— О нет! — сердито ответил Алкиной. — Я не собираюсь ложиться в пыль рядом с этим упрямцем! Поэтому заранее приобрел для него хорошую палку.

— Тебе это не поможет, — покачал головой Дракил, — тут нужно умение обращаться с ослами. Придется, как видно, мне поехать вместе с вами, чтобы выручать вас из беды.

— И правда, Дракил, А почему бы тебе не отправиться в Олимпию вместе с нами? — подошел ближе к другу художник. — Так было бы и лучше, и приятнее для всех нас!..

— Я не подумал об этом, да и денег не взял заранее на дорогу у хозяина. Кроме того, у меня нет плаща, а как без плаща пускаться в такой далекий путь!

— Денег я достану, — успокоил его Алкиной, — еды и пресной воды мы взяли с собой достаточно, а в Олимпии купим тебе новый гематион[41]. Решайся, друг!

Дракил все еще колебался. Но желание ехать вместе с Алкиноем на празднества взяло верх.

— Еду! — наконец решительно заявил он. — Пойду только достану денег да прихвачу из дому кое-что из еды. Я догони вас в порту. Ждите меня!

— Не торопись! — крикнул ему вслед Алкиной. — Ведь еще будут грузить в трюм коней и осла. Для этого потребуется немало времени. Да и солнце стоит еще высоко.

С улицы послышались чьи-то торопливые шаги. В калитку вбежал запыхавшийся Скиф.

— Еще не уехали? — пробормотал он. — Какое счастье!

Подбежав к Архилу, он стал таинственно совать ему что-то в руку. Это был небольшой грязный комочек, завернутый в тряпицу.

— Бери прячь скорее… Это амулет! — шептал маленький варвар. — Ты мне друг! А для друга ничего нельзя жалеть… Этот амулет не раз спасал мне жизнь. Он и тебе принесет счастье и удачу.

Архил колебался.

— Зачем отдаешь ты мне то, чем так дорожишь? Нет! Я не хочу брать твой амулет! Оставь его у себя, — покачал он головой.

Скиф опечалился.

— Я же сказал, что мой амулет принесет тебе удачу! Я хорошо это знаю! — бормотал невольник. — Прошу тебя, возьми его, Архил! — Скиф чуть не плакал. — Ведь ты же говорил, что мы с тобой теперь друзья! — настаивал он. — Знай, Архил, боги непременно пошлют тебе удачу, если ты наденешь на себя мой амулет! Возьми его, прошу тебя!

— Где ты, Архил? — послышался голос Алкиноя. — Привязаны ли вещи к спине осла? Нам пора трогаться в путь!

— У меня все готово, отец! — отозвался юноша, поспешно засовывая священный амулет Скифа за ворот хитона.

Убедившись, что новый друг принял его подарок, Скиф торопливо побежал обратно в мастерскую Феофраста, опасаясь, что сердитый хозяин будет бранить его за долгую отлучку.

На прощание Алкиной еще раз обнял жену.

— Не тоскуй без нас, Дорида! — ласково сказал он. — я очень опечален тем, что женщинам не разрешается присутствовать на Олимпийских празднествах и играх, а то я непременно взял бы тебя с собой туда!

— Ты всегда был добрым со мной, муж мой! — ответила Дорида, с любовью глядя на Алкиноя.

— И я! И я еду с вами! — внезапно прервал их беседу звонкий голос фокусника Клеона. — Мой отец согласился отпустить меня вместе с вами в Олимпию! Он думает, что там на ярмарке я сумею заработать много денег!

Алкиной взял в руки палку и погнал своего осла по дороге в порт. За ним все тронулись в путь.

В порту давно уже поджидали отъезжающих оба рыбака — друзья Архила, пожелавшие проводить своего юного приятеля в далекий путь.

— Желаю тебе успеха на играх! И тебе также, художник, отец нашего Архила! — сказал на прощание старший рыбак. Сын его в это время совал в руки Архилу корзинку с вяленой рыбой. — Пусть дуют вам попутные ветры! — произнес он искренне лучшее пожелание жителя моря.

Посадка закончилась. Корабль был готов к отплытию. Гребцы налегли на весла. Медленно и плавно судно вышло из порта в море. Стая чаек с громкими криками неслась за ним, то немного отставая от корабля, то опережая его.

Путешественники долго еще стояли у борта, посылая последние приветствия остающимся в порту.

Миновав Истмийский залив, корабль вышел в открытое море. Под лучами заходившего солнца море казалось покрытым серебристой рябью. Гребцы убрали весла и подняли паруса. Волны разбегались от носа судна прямыми складками и исчезали у кормы его. На небе не было ни облачка. Попутный ветер раздувал паруса. Изредка навстречу путешественникам попадались лодки рыбаков. Они быстро проплывали мимо корабля и исчезали вдали.

Гребцы запели песню. К их песне прислушивались все: и жрецы, дремавшие до того, и торговцы, ехавшие на ярмарку в Олимпию, и воины, торопившиеся на состязания, и юноши из гимнастических школ, впервые участвовавшие в Олимпийских играх на празднестве Зевса.

Расположившись у кормы, Алкиной, Архил и Клеон с живым интересом наблюдали за волнами, разбегавшимися от борта плывущего корабля.

Каждый из них думал о своем.

Художнику вспоминалась его жизнь в юности в доме отца…

«Боги благосклонны к моему Алкиною!. — часто говорил отец, ласково проводя рукой по волнистым светлым волосам сына. — Удача следует за ним, как верный пес! Мальчику все дается легко!» Он быстрее своих сверстников выучился читать и писать. Ребенком он уже умел играть на кифаре и пел песенки, которые придумывал сам… Учителя не могли нахвалиться им. После, уже обучаясь воинским наукам в гимнасии, Алкиной мечтал вместе с отцом о воинской славе, о походах против персов… А затем все это рассеялось, как сон… Жизнь младшего сына Эния Кадрида пошла совсем по иному пути…

Со смертью отца юноша лишился сразу всего, о чем мечтал. Вспоминать о прошлом Алкиною было нелегка, и он избегал думать об этом, однако всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с прежними друзьями его семьи или слышать рассказы посторонних людей об его отце, художнику становилось тяжело. Несмотря на все усилия воли, он долго не мог тогда вернуть себе обычное спокойствие и сдержанность…

Что теперь ожидало его здесь, в Элиде, куда плыл он за месяц до начала празднества, чтобы пройти в Олимпии последнюю подготовку перед состязаниями, как того требовали правила?

Только после этого будут объявлены окончательные списки участников игр. Сердце у художника тревожно замирало при этой мысли.

Фокусник Клеон с большим интересом следил за всем, что встречалось в пути. Все было любопытным для него, никогда не видавшего Афины. Он мало думал о наставлениях отца заработать побольше денег на празднествах, охваченный новыми впечатлениями.

Архилу первые дни путешествия казались интересными, но скоро он устал от однообразия жизни на корабле. Думая о своем недолгом пребывании на море с рыбаками, он сравнивал впечатления тех дней с путешествием на корабле, и ему казалось, что жизнь на море с рыбаками была и веселее и приятнее, чем теперь. Припоминались костры на берегу, на которых варилась вкусная рыбная похлебка; он вспоминал о работе в море с рыбаками, песни и рассказы новых друзей. С невольным вздохом Архил подумал о том, что не скоро теперь сможет вновь повидаться с ними…

Корабельщики запели песню:

Прислушиваясь к словам песни, Алкиной усмехнулся:

«Счастье и удача — редкие гости в доме бедняка! Да и как возможно удержать их, если они даже заглянут в твой дом? Наивные люди! Они верят в то, что это возможно!» — думал он и невольно вспомнил о судьбе ваятеля Фидия, которого еще так недавно прославляла вся Эллада и который теперь томился, больной и убитый горем, в темнице.

Вечером, сидя на канатах на корме корабля, мальчики вели тихую беседу.

— Расскажи мне что-нибудь интересное, Архил, — просил Клеон своего друга. — Ты такой мастер рассказывать мифы о героях!

— Хорошо. Я охотно расскажу тебе миф о Прометее, который недавно слышал от отца, — кивнул головой Архил. — Слушай!