Сейчас эта богатая находка уже изучена. Сведения о ней опубликованы в научной литературе. Два черепа выставлены в Палеонтологическом музее Академии Наук СССР в Москве. Но до сих пор одним из самых ярких воспоминаний в моей жизни остались трудные дни раскопок, когда самоотверженный труд моих товарищей-палеонтологов и теперь уже покойного завхоза Г. А. Александрова позволил сохранить для науки эти свидетельства далекой истории жизни на земле.

Вот так удалось разгадать еще одну тайну прошлого: выяснить, что же представляли собой лабиринтодонты Времени Озер и Южного моря. А обширные их раскопки на Бердянке позволили восстановить новую страничку в геологической истории Оренбуржья и при этом страничку трагическую. Мы с М. А. Шишкиным написали об обеих летних раскопках статью, которая была опубликована в журнале «Природа»[11]. О чем же рассказала бердянская находка?

После того, как бульдозер вырыл котлован и расчистил перед ним стенку оврага, стало ясно скрытое ранее наносами расположение пластов. В толще красных глин залегал прослой желтых косослоистых рыхлых песчаников мощностью в несколько метров. Оренбургское Приуралье в те далекие времена представляло собой низменную равнину, покрытую сетью обширных и малых озерных водоемов, окруженных густой растительностью. Местами эту низменную равнину прорезали речные русла, распадавшиеся на многочисленные рукава. Один такой рукав, очевидно, существовал некоторое время на месте нашей раскопки. В нем и отложились желтые пески. В основании их встретился ряд небольших линзочек галек и гравия с обломками костей, намытых вторгшимися текучими водами во впадины на дне потока. Одну из таких линзочек и нашел В. А. Гаряинов.

Самыми многочисленными обитателями озер и рек этой страны, кроме рыб, были лабиринтодонты — уже описанные выше своеобразные плагиозавры и особенно эриозухи. Они отличались от своих предков ветлугазавров не только большими размерами, но и значительно менее подвижным образом жизни. Об этом ясно говорили пропорции тела. Длина головы равнялась почти половине длины туловища. Конечности были малы и слабы. Животные, видимо, почти не выходили на сушу и неподвижно лежали на дне водоемов, лишь иногда всплывая, чтобы глотнуть воздух и опять опуститься на глубину. Здесь они подстерегали добычу — сновавших вокруг рыбешек — и схватывали их огромными челюстями. Это были настоящие живые капканы.

Раскопанное нами кладбище этих животных, которое, как оказалось, содержало около двадцати скелетов, залегало в тонкой линзе красных глин среди желтых песков. Хотя расположение костей было сильно нарушено, можно было видеть, что большинство скелетов первоначально лежало спиной вверх, то есть в прижизненном положении. Все это рисовало перед нами довольно мрачную картину.

По-видимому, в один из засушливых сезонов речной рукав пересох. В его пределах сохранилась лишь небольшая лужа, куда сносился тонкий илистый материал. Эта единственная лужа оказалась на время спасительным пристанищем для почти двух десятков эриозухов, которые, вероятно, не могли перебраться в слишком далеко расположенные постоянные водоемы. Однако убежище оказалось ненадежным. Жара в мелкой луже, отсутствие пищи сделали свое дело. Животные погибли. Трупы быстро разложились. Скелеты были нарушены волнением воды, прежде чем новое отложение песка в возобновившемся речном рукаве погребло эти останки.

Надо думать, что мы встретились на Бердянке с одним из обычных трагических событий, часто приводивших в то время к массовой гибели этих неуклюжих водных животных.

И ранее, и впоследствии я раскопал немало остатков лабиринтодонтов. Но с таким грандиозным кладбищем мне больше не приходилась встречаться.

Трудно поверить, что все млекопитающие животные, к которым принадлежит и человек, произошли когда-то от гадов и что сегодняшние лягушки, тритоны, змеи, крокодилы и черепахи в какой-то степени наши родственники. Ну что же. Хотим мы или не хотим, но наука неумолимо указывает нам на справедливость этого положения.

Еще в прошлом веке сначала в Южной Африке, а затем и в других странах в пермских и триасовых отложениях начали находить скелеты своебразных пресмыкающихся. Ученые обратили внимание на их большое сходство с млекопитающими и назвали териодонтами, или (в переводе с латинского языка на русский) зверозубыми. Дело в том, что зверями правильно называть не животных вообще, а именно млекопитающих. Териодонты, без сомнения, были предками этого наиболее высокоорганизованного класса. У поздних, триасовых, териодонтов эволюционный переход к млекопитающим можно ясно проследить.

Все зубы в пасти у рыб, земноводных и пресмыкающихся обычно более или менее одинаковы. Поэтому они не умеют пережевывать пищу, глотают ее целиком кусками, отчего, как известно каждому ребенку из наставлений родителей, она плохо усваивается. Зубное хозяйство у млекопитающих куда более обстоятельное: они нередко имеют клыки, которыми убивают добычу, резцы, которыми отрывают от нее куски, и главное — коренные зубы со сложной бугорчатой или гребенчатой коронкой, которыми эти куски пережевывают. При столь благоразумном питании организм их получает гораздо больше энергии, чем у рыб и гадов. Видимо, это и позволило млекопитающим стать теплокровными, не зависимыми от температуры окружающей среды. Ученые проследили у териодонтов постепенное превращение простых зубов рептилий в зубы млекопитающих. Очевидно, что они постепенно «обучались» жеванию и становились теплокровными.

Однако, для того чтобы жевать, одних специально устроенных зубов мало. Дело в том, что у всех гадов, т. е. у земноводных и пресмыкающихся, внутренние ноздри открываются не далеко позади — у глотки (как у млекопитающих и, разумеется, у нас с вами), а тут же позади передних зубов. Когда мы, обедая или ужиная, сидим за столом и исправно пережевываем пищу, то в это время мы дышим носом. А что бы было, если бы носовые проходы открывались у нас позади передних зубов? Не успев разжевать, мы бы поспешили проглотить кусок, чтобы не погибнуть от удушья. Чтобы спокойно жевать, необходимо еще вторичное небо, отделяющее дыхательные пути от ротовой полости. Им обладают млекопитающие. Ученым удалось проследить, как оно постепенно развивалось у териодонтов.

Не менее сложные превращения претерпели и ноги териодонтов. Первоначально они, как у всех гадов, были расставлены в стороны, а тело волочилось по поверхности земли, в полном смысле пресмыкалось. Затем ноги постепенно приняли более вертикальное положение, и туловище оказалось высоко приподнятым над землей, как это характерно для млекопитающих.

В скелете териодонтов происходило еще много других эволюционных преобразований. Но в одно из них даже трудно поверить — две косточки, которые ранее образовывали сустав нижней челюсти, у их потомков млекопитающих превратились в слуховые косточки, расположенные в полости среднего уха. Сначала это открыли сравнительные анатомы путем сопоставления скелетов современных пресмыкающихся и млекопитающих. Изучение же териодонтов позволило увидеть этот процесс воочию.

Приоткрыв завесу над тайной происхождения млекопитающих, ученые этим не удовлетворились. Они захотели представить себе внешний вид териодонтов. Есть среди палеонтологов необычайно одаренные люди. Они сочетают в себе эрудицию анатома с талантом художника. На основе существующей взаимосвязи между формой мускулов и строением костей, к которым они прикреплены, этим анатомам-художникам удалось восстановить внешний облик ископаемых животных. Одним из таких редчайших специалистов в нашей стране был ныне покойный профессор Ленинградского университета А. П. Быстров. Он дал нам возможность увидеть картины жизни Времени Великих Озер на севере нашей страны. На его рисунках можно видеть и существовавших тогда териодонтов.