В этих условиях неравного боя полтора десятка гвардейцев сражались с исключительным мужеством. Вел прицельный огонь по приближавшимся гитлеровцам рядовой Владимир Великих. Быстро заряжал на дне окопа диски рядовой Захар Науменков и, поднимаясь, тоже вел огонь. Оба солдата делали свое опасное дело с изумительной выдержкой, будто находились где-нибудь на стрельбище. Коротко перекликаясь в грохоте боя, вели огонь по врагу земляки Александр Барков и Николай Кривенков. Умело использовали свои автоматы и пулеметы, уничтожая фашистов, Федор Орлов, Николай Метлицкий, Хазий Демухамедов.

Гвардии сержант Дмитрий Царевский, занимавший позицию в центре траншеи, подавал своим бойцам пример бесстрашия. Когда упал, сраженный осколком, Владимир Великих, был убит Александр Барков и тяжело ранен Хазий Демухамедов, сержант воскликнул:

- Боевые друзья! Вспомните героев-панфиловцев. Не пропустим врага!

«Тигры» подошли к траншее на несколько десятков метров и остановились, ведя огонь. Из-за их брони выскочили гитлеровцы и с оголтелыми выкриками (похоже, были пьяными) бросились на траншею.

Поднялся с земли окровавленный Захар Науменков, встал за пулемет дважды раненный Семен Подлевский, припали к автоматам, взялись за гранаты все, кто мог действовать. Раненый сержант Царевский продолжал руководить боем.

Дрались до последнего. Прямо на Сергея Качанова полз «тигр». Солдат приподнялся из окопа и бросил ему под гусеницу противотанковую гранату. Тяжелая машина завертелась на месте. Гвардеец метнул в нее вторую гранату. Этот «тигр» застыл на месте, а остальные три попятились назад и заняли свою прежнюю позицию - на почтительном расстоянии от траншеи. А на траншею опять двинулась густая цепь вражеских автоматчиков. Гвардейцы вновь заставили их отступить и скрыться за броней танков.

Когда подошли наши подразделения, на скатах высоты валялось около 200 трупов гитлеровцев. Там и здесь яростными схватками возникали рукопашные бои. На командира роты гвардии капитана Н.Воронина накинулось несколько немцев. От вражеского выстрела в упор своей грудью прикрыл командира парторг роты гвардии старшина Фрол Сухарев. Будучи ранен, он затем с автоматом бросился в гущу немцев. Троим раскроил черепа прикладом, двух срезал автоматной очередью, нескольких ранил. Выдержанный, спокойный старшина, которого все мы называли уважительно Фролом Фроловичем, всегда хорошо - как сам говорил, «сурьезно» - воевал, но тут он показал себя таким, каким гвардейцы его еще не видели. Он получил в этой рукопашной схватке шесть ранений и только после шестого оставил поле боя. Пример парторга придал новые силы другим гвардейцам. Поднимались упавшие и, зажимая кровоточащие раны, продолжали драться, отважно бросались в атаку боя солдаты-новички, только что прибывшие на фронт.

Наступавшая на правом фланге рота вдруг снизила темп атаки - погиб командир. Подразделение возглавил сержант Л.Царев. Волевой, смелый, он продолжал управлять боем так же умело, как и офицер. Верно определил слабое место в обороне противника, с горсткой бойцов зашел и ударил во фланг. Этим самым сержант Л.Царев помог в атаке всему батальону.

Не краткой хроникой перечислять бы эти героические дела моих однополчан, а песни о них слагать.

А тогда говорили о подвигах именно так - коротко и предметно. Да и фронтовые журналисты писали немногословно, о чем свидетельствуют номера нашей армейской газеты «Суворовец», которые я листаю теперь. О большом и славном говорилось на войне двумя-тремя фразами и сообщалось в нескольких строках. Героизм был массовым, подвиги повседневны.

В ходе тех исключительно тяжелых и жестоких боев противник то на одном, то на другом участке фронта наращивал свои силы - осенью 1943 года немцы еще могли позволить себе такую роскошь. Из глубины вдруг выдвигалось какое-нибудь фашистское соединение и наносило удар. Сдержать его дальнейшее углубление в наши боевые порядки можно было лишь ценой величайших усилий и немалых потерь.

На участке боевых действий нашего полка вот так же внезапно почувствовалось усиление, повышение активности противника. Как вскоре выяснилось, к переднему краю вышла 78-я штурмовая пехотная дивизия. Ее части и подразделения, сойдя с машин, сразу же двинулись в бой. Дрались вооруженные до зубов фашисты остервенело, лезли напролом. Нашим огневикам пришлось крепко поработать.

78- я штурмовая дивизия вошла тогда в состав 4-й немецкой армии, которой командовал генерал К.Типпельскирх, ставший впоследствии военным историком, написавший довольно-таки объемный том военных мемуаров. На войне нам пришлось бить соединения генерала-командующего, а сейчас мы имеем возможность читать мемуары генерала-историка…

Сражение на подступах к Орше и другим важным узлам коммуникаций вернее назвать побоищем - настолько оно было ожесточенным и масштабным. Множество трупов лежало на полях, плавало в озерах и реках. Гитлеровцы дошли до того, что сооружали на траншеях брустверы… из трупов.

Пытались фашисты воздействовать на нас и психологически: сбрасывали с самолетов провокационные листовки, подтягивали на передний край мощные радиоустановки, с которых вели передачи на русском языке - от «устрашающих» прогнозов на будущее до похабных побасенок. Однажды радиопередатчик заорал чуть ли не благим матом. Наверное, завладел им, отпихнув диктора, какой-нибудь битый гитлеровский вояка из штабных офицеров.

- Передайте своему Стученко!… - кричал он хриплым, многократно усиленным голосом. - Передайте своему Стученко, что если он рассчитывает взять Оршу, как взял Ельню - нахрапом, то он заблуждается.

В наших окопах смеялись по этому поводу. «Устрашающее» предупреждение возымело как раз обратное действие. «Видите, не выдерживают у фрицев нервы, коли даже по радио ругаться стали», - говорили гвардейцы.

А жестокое побоище продолжалось. Продвигаясь вперед, взламывая вражескую оборону и отражая частые контратаки, наступающие несли тяжелые потери. В наших ротах насчитывалось чуть больше десятка солдат в каждой. Много погибло командиров подразделений. Я оказался в числе раненых. В госпитале пролежал около двух месяцев.

Каждый фронтовик, выписываясь из госпиталя, стремился вернуться непременно в свою часть. Не всегда и не всем это удавалось, но тот, кто получал предписание с номером своей знакомой и родной полевой почты, был совершенно счастлив.

Мой сосед по госпитальной койке долго пререкался с кадровиками, когда узнал, что его направляют в другую часть, не в свою.

- Вы идете в прославленное гвардейское соединение, может быть, на высшую должность. Почему упрямитесь, товарищ майор? - урезонивал его офицер.

- Не надо мне никакого повышения! - горячился майор. - Хочу в свой полк.

- Так он же ведет бой в тылу противника, как нам известно. Как же вас туда доставить?

- Пусть на парашюте сбросят, я согласен.

- Может, верхом на мине?

- Ну хватит шутки шутить! Давайте предписание в мой полк, и все.

Автор этих строк не был исключением. Тоже проявил настойчивость и добился откомандирования в родную 29-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Весной 1944 года 10-я гвардейская армия была сосредоточена под Ново-Сокольниками. Ее соединения, в том числе и наша дивизия, вели бои в условиях непогоды и распутицы, вперед продвигались медленно, пока не вышли в район Великих Лук и Пушкинских Гор.

С целью овладения Пушкинскими Горами была предпринята весьма масштабная перегруппировка сил армии. Проводилась она в двадцатых числах апреля, когда в тех местах самая распутица. Приходилось тащить на себе орудия, минометы и автомашины. Даже танки застревали в густой, липкой грязи, и людям приходилось всячески ухищряться, чтобы сдвинуть их с места.

Мы уже привыкли к высокоманевренным действиям, а тут приходилось от них отказываться.

Атака передовых батальонов успехом не увенчалась. Части, выдвигавшиеся из глубины, продолжали наступательные действия, пытаясь атаками на разных направлениях добиться успеха.

В полосе наступления 29-й гвардейской дивизии, выходившей прямо на Пушкинские Горы, оказался знаменитый «домик няни». Немцы засели в нем, корректируя оттуда огонь своей артиллерии. Не без умысла, конечно, устроили НП в «домике няни», рассчитывая на то, что русские пожалеют этот памятник пушкинских мест.