Напротив, ей очень хотелось сообщить Ксавье о своем скором отъезде, с каким-то несвойственным ей злорадством увидеть его реакцию. Он должен огорчиться, узнав об этом, думала она, с интересом глядя ему в лицо, однако в самый последний момент перед тем, как произнести эти слова, она все же смягчилась, решив, что таким образом может обидеть молодого человека. Он мне нравится, этот парень, решила Доминик, глядя на Ксавье своими большими голубыми глазами. Он похож на маленького медвежонка, которого я в детстве прятала у себя под одеялом, когда ложилась спать. Я была такая дурочка, что боялась, как бы он не простудился и не заболел.

— Кстати, Ксавье, я должна сказать…

Она неожиданно остановилась на середине фразы, почувствовав, что не решается закончить ее.

— О чем же вы собираетесь меня уведомить? — спросил он.

— Я скажу вам об этом, когда буду уходить.

— Да? Даже так? А вы не боитесь, что я умру от любопытства?

— Думаю, вы выдержите.

Что это? Угроза? — подумал он. В его душе зародилось смутное беспокойство из-за неизвестности, которая таилась в ее словах, однако он попытался скрыть свое волнение, сохраняя обычный спокойный и уверенный вид.

Ксавье решил выпить еще одну рюмочку коньяка и через некоторое время почувствовал, что захмелел. Теперь он курил одну сигарету за другой.

Доминик смотрела на него сочувственным взглядом. Как трудно любить! — думала она. Ведь нужно самой принимать решения, здесь никто не поможет. Она только теперь начинала догадываться о тех жертвах, которые требовала от нее настоящая любовь. Внутренне Доминик уже подготовила себя и даже решила расстаться с девственностью, с этим непреодолимым для многих девушек барьером. Пассивное созерцание друга стало для нее просто невыносимым. Она была вынуждена либо признаться в любви, либо принять твердое решение никогда больше не встречаться с Ксавье.

— Правда ли, Доминик, что в холодную погоду женщины мерзнут меньше, чем мужчины?

Девушка очнулась и не сразу нашлась что ответить ему на такой странный вопрос. В ее памяти всплыл один случай, когда она с приятелем однажды осенью возвращалась домой из кино. На улице было уже прохладно, но ее спутник специально старался идти как можно медленнее, чтобы потом при расставании около подъезда прижать ее к себе и согреть в своих крепких объятиях.

Доминик хотела рассказать Ксавье эту историю, но тут увидела, что он заказал новую порцию коньяка, и поняла, что ей не удастся ни о чем договориться с Ксавье. Ее слова теперь не доходили до него. Он как будто замкнулся в себе, а у нее не было сил вновь заинтересовать его.

К тому же ей пора возвращаться. День подходил к концу, а сегодняшняя встреча оставила у нее лишь чувство горького разочарования. Она встала из-за стола.

— Ну вот, Ксавье, я оставляю вас на какое-то время. Через две недели я отправляюсь в Сентонж. Не думаю, что вы захотите составить мне компанию. Я очень надеялась на эту последнюю встречу, но вы разрушили все мои мечты своим безразличием и молчанием… До свидания. Если у вас появится желание, напишите мне о том, как проводите время, я очень люблю получать письма. Напишете?

Она протянула ему руку.

Ксавье растерялся и схватил ее за запястье. От неожиданности он сильно побледнел, и выражение лица у него стало как у ребенка, у которого отняли игрушку. Теперь он тщетно пытался удержать Доминик. Отчаяние охватило его.

— Вам действительно надо отдохнуть, Доминик, и сменить городскую суматоху на шум дубрав. Париж летом — это ад.

Он понимал всю бессмысленность своих слов, которые теперь ничего не значили, но все же пытался продлить и как-то сгладить неприятный момент расставания. В его душе еще теплилась слабая надежда на то, что можно что-то изменить и исправить. То высокое и прекрасное чувство, которое он испытывал к Доминик, не было капризом, проходящим с окончанием летнего сезона. Ксавье не желал расставаться с ней. За все то время, что они провели вместе, она стала ему очень близкой и дорогой, и теперь он очень боялся потерять ее.

Он грустно улыбнулся.

— Доминик, я хотел бы вас проводить.

Войдя в свою комнату, Ксавье бросился к телефону и уже в который раз набрал номер Доминик, надеясь услышать ее нежный чарующий голос. Но автоответчик, как и прежде, бесстрастно сообщил: «Мадемуазель нет дома». Однако интуитивно Ксавье чувствовал, что Доминик здесь, она рядом, в своей парижской квартире. Разве Доминик не говорила ему, что уедет отдыхать только через неделю или даже через две?

С какой-то безумной настойчивостью Ксавье цеплялся за телефонный аппарат как за спасательный круг, пытаясь снова и снова дозвониться до любимой, чтобы договориться о встрече на следующий день. Он начал сознавать свою ошибку, понимая, что был слишком самоуверен, надеясь удержать девушку в своих руках.

Ослепленный любовью к Доминик, он ничего не видел вокруг, не замечал ее неприязни к дешевым кафе, барам, которые он предпочитал ресторанам. Его раздражала кичливая публика и множество неоновых огней, отражавшихся в огромных зеркалах. Доминик же любила именно это.

Стоя сейчас у окна, выходящего на бульвар Сен-Жермен, и слушая шум машин, напоминающий прибой, он чувствовал себя смиренным просителем, окончательно потерявшим волю к победе. От этой мысли Ксавье стало так горько, что у него появилось желание покинуть город, бежать хоть на край света и больше никогда не вспоминать о прошлом.

Обдуваемый теплым ветерком с легким запахом бензина, он заметил, что уже наступает вечер. Дневные краски поблекли, платья женщин, снова ставшие непрозрачными, скрыли волнующие очертания их фигур и скорее наводили на размышления, чем вызывали желание заниматься любовью.

Ксавье зевнул и потянулся. Ему захотелось спать. Многочисленные попытки дозвониться до Доминик и неизменное ничего не говорящее «мадемуазель нет дома» утомили его. Он лег на диван и прикрыл рукой глаза. Уже засыпая, он подумал, что Доминик никуда не уехала, а просто обиделась.

Наступило утро. Ксавье проснулся от солнечного света, проникавшего сквозь шторы, закрывавшие окно с балконом. Он встал, нашарил ногой тапочки, подошел к окну и раздвинул шторы. Начинался яркий, солнечный денек.

Первая его мысль была о Доминик, одно имя которой будило в нем самые прекрасные воспоминания.

Ксавье попытался вспомнить их последнюю встречу в кафе «Распай», стараясь представить себе ее пленительный облик, но почему-то перед мысленным взором появлялась не Доминик, а смеющаяся женщина, что сидела тогда за столиком справа от них. Это была одна из тех молодых особ, которые ежедневно появлялись на террасе соседнего с ним дома.

Взяв полотенце, Ксавье понуро побрел в ванную и пустил душ, думая о том, что Доминик не отвечает на его телефонные звонки, потому что не хочет с ним больше встречаться. Она решила оставить его, и он теперь снова будет одинок. Горько усмехнувшись самому себе в зеркале, Ксавье выдавил на зубную щетку пасту и принялся чистить зубы, чувствуя страх от этой догадки. Он не желал терять Доминик вот так, по-глупому.

Чтобы отогнать неприятное чувство, он решил что-нибудь спеть и принялся напевать слова одной глупой песенки, которую часто слышал по радио:

Ему стало немного легче, но мысли о девушке не покидали его.

Он припомнил, что Доминик из всех времен года больше всего любила лето. Она обожала жаркое солнце, яркую зелень, плавные очертания крон деревьев, шелест листвы под легким ветерком и щебетание птиц, теплое ласковое море — словом, все то, что приносило наслаждение ее отзывчивой душе. Но особый восторг вызывали у нее цветы, красоту которых она ни с чем не могла сравнить. Обо всем этом она поведала Ксавье, гуляя с ним по городу и вспоминая отдых на природе.