Учение проводилось под руководством штаба армии, требования предъявлялись очень строгие. После устранения недостатков весь комплекс действий был повторен. Несколько дней спустя для практической отработки ввода в прорыв дивизии как подвижной группы армии было проведено дивизионное учение с боевой стрельбой. Ни моторесурсов, ни боезапаса не пожалели для этого важного дела.

Политический отдел нашей дивизии во время подготовки к наступлению провел большую работу по восстановлению и укреплению ротных и батарейных парторганизаций. Особое внимание уделялось парторганизациям тех подразделений, которым предстояло решать наиболее сложные задачи. Частенько заглядывали политотдельцы и в наш стрелковый батальон. К нам перевели нескольких партийных активистов из других подразделений, немало нашлось и в наших рядах людей, достойных звания коммунистов и комсомольцев. Они были приняты в партию и комсомол на состоявшихся прямо на учебном поле коротких и деловых собраниях.

Врезался, например, в память простой и очень значимый эпизод приема в партию сержанта Петра Снегирева, командира отделения. Вопросы и ответы звучали кратко.

- Сколько воюешь?

- Год.

- Какие успехи?

- Прошел путь от Ельни до этого вот места. Сколько фрицев уничтожил - не считал. Дважды ранен.

Ответ сержанта прекрасно дополняли его награды: орден Красной Звезды и три медали. Послышалось:

- Принять!

- Принять и обязать бить врагов еще лучше!

За время подготовки к наступлению партийными организациями дивизии было принято 45 человек в члены ВКП(б) и 118 - кандидатами в члены партии, 132 воина стали комсомольцами.

Замполит полка майор Иван Горошников старался собрать коммунистов, как только выпадала свободная минута. Делал он это, может быть, чаще, чем требовалось, - хотелось ему видеть парторганизацию, которая так выросла, чувствовать ее многоликую силу.

- Вот это парторганизация! Целое войско коммунистов! - восторженно говорил Иван, начиная очередное совещание накоротке. И глаза его горели задорным, боевым огнем.

Прекрасно понимая замполита, командир полка подполковник М.Фролов всячески способствовал организационной партийной работе. И даже в самый напряженный период боевой учебы в поле по просьбе замполита находил время, чтобы побеседовать с коммунистами-активистами. Командир и замполит использовали это драгоценное время весьма эффективно и целенаправленно. Они учили партийный актив работать с людьми в боевой обстановке, расставляли силы коммунистов в подразделениях так, чтобы обеспечить постоянное партийное влияние на боевую деятельность воинских коллективов.

Частенько появлялся майор Горошников в нашем батальоне, уже зная, что нам поручается особо важная роль в будущем прорыве. Прежде всего замполита интересовало политико-моральное состояние личного состава, и он помогал нашим партийным активистам проводить агитационно-пропагандистскую работу с людьми. Я слышал, например, как он инструктировал двух взводных агитаторов - пожилого солдата Петренко и сержанта Давиденко, совсем юного, этакого отчаянно смелого в боях мальчишку. Обоим наметил темы для бесед, подсказал, с чего начать, какие факты использовать. Не забыл и командирам взводов младшим лейтенантам А.Пахомову и Н.Зацаринину указать, чтобы они обеспечили условия для работы агитаторов.

Со мной он вообще любил поговорить, и, как мне кажется, весьма доверительно. Вот поработал несколько часов в батальоне, побеседовал с солдатами, с партийными и комсомольскими активистами, вроде бы собрался уходить, а сам глазами меня ищет.

- Хотелось мне еще парой слов с комбатом перемолвиться… - скажет, задумчиво морща лоб, и вежливо, но цепко возьмет меня за локоть.

Шагаем рядом.

- Что думает комбат насчет предстоящего прорыва?

- Думаю, что надо прорвать… - уклончиво отвечаю я.

- Об этом и размышлять нечего, это тебе будет приказано, и ты, надеюсь, выполнишь. А как себе представляешь масштабы, перспективы операции?

- Масштабы и перспективы высокому начальству сподручнее, а наше направление атаки - хутор «Песчаный» или высота «Безымянная»…

Слегка вот так в шутку пререкаясь, мы вскоре увлеклись разговором, перешли к тому, что обоих кровно интересовало, о чем столько дум перед боем.

- Намечается что-то очень крупное, - сказал я серьезно и взволнованно. - По всему видать, что на нашем фронте будет большое наступление. Иначе зачем бы затевать в тылу такое учение, как нынче?

- И мне так мыслится. Я знаю не намного больше, чем ты, Ваня, но кое-что все же слышал, - подтвердил мои догадки замполит. - Наверное, мы будем участниками важнейших событий войны.

Мы откровенно обменялись мнениями, как офицеры, вполне доверяющие друг другу и конечно же понимающие, что об этом распространяться надо поменьше.

- Будь здоров, комбат. Желаю успеха!

- До свидания, товарищ майор.

Когда начинается заблаговременная и основательная подготовка к «чему-то», это «что-то» вырастает в мыслях фронтовиков в главнейшее событие войны. Ни командиры подразделений, такие, как я, ни командир полка, ни даже офицеры штаба дивизии не знали замыслов высшего командования, но все верили, что наше учение является подготовкой к действиям широкого масштаба. Так, впрочем, и всегда: командир, которому ставят задачу, представляет себя, свое подразделение непременно на острие атаки.

Придя в батальон я (уже от себя) заявил офицерам:

- Итак, будем действовать на главном направлении!

Оба мы - и майор Горошников, высказавший «стратегическое» предположение, и я, заявивший об этом вслух, - ошибались. Но заблуждение это было не во вред: в конце концов, для командира и политработника главная задача та, которая им в данном случае поручена.

Крупнейшая наступательная операция Великой Отечественной войны проводилась тем жарким летом не на нашем фронте, а в Белоруссии. Это там Советские Вооруженные Силы развертывали боевые действия гигантского размаха, которые в скором времени изменили в нашу пользу стратегическую обстановку на всем советско-германском фронте.

В то время как мы в прифронтовом тылу готовились к прорыву обороны противника и дальнейшим активным действиям, в Белоруссии назревала грозовой тучей стратегическая операция «Багратион», в результате которой, как скоро станет известно, советскими войсками будет разгромлена немецко-фашистская группа армий «Центр».

Но до поры до времени не только замыслы высшего командования, но даже начавшиеся действия войск на соседнем фронте сохранялись в строгом секрете.

Батальон, которым я командовал во время прифронтовых учений и который вскоре предстояло вести в бой как передовой отряд дивизии, вырос неузнаваемо. Весь личный состав стрелковых подразделений посадили на автомашины. При вводе в бой ротные колонны мчались вперед, ощетинившись пулеметами и автоматами, оглашая окрестности мощным, басовито-свирепым ревом «студебеккеров». Сообразуясь с обстановкой, решительно действовали приданные нам танкисты батальона знакомого мне майора Ивана Кравченко, батарея самоходных артиллерийских установок, рота зенитных пулеметов.

- Таким сильным огневым, броневым кулаком можно с первого удара нокаутировать противника! - говаривал Иван Кравченко, когда мы с ним отрабатывали способы взаимодействия в бою.

Может быть, помнит Кравченко, бывший танкист, а ныне историк, о том, как, по словам наших боевых друзей, «два Ивана в обнимку в атаку ходили»?

Генеральная репетиция будущего прорыва, очевидно, удалась. Наблюдавшие действия войск командующий фронтом генерал армии А.И.Еременко, командарм генерал-лейтенант М.И.Казаков, другие генералы оживленно переговаривались, улыбались. Чувствовалось: все в добром настроении.

Выступивший затем перед офицерами генерал армии А.И.Еременко так и отметил, что действия частей и подразделений отработаны хорошо, личный состав задачу усвоил. За большую, подлинно творческую работу по подготовке войск генерал армии наградил многих командиров ценными подарками. Обходя вместе с другими военачальниками строй офицеров, задержался напротив меня. Я представился:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: