении судна, поспешили ему навстречу; сейчас все могли увидеть судно. Мы объясняли друг другу, что корабль, наверное, был скрыт за айсбергом, что вполне могло соответствовать действительности, и появился только теперь. Таким образом, старуху Миук удалось поставить на то место, какое отведено женщине, и никому в голову не пришло приписать ей заслугу обнаружения корабля.

Судно оказалось гораздо меньших размеров, чем мы предполагали; весной нередко приходили более крупные суда, которые преследовали китов далеко в море; они давали жилье многим белым. На этом судне находилось всего несколько белых и не было таких огромных запасов, как на крупных китобойцах. Вначале мы подумали, что судно прибыло из плохонькой страны, где нет достаточного количества леса, чтобы построить настоящий большой корабль. Но несмотря на это, все очень радовались гостям, ибо до сих пор никогда не случалось, чтобы чужестранцы посещали эту часть страны, да и вообще корабли никогда не появлялись перед началом осенних заморозков.

Люди обрадовались еще больше, когда поняли, что судно останется здесь на всю зиму. Ведь этим белые показали, что обладают здравым смыслом, и мы постарались им объяснить, что они поступают разумно, избрав в качестве стоянки хорошее место для лова. Здесь легче добраться до моржей, а нарвалы сами заходят в фиорд; в горах немало песцов, и чистик12 гнездится в скалах прямо над нашими чумами. Именно потому, что это такое удачное место для охоты, объяснили мы чужестранцам, наши предки назвали его Пилик, что и означает "место, где много разнообразной дичи".

Наше ликование по поводу прибытия гостей несколько уменьшилось, когда мы увидели, что чужестранцы не слишком охотно раздают подарки. Они намеревались сохранить для себя свой инструмент и прочие ценные вещи. Но всем людям вскоре стало ясно, что и это является признаком здравого смысла. Подарок, который трудно добыть, более дорог, чем достающийся без всякого труда.

Чудн'ые имена носили прибывшие, да и нрав у них был необычный. Они привезли с собой связки очень тонкой кожи, на которой имелось множество красивых знаков, как видно предназначенных для того, чтобы сообщить тому, кто пользуется кожей, различные мысли. Эти кожи были выделаны таким образом, что вместо несуразной речи чужестранцев, при помощи которой они бесстыдно обращались друг к другу, из знаков складывались слова на человеческом языке. Заглядывая в эти связки кожи, они могли так высказаться, что их мысли и желания становились понятны нам. Но несмотря на проявлявшийся таким образом разум, они все же выражались без должной скромности и не стесняясь сами называли свое имя. Мы немного жалели их ведь они не научились у своих родителей приличному обращению, но все же мы не могли удержаться от смеха, когда каждый подходил, тыкал пальцем себе в грудь и говорил: "Я - Гогол!" или "Я - Семеде!". Правда, мы вскоре поняли, что они хотели сообщить нам свои имена, что они стремились стать нашими друзьями, и мы, примирившись с их несуразным поведением, перестали над ними смеяться.

Тот, которого звали Семеде, оказался единственным, кто умел говорить по-людски. Однако его рот был устроен необычно, а возможно, у него был когда-то ранен язык, и поэтому он не владел им как полагается. Семеде произносил слова каким-то странным образом, звуки у него выходили необычные, но все же через некоторое время все стали понимать, какой смысл он вкладывал в свои слова. Бoльшую часть дня Семеде проводил с двумя старейшими женщинами: Ивалу и Сайгак.

Когда все устроились в зимних жилищах, Семеде просил этих старух приходить к нему каждый день. Он сообщил, что желал бы слушать их речь и заставлял рассказывать истории давних лет. В те времена мужчины были более рослыми и сильными, чем теперь, и совершали удивительные подвиги, как об этом повествовали наши предки. Семеде просил подробно рассказывать ему о тех событиях. Делая небольшие пометки на своих кожах, он умел запоминать все слова, хотя их произносили всего лишь старые женщины.

Вначале многие смеялись над его странным желанием поддерживать знакомство со старыми беззубыми женщинами, но выяснилось, что он охотно дает подарки. Взамен своих слов старухи получали небольшие вещички, а порой даже и табак. Случалось, что Семеде угощал Ивалу и Сайгак чаем и печеньем, и он никогда не замечал, как старые женщины прятали за голенище своих высоких камиков сахар и куски печенья, чтобы угостить внуков.

Постепенно все перестали насмехаться над Семеде. Ему удивлялись не больше, чем другим обитателям корабля. Дело в том, что они все не отличались рассудительностью и ни один из них не заботился о своей чести. Только трое, которые жили впереди на корабле, были сильными и хорошими ловцами. Они обладали отличными ружьями и деревянной лодкой, на которой охотились за моржами. Мы выходили с ними на лов, и они убивали столько моржей, что даже давали нам. И в тот год у нас оказалось зимних запасов больше, чем обычно.

Трое белых зверобоев были любезными людьми и с ними было приятно общаться. Они не могли говорить по-нашему, но их скромность и хорошее поведение были такими, как полагается в нашей стране. Они считали общество женщин вполне для себя подходящим, даже в тех случаях, когда рядом оказывались мужчины. А возвращаясь с лова, мы часто заставали их спящими у наших жен. Можно было догадаться, что они считали себя слишком незначительными, чтобы находиться в обществе таких мужчин, как мы, и поэтому давали нам понять, что довольны обхождением женщин в те часы, когда у них не было обязательной работы на корабле.

Мы с радостью оставляли жен на их попечении, и чувствовалось, что тяга этих мужчин к женщинам объяснялась их неспособностью беседовать с благоразумными людьми, которые могли бы многое порассказать о лове зверя и о подвигах предков. Мужчины всегда были благодарны, когда женщины их посещали, они давали им чай, который до этого заваривался всего лишь один раз; зачастую жены приносили домой печенье и сахар, и постепенно мы научились жить, как белые, не стесняющиеся есть пищу, которую они сами не добывали.