Поиск
* * *
Закричала Евпраксия
И очнулася от сна.
Меркнут свечи восковые,
Свет струится из окна.
Сын заплакал в колыбели,
Страшным криком пробуждён.
Боже правый, неужели
Ей приснился вещий сон?..
* * *
Потеплей одела сына
И на башню поднялась.
Даль безмолвна и пустынна.
Нет, не едет милый князь!
Лишь какой-то верховой
С бородой седой и длинной,
С непокрытой головой,
Заснежённою равниной,
Белой, точно простыня,
Гонит борзого коня.
Он спешит, как будто следом
Сам нечистый гонится.
Верховой княгине ведом:
То старик Апоница.
И княгиня Евпраксия,
Как былинка, сотряслась,
Поняла, что от Батыя
Не вернётся больше князь.
Значит, сбылся сон вчерашний,
Значит, сбылся прежний страх…
И она метнулась с башни
С малым сыном на руках.
* * *
Не умолкли причитанья
Над княгиней молодой,
Как явился под Рязанью
Хан Батый со всей ордой.
Вдоль по Выселкам метелица бродит,
Белой лапою в окна стучится,
Только ей дверей не отворят,
А захлопнут ещё поплотнее —
Видно, проку не ждут от седой.
Добрела она до крайней избушки,
Подползла по сугробу к оконцу
Поглядеть, как живёт Колотило,
Знаменитый в округе кузнец.
А кузнец, как всегда, за работой,
Колотило от скуки на все руки —
Вяжет сети иглицей кленовой.
И живёт он, как видно, в достатке,
Чисто в доме его и уютно,
Спит младенец в резной колыбели,
А вдоль стен резные скамейки,
А в углу резной умывальник —
Всё его, Кузнецова, работа.
На стене полотенце в жар-птицах,
На полу пестреют дорожки —
Рукоделье жены кузнецовой.
А сама кузнечиха за прялкой —
До чего молода и пригожа,
До чего бела и румяна!
А уж волосы, верно, чернее,
Чем крыло молодого грача.
Тянет нитку льняную из кудели,
Тут же сына качает в колыбели,
Успевает менять в светце лучину
И поёт колыбельную сыну.
И так сладко поёт кузнечиха,
Что метелица не утерпела
И запела сама тихо-тихо,
Нежно-нежно седая запела:
— Хороша ты, Кузнецова молодка,
Ещё краше станешь ужотко!
Белой лапой твои волосы трону —
Станут белые они, точно иней.
Белой лапой твои щёки поглажу —
Побелеют они, точно снег.
Колотило взглянул на оконце,
Показалось ему, будто что-то
Он увидел, а может, услышал.
Пригляделся, прислушался — пусто,
Ничего — ни тени, ни звука,
Только воет метелица глухо
Да лучина тихонько трещит.
Вдруг в сенях шаги раздалися,
Распахнулася дверь и ворвался
Пар морозный, и кто-то вошёл,
А войдя, упал у порога.
Как покойник, пришелец был бледен,
Как покойник, лежал неподвижно,
С кровью смёрзлась его бородища,
И в крови вся одежда была.
Чуть живой он лежал трое суток,
И за ним, как за малым, ходили,
И знахарку ему приводили,
И очнулся неведомый гость
И, очнувшись, вот что поведал:
— К нам явился Батый окаянный
И потребовал дани несметной —
И людьми, и конями, и прочим,
А Великий князь Юрий и братья
Порешили биться с Батыем.
И была жестокая сеча,
Крепко билось рязанское войско,
Много пало полков у Батыя,
Но бесчисленна рать нечестивых,
Что песок на морском берегу.
Все погибли: князья и дружины,
Храбрецы, бойцы удалые,
Ни один живым не вернулся,
Все остались лежать на снегу.
А Батый, распаляяся злобой,
Обошёл всю Рязанскую землю,
Разоряя веси[13] и грады,
Без пощады губя всех людей.
И пришёл окаянный к Рязани,
Всею силой своею великой
Окружил наш город и бился
Неотступно пять дней и ночей.
Басурмане[14] друг друга сменяли,
Мы же бились всё время бессменно,
Многих наших татары убили,
Многих ранили, а иные
Не снесли великих трудов.
На шестое утро татары
Притащили тысячи лестниц,
Без числа стенобитных орудий
И огонь, чтоб метать через стены,
И зажгли, и взяли Рязань.
Был я ранен, когда уже битва,
Как пожар, перекинулась в город,
И очнулся под грудою трупов,
И была уже поздняя ночь.
Кое-как из-под мёртвых я вылез,
Оглянулся на город горящий
И побрёл, сам не знаю куда…
И задумался кузнец Колотило:
Засеяна земля мертвецами,
Полита земля кровью невинной,
А враги урожай собирают.
Смерть кругом, а он, Колотило,
Здесь сидит, у жениной юбки,
Лютой местью не мстит нечестивым
Чаши смертной не пьёт, как другие…
Колотило смотрит в оконце,
А метелица не утихает,
Третий день без устали пляшет,
Рукавами белыми машет.
Но недолго пришлось ему думать —
В дом к нему соседи явились,
Говорят: — Бросай, кузнец, работу!
Слышь, пришёл Евпатий Коловрат[15] —
Набирает по сёлам дружину,
Хочет биться с проклятым Батыем,
Отомстить за невинную кровь!
Встал кузнец, жену свою обнял,
Поглядел на малого сына
И сказал невольному гостю,
Что лежал возле печки на лавке:
— Мне, как видно, уже не воротиться,
Оставайся хозяином в доме! —
И, чтоб женских рыданий не слушать,
За порог шагнул поскорей.
Прихватил он из кузницы молот
И пошёл без оглядки от дома,
А жена на крылечке стояла,
И метелица ластилась к ней.
вернуться
13
Весь — село, деревня.
вернуться
14
Басурмане — Обычно так в Древней Руси называли мусульман, но иногда и вообще иноверцев. Мусульманство было принято татаро-монголами лишь после 1258 г. при хане Берке. До этого они были язычниками.
вернуться
15
Евпатий Коловрат — Известен только по «Повести о разорении Рязани Батыем», в летописях не упоминается.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: