В конце палеолита, 15—20 тысяч лет назад, уже появляется довольно много жителей Земли, умерших в этом возрасте, от 50 до 60.

В 1936—1938 годах ленинградские археологи раскопали могильник новокаменного века — неолита, на Оленьем острове Онежского озера. Возраст могильника — порядка 5 тысяч лет назад. В Оленеостровском могильнике хоронили своих умерших охотники, но жившие уже в совершенно иную эпоху. И вот результат: из 177 погребенных целых 14 человек (6%!!!) прожили больше 55 лет.

Дряхлые 55-летние старики... Прогресс, однако!

Возьмем даже «современных дикарей» — причем тех, кого европейские путешественники воспели, поставили чуть ли не на роль светлого идеала. Дряхлому и мудрому удэгейцу Дерсу Узала — порядка 50 лет. Федосеев с восторгом описал эвенка Улукиткана — но последний костер старого и мудрого эвенка догорел, когда ему было едва за шестьдесят. Европейцы в эти годы путешествуют, приобретают новые профессии, женятся и воюют. Первобытные люди — умирают.

«Тем более что жизнь короткая такая...» — мелодично хныкает Окуджава. То есть короткая, это точно — потому что, сколько ни дай, будет мало. Скажи нам, что мы будем жить по двести лет, и мы будем счастливы ровно два или три дня, а потом спросим у Бога: «Почему не триста?!»

Жизнь коротка в сравнении с жизнью народов, цивилизаций и геологических эпох. Жаль — мы никогда не видели, как легионеры выдавливали галлов с полей сражений своим железным строем. Еще больше жаль — мы не увидим, как наши потомки поймают и посадят в клетку зоопарка последнего сподвижника Зюгляйтера, «строителя светлого будущего». А ведь здорово было бы посмотреть!

Но вообще-то всем, кто оплакивает свою короткую жизнь, я вынужден сообщить со всей ответственностью: жизнь совсем не так коротка, как мы привыкли думать. Несколько раз я спрашивал молодых людей: сколько они собираются прожить? И оказывалось — от силы семьдесят.

Эти люди сами у себя невидимо крадут лет 20, если не 30.

А вы сколько собираетесь прожить?

Лично вы, дорогой мой читатель?

Еще совсем недавно, всего триста, даже сто, лет назад, люди старились намного раньше. Вот, например, какой сонет написал Вильям Шекспир:

Когда твое чело избороздят

Глубокими следами сорок зим,

Кто будет помнить царственный наряд,

Гнушаясь жалким рубищем твоим?

И на вопрос: «Где прячутся сейчас

Остатки красоты веселых лет?» —

Что скажешь ты? На дне угасших глаз?

Но злой насмешкой будет твой ответ.

Достойней прозвучали бы слова:

«Вы посмотрите на моих детей.

Моя былая свежесть в них жива,

В них оправданье старости моей».

Поверьте, мне было очень весело читать этот сонет в свои сорок лет — как раз в этом возрасте я защищал докторскую, всерьез намеревался стать папой в третий раз, а в гостинице, где я жил в ожидании защиты диссертации, вокруг меня плотоядно ходили озабоченные дамы. Одна из них являлась ко мне в номер в халате поверх ночной рубашки и, не гнушаясь жалким рубищем моим, наливала мне кофе. Глядя в мои жалкие, потухшие глаза, дама вела долгие разговоры о науке и жизни. Но любой разговор как-то сворачивал на то, как ей, бедняжке, тяжело жить после того, как сбежал муж, сволочь такая.

Сонет Шекспира попался мне ну очень вовремя! И резвился я чрезвычайно.

Если люди в те недобрые столетия и доживали до 60 лет, то этот возраст считался самым что ни на есть почтенным и преклонным. Если вы посмотрите по справочникам (той же Большой советской энциклопедии) годы жизни известных деятелей XVI или XVIII века, вы убедитесь — очень мало кто из них перешагнул за 70 лет. И последние тридцать, уж, по крайней мере, двадцать лет, своей семидесятилетней жизни у них были такие же тусклые стариковские глаза, как у героя сонета Шекспира...

Как хорошо было жить в те времена, мне много раз рассказывали в детстве... А я все читал книжки и все сильнее в этом сомневался.

Возраст всех жизненных достижений оказывался очень невелик (по современным понятиям). Для современного студента зрелище профессора, который бьется на шпагах из-за благосклонности некой девицы или юной дамы, — по меньшей мере несколько странное зрелище. Но что, если вполне обычный возраст профессора редко превышает 35 лет? Если было много и 30-летних и даже 26-летних ученых? Ведь именно таков был возраст профессоров в большинстве университетов еще в XVII, отчасти даже в XVIII веке. Так что профессора тех времен и на шпагах бились, и по веревочным лестницам лазали, и жен у мужей умыкали.

Для людей исторического прошлого, причем прошлого сравнительно недавнего, не казались странным молодые, даже юношеские, черты поведения полководцев, ученых, высокопоставленных церковников или земельных аристократов. Ведь они все были очень молоды! Молодость была биологической, социальной и психологической нормой. Даже «старики», перевалившие за 50, старались вести себя как молодые: пытались поступать «как полагается».

Шекспира и даже Шиллера бывает трудно читать: слишком уж много эмоций.

Но что поделаешь! На смену аристократическому XVIII веку пришел XIX — век науки и техники, век выскочек и роста продолжительности жизни. После открытий Луи Пастера и Роберта Коха появилась современная медицина, современные правила гигиены. Если вы проследите, какова продолжительность жизни известных людей XIX века, она окажется заметно побольше, в среднем порядка 75 лет.

На протяжении XX века продолжительность жизни медленно, но верно ползла вверх во всех странах и сейчас перевалила за 80. Сегодня вымирает поколение, родившееся между 1920 и 1930 годом. Это поколение перевалило уже за 80 лет; это поколение вынесло на себе голод, репрессии и стрессы 1930-х, Вторую мировую войну, послевоенный голод, сталинщину, ежовщину, бериевщину, несколько локальных войн (Финскую, Японскую, Корейскую).

Многие представители этого поколения страдали от нелеченных или от плохо леченных болезней. Многие из них были ранены, и часто — не по одному разу. Многие сидели в тюрьмах и концлагерях. Многих из них часто и жестоко били. А вымирают они — вот сейчас!

Это уже не красивые сказки о героях и гигантах, от которых мы произошли и которые жили по 600 и по 900 лет. Это, некоторым образом, реальность.

Поколения, родившиеся после Второй мировой войны, росли уже в другой обстановке. Мы лучше ели и одевались, мы не пережили голода и войн, массового террора и лагерей уничтожения. Мы знали уже совсем другую медицину — и более гуманную, и более эффективную. Большинство специалистов считают, что родившиеся между 1945 и 1965 годом могут рассчитывать на 85—90 лет жизни. Женщины — на верных 90.

А как же быть с падением продолжительности жизни, со смертностью в 55—60, с невероятным числом ранних смертей, убийств и самоубийств?! Да так и быть. Естественно, если человек работает на износ десятилетиями — он тяжело болеет и умирает ненормально рано. Естественно, что, даже если человек остается жив в Афганистане или в Чечне, пережитое не способствует жизнеспособности и долголетию.

А особенно надежный способ утратить долголетие — это потерять смысл своего существования, перестать понимать, кто ты и где находишься, утратить веру в себя и в жизнь и начать беспрерывно пить водку. Тут даже при великолепном здоровье у человека остается всего несколько лет. Потом он начнет тяжело болеть, стремительно деградирует и быстро умрет.

Очень многие мужчины в России и во всех странах бывшего СССР пережили нечто подобное. Но те, кто не пережил или кто сумел выйти из психологического кризиса, будут жить дольше дедов и отцов.