— Вперед малый! — командую я.

«Красный Кавказ» ожил и медленно двинулся вперед. Рули не работают, приходится управлять махиной крейсера с помощью турбин. С беспокойством и затаенной надеждой на лучшее ожидаю сообщений снизу, из поста энергетики и живучести.

— Вода поступает незначительно! — докладывают оттуда.

Хорошая весть! Приказываю увеличить ход. Опять по живой цепочке краснофлотцев передается в машину команда. Томительные секунды — и усилившаяся дрожь корпуса свидетельствует о том, что скорость возросла. Мы идем! Пусть медленно, но все-таки идем! С каждым оборотом винта корабль приближается к спасительным родным берегам. Не сегодня, так завтра, но мы дойдем до Новороссийска!..

Недолго я тешил себя этой мыслью. Снизу вновь поступило тревожное сообщение: море опять ринулось в корабль. Пришлось опять останавливать машины и ложиться в дрейф. И снова в помещениях «Красного Кавказа» раздался грохот кувалд, чавканье помп, отрывистые слова команд — моряки крейсера опять вступили в борьбу с водой. И еще не раз нам приходилось дрейфовать по воле ветра и волн с остановленными турбинами и ждать, пока море отступит перед волей и непреклонностью людей...

И все-таки мы дошли! Была глубокая ночь на 5 января 1942 года, когда перед нами открылся Новороссийск. Позади остался многомильный путь тяжелейших испытаний. Экипаж «Красного Кавказа» выдержал их и победил. Перед нами отступило все — обстоятельства, злая воля, огонь и вода. На боевых постах крейсера стояли насмерть уставшие люди. Покрытые ранами, промокшие и обожженные, они тем не менее довели корабль до родного причала. О них в эту ночь думал я. О тех, кого не сломили поистине нечеловеческие трудности, выпавшие на их долю, чей богатырский дух и непоколебимая стойкость принесли победу нашему оружию в величайшей из войн...

Радиограммой в штаб флота я доложил о нашем прибытии и о положении дел на «Красном Кавказе». В ней же я просил выслать буксир для проводки крейсера в порт. Сделать это самостоятельно мы не могли: всякий маневр под двумя машинами на сложном и к тому же заминированном фарватере исключался.

Но ответная радиограмма из штаба, скажем мягко, озадачила меня. В буксире нам отказывали. Более того, мы получили приказ следовать в Туапсе! Не знаю, чем руководствовался тогда штаб, но приказы, как известно, не обсуждаются.

Туапсе. Семьдесят миль по штормящему морю. Малым ходом, всего под двумя машинами. Волны, словно гигантские молоты, бьют в корабль. Через пробоины с силой устремляются во внутренние помещения, прогибают переборки. Чудом держится «Красный Кавказ». Держится, подпираемый крепкими матросскими плечами. А ночи не видно конца. И повсюду вода, вода...

Утром 5 января «Красный Кавказ» пришвартовался в Туапсе. Неузнаваемый вид имел крейсер. Полузатопленный, покрытый толщей льда, с разрушенными надстройками, с рваными пробоинами, из которых: высовывались брезентовые пластыри, парусиновые матросские койки, свернутые в комок шинели и бушлаты все, чем моряки преграждали путь воде.

В Туапсе нас ожидали, и не успели мы завести швартовы, как на борт крейсера поднялись представители аварийно-спасательного отдела, чтобы начать безотлагательную работу по осушке корабля. На верхнюю палубу поставили две мощные мотопомпы общей производительностью около 800 тонн в час; кроме того, прибыли два буксира с такими же помпами, и работа закипела.

Одновременно с откачкой воды водолазы начали подводное цементирование поврежденных мест корпуса. Надо отметить, что этот вид работ ранее не применялся на флоте. Наши тяжелые водолазы впервые применили подводное цементирование, которое впоследствии стало широко использоваться повсеместно.

Во время цементирования была основательно осмотрена подводная часть корабля. Тогда-то и открылась полная картина повреждений, полученных «Красным Кавказом» за последнюю неделю. Самыми тяжелыми оказались три пробоины от бомб в корме. Заделать их своими силами мы не могли. Здесь требовался ремонт основательный, капитальный, а мы для этого не располагали нужными средствами. Поэтому командование флота распорядилось перебросить крейсер в Поти, где располагался судоремонтный завод с доками и необходимым оборудованием. Пока же мы занимались откачкой воды и заделыванием мелких пробоин, что должно было обеспечить крейсеру запас плавучести на время перехода в Поти.

Работа проходила в сложных погодных условиях. Свирепствовали зимние штормы, после которых море долго не успокаивалось. Постоянно приходилось бороться с сильнейшими накатами, грозившими сорвать «Красный Кавказ» со швартовов и разбить о мол. Чтобы этого не случилось, между кораблем и молом в воду сбрасывался лес. Бревна смягчали удары и через тридцать-сорок минут превращались в кашу. Пока эта многотонная подушка не уносилась волнами, корабль был в относительной безопасности. Затем начиналось все сначала. За короткое время было подвезено и сброшено в воду двенадцать вагонов леса. Позднее в портовых складах отыскали огромные тюки с манильским волокном. Их обмотали стальными тросами и использовали в качестве своеобразных кранцев.

25 января 1942 года «Красный Кавказ» отпраздновал свое десятилетие. Итоги нашей боевой деятельности были внушительными. С начала войны крейсер участвовал более чем в пятидесяти походах и прошел за это время восемнадцать тысяч миль. И каких миль! Огненных! Огнем своих орудий мы разгромили две крупные железнодорожные станции, пять дальнобойных и полевых батарей, два склада с боеприпасами и снаряжением. Двести с лишним раз на крейсер налетали фашистские самолеты. Они сбросили на него почти две тысячи бомб, но ни одна из них не попала в цель! Значит, славно поработали зенитчики и рулевые, сигнальщики и машинисты «Красного Кавказа». Но и это не все. Крейсер перебросил в разные места фронта свыше пятидесяти тысяч человек подкрепления и десанта. Целую армию! И, конечно, трудно было пересчитать те вагоны с продовольствием и боеприпасами, которые мы доставили гарнизонам и жителям Одессы, Севастополя, Феодосии. Словом, нам было что вспомнить в юбилей.

И вот теперь ремонт. Но для этого нам предстоял еще один переход. Последний. В Поти. Неблизко, но теперь мы чувствовали себя уверенней, потому что в помощь «Красному Кавказу» придавался танкер «Москва». Он должен был отбуксировать крейсер по назначению.

28 января мы покинули Туапсе. И этот переход оказался очень тяжелым. На море по-прежнему не утихал шторм, а устойчивость «Красного Кавказа» значительно снизилась, ибо на палубу погрузили два десятка тяжелых станков, необходимых для ремонта, и огромные катушки со свинцовым кабелем. Топливные же цистерны «Красного Кавказа» были пусты, и палубный груз, таким образам, ничем не уравновешивался. Это в значительной мере повлияло на мореходные качества корабля. Достаточно сказать, что на переходе крен иногда достигал 25 градусов. Конечно, снова не выдержали наши временные крепления, и аварийным группам снова пришлось двое суток вести борьбу с водой.

Но вот перед нами Поти. Танкер передает нас портовым буксирам. И здесь начинается последний акт напряженнейшей семидневной драмы. Море с яростью сопротивляется попыткам буксиров ввести «Красный Кавказ» в гавань. Огромной силы накат тащит нас прочь от берега. Трос, закрепленный за кнехты, вырывает «с мясом». Заводим второй трос — на этот раз за барбет первой башни, но он лопается, как простая веревка.

Из гавани спешит на помощь мощный буксир. Толстенный трос пропускается через швартовное устройство — полукип. Рывок. Трос вместе с вырванным полукипом падает в воду. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта борьба. Но фортуна наконец обернула к нам свое лицо — стих ветер. Ведомый буксирами, «Красный Кавказ» медленно вошел в гавань.

Нелегко было у меня на душе; невесело смотрели собравшиеся на палубе командиры и краснофлотцы: их родной корабль впервые возвращался в порт на буксире. Искалеченный, со следами многочисленных пожаров, с пробоинами, которые, как раны, зияли в его закопченных, помятых и ободранных бортах. Нет ничего горше для моряка, как видеть свой корабль в таком состоянии!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: