— Что ты как в рот воды набрал, говори ей что-нибудь. Нянька!

— Что же я ей скажу?

— Вчера красноречия было хоть отбавляй, а сегодня язык отпал, — сказала Таня, присаживаясь рядом. — Что же ты сегодня такой неразговорчивый?

Бозор изменился в лице. Сердце сжало. «Неужели ревную? Но к кому? За что? Имею ли я право?» — думал он.

— Давай выпьем по стакану чая с вареньем. Сама варила.

— Где ты ее взяла? — вдруг спросил Бозор.

— Кого?

— Дочь.

Таня громко захохотала. Потом ответила:

— Шла я как-то по улице. Снег валил хлопьями. А она с неба и упала мне под ноги. Ну куда девать такую хорошенькую девочку? Дай, думаю, возьму. И взяла.

Бозор готов был провалиться сквозь землю. Ну надо же было задать такой глупый вопрос! Он хотел как-то выйти из неловкого положения и спросил:

— Сколько же тебе лет?

— Опять допрос. Скоро пойдет на третий десяток. Доволен? Но ты уклоняешься от темы. Вчера хотел поговорить о многом, так начинай. Нам здесь никто не мешает. Да и не холодно. Или раздумал?

— Таня, ведь у тебя есть муж.

— Муж?! — Таня невесело засмеялась. — Я же тебе сказала, что девочка свалилась с неба.

В это время в дверях появился мужчина.

— С вашей стороны хамство входить без разрешения, — возмутилась Таня, закрыв перед его носом двери.

Трудно передать чувства, вспыхнувшие в груди Бозора. Ему хотелось успокоить Таню, рассказать о своей любви к ней, но нужные слова не приходили, а язык словно одеревенел. Вечер был испорчен. Остаток времени обменивались вялыми, ничего не значащими фразами.

Не успел Бозор раздеться, как его вызвали к телефону. Ветров приказывал немедленно явиться в часть.

Поезд отходил в восемь, а в шесть Бозор постучал к Тане.

— Тебе что, не спится? — обрадованно встретила она Бозора.

Таня стояла в рабочем комбинезоне, туго обтягивавшем ее стройный стан. В этом наряде она казалась совсем-совсем девочкой.

— Я уезжаю, — тихо сообщил он. — Прости за беспокойство.

Это неожиданное расставание внезапно сблизило их и все объяснило.

— Когда? Так скоро?! — взволновалась Таня и присела на кушетку.

Бозор сел рядом. Несколько минут они молчали.

— Так как же дальше, Танюша? — прошептал Бозор, беря ее руку в свою.

— Дальше как знаешь. Адрес известен, нашел, а теперь...

— Теперь никогда, никогда не потеряю. А ты?

— И я, если ты не потеряешься.

Они смотрели друг на друга. Бозор привлек Таню и поцеловал. Неиспытанное до сих пор чувство охватило его... Таня открыла глаза и прошептала:

— Бозор, как все странно получилось...

В ее больших глазах блестели слезы. Слезы радости и печали.

— Милая, милая, — шептал Бозор.

Поднимаясь по крутой дощатой лестнице к аэродрому, Бозор старался угадать причину срочного вызова из дома отдыха.

Вот последняя, сто первая ступень. Мирзоев огляделся. Внизу журчит незамерзающая горная речушка, вдоль которой тянется линия железной дороги. А там, вдали, из-за сопки, по шоссейной дороге, ползет поезд гусеничных тракторов. Каждый трактор тащит массивный ящик.

— Самолеты, новые самолеты пришли! — радостно воскликнул Бозор и зашагал в расположение своей эскадрильи. Не заходя на командный пункт, он завернул к нише, которая недавно укрывала его «харитошу». В ней механик Хмара с мотористом и оружейником заканчивали подготовку нового самолета к облету.

Хмара вразвалку подошел к Мирзоеву. Отерев ладонь о полу куртки, нехотя приложил ее к козырьку, глухим голосом доложил:

— Товарищ лейтенант, машина готова к облету.

— Зачем так меня зовешь и почему ты мне докладываешь? Зачем так шутим?

— И не я вовсе, а командование. Есть приказ о присвоении тебе лейтенанта. Новый боевой расчет к нему, — он кивнул в сторону самолета, — составлен. Ты командир. Как нравится машина?

Гордо задрав серебристый нос, словно приготовившись к прыжку, перед Мирзоевым стоял новенький истребитель ЯК-3. «Да, этот не чета «харитоше», — подумал летчик, а Хмаре ответил:

— Полетаем — увидим.

Хмара залез в кабину, а Мирзоев, пораженный новостью, направился к командиру доложить о своем прибытии. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал сзади глухой, похожий на выстрел, звук. Оглянулся и от неожиданности замер на месте. Из кабины вылетела горящая ракета и, описав траекторию, упала в ведро с отработанным маслом. Оно вспыхнуло. Из кабины вывалился Хмара, стремительно скатился по плоскости и растянулся на снегу. Мирзоев подскочил к нему, пнув на ходу горящее ведро. Огненный столб взвился вверх и рассыпался на несколько шипящих костров.

— Пожар, самолет горит! — раздались тревожные крики.

К месту происшествия прибежали механики, летчики. Огонь быстро затоптали, забросали снегом, но не расходились. Окружив обескураженного техника, засыпали его вопросами. Хмара сидел на снегу, опустив голову, насупив брови, ничего не отвечая.

...Засыпаны песком лужицы масла, ветер унес в горы запах гари, и только придымленный винт истребителя напоминал о ЧП.

Младший техник-лейтенант Виктор Хмара — высокий, худощавый, неразговорчивый человек. Отважный и решительный в минуты опасности, в будни он был вялым, разболтанным, ничего у него не клеилось: то мотор не заводится, то перед самым вылетом механик звена обнаружит какую-то неисправность, и машина отстраняется от полета. Вот и сегодня — выстрел из ракетницы в кабине самолета.

В штабе полка, куда Ветрова вызвали вместе с замполитом Комлевым по вопросу дисциплины в эскадрильи, состоялся крупный разговор.

По дороге домой и в землянке Комлев не переставал думать о Хмаре. Вспомнилось...

Комлев ставил задачу на учебно-тренировочные полеты. Хмара опоздал на построение.

— Разрешите стать в строй? — подойдя вразвалку, обратился он к Комлеву.

Военком пристально посмотрел механику в глаза и подумал: «Уж лучше бы ты в таком виде совсем не являлся сюда».

— Сегодня у вас снова «заершины», — Комлев тыльной стороной руки провел себе по щеке.

— Не успел, — тихо ответил тот.

— Пуговица не пришита.

— Только что оторвалась, — и механик разжал кулак, в котором была пуговица от рукава комбинезона.

— Фу ты, ясное море, все у вас причины. Побриться вы не успели, пуговица только что оторвалась, а подворотничок что вам помешало сменить?

Хмара смотрит вниз, двигает из стороны в сторону носком сапога, молчит.

— Товарищ Блажко! Придется вам подождать с началом полета, пока ваш механик не приведет себя в божеский вид. От «заершин» на щеке недалеко до заершин на тросах. А это, вы знаете, чем грозит.

Все улетели. Только Блажко, понурив голову, ходил вокруг своего «харитоши». Вот уж не ожидал он, что дело так обернется.

— Командир, почему у вас самолет не в воздухе? — строго спросил у Ветрова подошедший к радиостанции Локтев.

— Комиссар отстранил от полета из-за механика.

— Нашел время. Выпускайте летчика на задание.

Услышав приказ, Блажко быстро надел парашют, залез в кабину. Вышедший из землянки Хмара, увидев готовую к взлету машину, что есть духу побежал к ней. А моторист уже убрал колодки из-под колес и намеревался сесть на фюзеляж — так обычно сопровождали при рулении, иначе машина могла встать на нос. Хмара подбежал, оттолкнул моториста и в одно мгновение оседлал фюзеляж, обхватив руками киль.

Не останавливаясь на линии старта, самолет пошел на взлет.

— Хмара улетел! Блажко Хмару увез на хвосте! — кричали ребята.

Ветров и Локтев тревожно переглянулись.

— Задание? — тихо спросил Локтев.

— В зону, — так же тихо ответил Ветров. Он поднес к губам микрофон и заговорил: — Блажко! Выполняй полет по кругу. Развороты делай плавнее.