Поручник Правдиц был доволен этой встречей. Он являлся начальником участка Старый Ковель и поселок Горка, в настоящее время охватывающего район населенного пункта Засмыки, а подразделения Правдица были выдвинуты в Зеленую, Радомль и Янувку. Этот офицер трезво оценивал обстановку. Прибытие сюда разведывательных групп фронтовых советских частей говорило о том, что близится время освобождения волынских земель, где последнее время все труднее приходилось частям и подразделениям дивизии Армии Крайовой сдерживать натиск врага. В конце января одна из боевых групп Правдица вела тяжелые бои с гитлеровцами. Последний бой произошел в селе Засмыки. Гитлеровцы, атакуя силами роты, потеряли несколько человек убитыми, десятки ранеными и вынуждены были отступить в направлении Ковеля. Однако отходя, они подожгли село и убили шестерых крестьян. Надо было ожидать, что немцы захотят взять реванш за свое поражение.
Встречей были также довольны майор Покровский и сопровождавший его капитан Мордвинов — начальник контрразведки этого же полка. Этим офицерам уже было известно, что 10 марта разведподразделение под командованием капитана Гусева перешло линию фронта, располагая информацией об обороне гитлеровцами Ковеля, которая была получена Гусевым из штаба 27-й Волынской пехотной дивизии Армии Крайовой. Ее добыли осведомители разведки дивизии.
В этот же день советские офицеры встретились с командиром 50-го пехотного полка, который официально поставил их в известность, что в районе южнее Ковеля действует польская партизанская дивизия, и попросил установить контакт с советским командованием. Майор Покровский оказался весьма оперативным офицером, так как уже 20 марта в деревне Радомль офицер связи из штаба армии — известный нам капитан Сорокин — ожидал представителя польской партизанской дивизии. Командир 27-й дивизии майор Олива для проведения предварительных переговоров выделил своего начальника штаба капитана Жеготу, которого сопровождал штабной офицер подпоручник Вихура. Именно они в сопровождении соответствующего эскорта теперь ехали на встречу. А тем временем возница свернул на проселочную дорогу и стегнул кнутом лошадей. Воз стал двигаться быстрее, сильно подскакивая на ухабах. Колея здесь была узкая и твердая, видимо еще не разбитая колесами тяжелых автомобилей.
Капитан Сорокин по-прежнему пребывал в своей стихии, стремясь как можно больше рассказать о боевом пути армии, которая должна была сыграть не последнюю роль в освобождении волынской земли, а позже и в боях за Польшу. Представители партизанской дивизии охотно слушали рассказы этого фронтового офицера.
— Такой артиллерийской подготовки, как тогда, в жизни не видел, — рассказывал Сорокин. — Я был тогда на наблюдательном пункте командующего армией. Кругом страшный грохот. Земля дрожала от взрывов. Все гремело, но как! Даже невозможно сравнить с чем-либо. После такой артиллерийской подготовки, мне кажется, в гитлеровских окопах мало кто остался в живых. Показались самолеты: эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков, над ними — звенья легких и проворных истребителей… Артиллерия утихла, но шум и гул по-прежнему наполняли воздух и земля как будто качалась… Тонны бомб валились на гитлеровские окопы и блиндажи, на людей и технику. В самом конце последовал короткий огневой налет дивизионов «катюш», и все утихло. Я посмотрел на часы: почти час неслась на врага эта раскаленная лавина железа и стали. А затем пошли танки и пехота. До вечера наша армия освободила свыше ста пятидесяти квадратных километров территории…
— Вы их там солидно намолотили! — вырвалось у Вихуры.
— Гитлеровцы потеряли несколько тысяч убитыми и ранеными, а также много вооружения. Во время наступления и затем в ходе преследования врага взяты тысячи пленных.
— А потом? — Капитан Жегота хотел как можно больше узнать о боевом пути армии, с командованием которой он вскоре должен был встретиться. — В общем-то, всегда приятно слушать рассказ о том, как достается врагу, — на сердце легче становится.
— Много можно рассказать, — усмехнулся Сорокин. — Воюем ведь не первый год, прошли многие сотни километров пути, и за это время, как говорится, по-разному было — и на возу и под возом… Потом принимали участие в форсировании Днепра и прорыве Днепровского оборонительного вала, о неприступности которого гитлеровцы трубили на весь мир.
— Но последние три месяца вы, кажется, отдыхали? — поинтересовался Жегота. — Думаю, что с новыми силами у вас под Ковелём должно пойти гладко…
— Надеюсь, хотя во время последних боев многие погибли, ведь наш путь был длинным: от Кавказа аж до этих мест… Одни еще залечивают свои раны, других вообще уволили по чистой, и они уехали домой. Цена свободы дорогая. Однако мы за разговорами даже не заметили, как приехали к дому хозяев…
— Это Колодезно! — объявил обрадованный возница.
Миновали расположение батареи 76-мм орудий. Артиллеристы копались около своих пушек. Несколько ЗИСов тянули новые орудия того же калибра. Видимо, здесь был сосредоточен целый дивизион.
— Теперь, парень, сворачивай вправо и прямо до конца села. — Капитан Сорокин показал дорогу.
— Ах, там?! — удивился и одновременно обрадовался молодой парень, который всего несколько дней назад был принят в обоз дивизии. — Там живут мои деды.
Капитан Жегота обернулся и помахал рукой. Отставшие фурманки успели их догнать и ехали, приотстав метров на сто. Возницы погоняли уставших лошадей.
На широкой улице было полно солдат, которые с интересом смотрели на фурманку, а увидев на ней советского офицера, залихватски, всей ладонью отдавали честь, прикладывая руку к вылинявшим шапкам.
— Их заинтересовали ваши мундиры, особенно головные уборы… Некоторые из них еще не видели такой формы на поляках, — пояснил Сорокин. — А в общем, нашего солдата все здесь интересует. Мы ведь на землях, где еще не так давно жили буржуи. Но мне не пришлось еще ни с одним из этих польских панов…
— Настоящих панов на этих землях давно нет. Удрали туда, где безопасней. Здесь живут больше крестьяне-бедняки, — пояснил Жегота. — А местным крестьянам, как говорится в нашей пословице, веками ветер сыпал в глаза песок.
— Неглупая и со смыслом пословица, — заметил советский офицер. — Достаточно посмотреть на одну из лучших деревень в этой местности: обветшалые крыши, стены домов из глины и камыша, а заглянешь внутрь — сердце от боли сжимается…
— Здесь была так называемая «Польша-Б». Перед войной очень мало внимания уделялось жителям этой местности, — буркнул подпоручник Вихура.
Капитан Сорокин, задумавшись, понимающе кивал головой.
Зимой и ранней весной советские войска, расположенные на Волыни и в Полесье, занимали оборонительные позиции. Однако и в этих условиях они не давали гитлеровцам спокойно спать. Смелые вылазки, особенно разведывательных групп, очень часто на большую глубину оборонительных рубежей врага, были обычным явлением.
Каждый советский командир в ожидании наступления стремился улучшить позиции своих подразделений. А что на данном участке фронта такое наступление будет именно в весенне-летний период, ни у кого не вызывало сомнения. Поэтому каждый стремился занять господствующую высоту, местность и даже город, удобный для решения тактических и оперативных задач. Именно к таким местам относился город Ковель.
Советское командование в этот период проводило перегруппировку сил. В частности, планировалось осуществить наступление трех Украинских фронтов, которое должно было привести к полному освобождению Правобережной Украины. После освобождения Ровно и Луцка появилась возможность развить наступление на Ковель и затем дальше — на Брест и Люблин. Таким образом, все более реальным становилось вступление армии-освободительницы на территорию оккупированных польских земель.
Приказом Ставки Верховного Главнокомандования от 17 февраля 1944 года для осуществления операций на этом участке был создан 2-й Белорусский фронт. Это была мощная ударная сила. В состав фронта входила также 47-я армия, которая в предстоящей операции получила приказ наступать непосредственно на Ковель.