Ксавье взял Доминик под руку, скорее для того, чтобы соразмерить свои широкие шаги с ее ходьбой, нежели с целью выразить ей нежные чувства. Она посмотрела на него удивленно и взволнованно. По ее телу пробежала легкая дрожь. Вероятно, это было неосознанное желание, приводившее ее в непривычный трепет от прикосновения к его телу.

На мгновение она представила себя на брачном ложе прикорнувшей возле крепкого мужского плеча. Об этом свойственно мечтать всякой женщине, ища, с одной стороны, поддержку и защиту, а с другой — изящно предлагая себя.

Теперь они шли по более мрачным улицам, толпа рассеялась, и только изредка попадались одинокие прохожие. Ксавье и Доминик думали каждый о своем. Она снова почувствовала, что он всего лишь «увлекшийся» ею молодой человек, тянувшийся к ней, как к яркому красивому цветку. Он представлялся ей загадочным, взрослым мужчиной, суровым и где-то даже немного чопорным.

Безусловно, он явно неравнодушен к ней, но не может открыто об этом сказать, что-то мешает ему признаться в своем чувстве. А она так жаждала его любви! Была готова лечь с ним в постель и не отпускать до самого утра, если он, конечно, решился бы прийти к ней в гости. Она влюблена в него по уши и никогда бы не решилась с ним расстаться, если только он не превратил бы ее жизнь в ад. Ей хотелось прижать его голову к своей груди, приголубить как маленького ребенка, согреть своим теплом, опалить поцелуем, чтобы он оттаял. Она мечтала, чтобы у него появился к ней интерес как к женщине. Нужно встряхнуть его и найти способ пробудить в нем желание обнять и поцеловать ее, надо заставить Ксавье почувствовать трепет ее жаждущей плоти. Преодолев этот барьер, они могли бы стать счастливыми.

От этих сладких мыслей у Доминик щемило сердце, и она уже представляла себе тридцатилетнего господина Паради, солидного мужчину, главу их семьи, заботящегося о жене и детях, которые появятся от их законного брака. Думала о том, как они будут жить в шикарной квартире, вместе обедать, делить радостные и горестные моменты их существования. Она мечтала о славе, которую он принесет ей в один прекрасный день, думала о самой свадьбе, представляя себя в ослепительно белом подвенечном платье в сопровождении почетных свидетелей и радостные лица родных.

Тогда перед витриной ювелирного магазина Ксавье показался ей достаточно решительным. Разве он не сказал ей, что у нее самые красивые в мире волосы, а его взгляды, а нежное пожатие рук? В душе она радовалась, что он намекнул на их будущее. «Если я решу жениться, то непременно подарю своей невесте кольцо с голубым камнем», — мысленно повторяла она его слова, представляя себя с кольцом на пальце.

Она прижалась к нему. Ксавье почувствовал ее настроение и насторожился. Он мечтал обладать этой девушкой, прекрасно понимая при этом, что для этого ему обязательно надо на ней жениться. Но тогда она уже, наверное, перестанет так притягивать его, пропадет тайна, которую она носит в себе, обладая прекрасной непорочностью.

Необыкновенная привлекательность Доминик сохранялась для Ксавье до тех пор, пока она оставалась для него недоступной. Ее волнующие движения, красивые и плавные черты нежного лица, пьянящий аромат духов — все это Ксавье ни за что не хотел променять на обыденность повседневной супружеской жизни. И в то же время больше всего на свете он теперь боялся потерять Доминик, боялся, что она не поймет всего того, что происходило в его истерзанной душе, не увидит в его глазах ничего, кроме обыкновенного любопытства. Не надеясь на понимание, разве мог он признаться ей, что любит ее больше собственной жизни?

Он простился с Доминик на углу улицы Сен-Симон, чуть было не поцеловав ее руку. Она повернулась и быстрым шагом пошла прочь, чтобы скрыть свое волнение.

— До встречи, Ксавье!

— Приятного отдыха, Доминик.

Он услышал, как по тротуару, подобно копытцам лани, часто застучали ее каблучки.

Прохаживаясь по комнате, Ксавье думал о Доминик. Стоял жаркий летний день, к тому же без малейшего дуновения ветра. В квартире было душно, и хотелось выйти на воздух.

Ксавье подошел к окну. Листья платанов от жары утратили свои яркие краски и выглядели поблекшими. В этот час на улице все замерло. Три такси, выстроившись в ряд одно за другим у края тротуара, терпеливо поджидали клиентов. Тишину нарушила легковая машина, на полной скорости промчавшаяся по гранитной мостовой. И снова воцарилась тишина. Появилась группка туристов, напоминавших своим пронырливым видом разведчиков захватнической армии.

Ксавье без дела слонялся по комнате, ему казалось, что он единственное живое существо во всей застывшей вселенной. Курить больше не было сил, все надоело.

Внезапно Ксавье принял твердое решение: он отправится в Сентонж с Доминик и сделает той сюрприз, присоединившись к девушке на вокзале.

Поезд отходил в девять часов вечера. Наскоро пообедав, он собрал небольшой чемодан и уселся в кресло, открыв книгу.

Неожиданно резкий звонок заставил его вздрогнуть. Так он пугался звонка только в школьные годы, когда прогуливал уроки, а вернувшись вечером домой, усталый от ходьбы, с опасением ждал телефонного звонка директора, который сообщал родителям о его систематических прогулках и грозил отчислением.

Он снял трубку. Это была Анна, и, как всегда, некстати. Она сказала, что сейчас зайдет к нему, а он так растерялся, что даже не нашелся, как ей отказать. Через двадцать минут раздался звонок в дверь, и гостья появилась на пороге.

Анна была в прекрасном настроении, она предвкушала, что вторую половину дня, оказавшуюся свободной по воле ее хозяев, проведет вместе с Ксавье. Это ожидание оживляло черты ее лица, румянило щеки, заставляло карие глаза светиться счастьем.

— К сожалению, я сейчас уезжаю, — сказал Ксавье, когда Анна прошла в комнату и бросила сумочку в кресло.

Очень вежливо, держа Анну за руку, он пытался объяснить, что ему по семейным обстоятельствам необходимо срочно уехать из Парижа и что, следовательно, он просто вынужден отказаться от заманчивого предложения провести вместе с ней этот вечер. Анна расстроилась, но тем не менее вызвалась его проводить. Ей не хотелось вот так просто расстаться со своей мечтой, и она мучительно и настойчиво пыталась уговорить его либо остаться на денек с ней, либо взять ее с собой.

Ксавье пытался придумать причину и, не обижая девушку, поскорее избавиться от нее. Не могло быть и речи, чтобы Анна провожала его до самой платформы. Ему необходимо было заставить ее отказаться от этой навязчивой идеи, но так, чтобы она ничего не заподозрила.

Ксавье решил показать Анне «дамскую» террасу, взял ее за руку и подвел к окну. На террасе, освещенной солнечными лучами, как обычно загорали две женщины. Одна из них дремала на надувном матрасе, другая тщательно обрабатывала пилочкой ногти.

— Я их вижу каждый день, чем они могут заниматься? — спросил он Анну.

— Это танцовщицы, я узнаю их даже с такого расстояния. Они работают в «Консер Мэйоль», я их видела однажды вечером, когда была там с подругой, которая живет на улице Миромесниль. Эти женщины исполняют чечетку, поют на своем родном английском языке и носят очень скромные, едва декольтированные платья.

Ксавье посмотрел на Анну, а она — на него. Ее глаза лучились желанием. Ему невольно захотелось ее обнять, крепко прижать к себе и поцеловать нежные губы, накрашенные ярко-красной помадой. Казалось, она затронула в душе Ксавье какую-то струну, на минуту поколебав его решимость отправиться в поездку.

Между тем Анна продолжала настаивать на том, чтобы Ксавье позволил ей хотя бы немного проводить его, и он, чтобы как-то отвлечь ее от этой идеи, дал девушке высокоточный немецкий полевой бинокль, чтобы она посмотрела на Эйфелеву башню, на которой хлопал и развевался национальный флаг Франции.

— Думаю, скоро начнется дождь, — сказала Анна, обладавшая в силу своего крестьянского происхождения необыкновенным чутьем и способностью предсказывать грозу, ураган, град или снег.