Только Минчо вспомнил о коне, как мне на ум пришла знакомая песенка, захотелось пропеть ее, но я сдержался, потому что он мог обидеться и отказаться бежать со мной.

— Знаешь, Любо, — сказал Минчо, — не купить нам коня, очень дорого стόит. Лучше всего купить осла, да не какого-нибудь, а хромого.

— А зачем хромого? — удивился я.

— Потому что хромые дешевле. Отец говорил, что хромые коровы, хромые ослы и хромые лошади продаются дешевле. Осел потащит багаж, а мы пойдем пешком.

Но сколько стόит хромой осел, не знал и Минчо. И мы договорились сходить на птичий рынок, где каждую пятницу, кроме индюков, уток и цыплят, продавали также лошадей и ослов.

Птичий рынок был далеко — на другом конце города. У нас ушло бы немало времени, чтобы добраться туда, а с утра в пятницу надо было идти в школу. Недолго думая, после первого урока мы удрали из класса. Мы ужасно не любили ходить по улицам со школьными сумками, потому спрятали их в заброшенном заросшем дворе и беззаботно отправились в путь.

На птичьем рынке было весело и шумно, как в праздник, — нельзя было протолкнуться. Только мы вклинились в толпу, как услышали полицейский свисток и увидели босого парня с уткой в руках. Утка крякала и била крыльями. А парень бежал со всех ног. За ним гнался толстый полицейский с багровым потным лицом. Люди посмеивались у него за спиной, а он вопил:

— Эй, держите его, он утку украл!

Однако никто не остановил парня. Поравнявшись с нами, он споткнулся, упал и выпустил утку. Птица забила крыльями и взлетела над толпой. Видно, парень упал неудачно, потому что еле поднялся. Его колени были разбиты в кровь. Он снова попытался бежать, но сильно захромал. Еще немного, и полицейский догнал бы его. Тогда кто-то подставил полицейскому ножку, и он свалился в пыль. Все вокруг захохотали. Полицейский поднялся и принялся стряхивать пыль с мундира. Ремень у него съехал, и пистолет оказался спереди, на животе. Не зная, что делать от стыда и злости, полицейский вдруг кинулся ко мне, схватил за ворот рубахи и проревел:

— Ты украл утку!

— Ой, пусти меня, ничего я не крал! — я нарочно орал изо всех сил, словно меня резали, потому что боялся попасть в участок.

— А ну, отпусти его, это не тот хлопец! — сказал кто-то.

— Тот, я узнал его! — полицейский крепко взял меня за руку: — Ну-ка, пошли в участок!

— Дяденька, это не тот, мы вместе с ним были… — робко проговорил Минчо.

— Раз так, шагай и ты! — сказал полицейский и хотел схватить Минчо, но тот вовремя отскочил. Полицейский снова вцепился в меня.

— Шагай! — строго приказал он. — Как влепим тебе в участке, сразу всё скажешь.

Я вырывался и орал. Вокруг собралось много народу. На полицейского стали покрикивать:

— Эй, фараон, отпусти парня, он не виноват.

— Смотри, какая дубина! Пристал к невиновному парню и сразу в участок.

— Выслуживается!

— Не давайте ему увести хлопца!

Фараон рассвирепел и стал дергать меня еще сильнее. Кусок моего ворота остался у него в руках, я заревел снова, и кто-то крикнул:

— Бей полицая!

С него сбили фуражку, он обернулся, но тут кто-то ударил его по затылку, и полицейский упал. Не поднимаясь, он стал судорожно расстегивать кобуру:

— Я вас проучу!

Ему вывернули руки, отстегнули портупею и собрались связать руки, и тут…

— Бегите! Полиция! — раздался тревожный крик из толпы.

Я прошмыгнул в толчею и бросился бежать.

Бегу изо всех сил. Вдруг слышу — за мной гонятся. Побежал еще быстрее.

— Любо, подожди, это же я!

Ну и трус же я! Это Минчо бежал следом. Остановились. Мое сердце — бух-бух, — стучало так сильно, словно вот-вот из груди выскочит. Я едва дышал.

— Видел, как отлупили фараона? — едва переводя дыхание, спросил Минчо. — А знаешь, — возбужденно продолжал он, — когда его стали бить, я ему тоже врезал…

Я знал, что он хвастает, но ничего не сказал, потому что еще не пришел в себя от страха. Для меня полицейские были жуткими чудовищами. Когда приходили арестовывать отца, а это случалось часто, вместе со штатскими всегда являлись и полицейские. Сейчас, когда отлупили толстого фараона, мне на сердце словно бальзам пролился. А как он испугался! Вот когда я понял, что не все полицейские страшны, а некоторые из них и вовсе трусы.

Из-за этой истории с полицейским мы так и не выбрали себе осла. Когда еще мы осмелимся опять сходить на птичий рынок. А пока торопиться было некуда. Уроки в школе кончатся еще часа через два. Я уже жалел, что из-за какого-то дурацкого осла сбежал с уроков. Теперь учительница наверняка пошлет домой сторожа дядю Кунчо проверить, почему нас нет в классе. И тогда нам здорово влетит. И с уроков нечестно удирать. Мама всегда наказывала мне учиться прилежно. «Мы бедные, — говорила она, — а для бедных главная сила — ученье. Богатым, даже неученым, хорошо, потому что у них денег много, а бедняку без образования — гибель».

Мы медленно брели по улицам, растерянные и грустные. А когда подошли к заросшему двору, где спрятали свои сумки, увидели осла, мирно щипавшего колючки и бурьян. Осел был привязан длинной веревкой к единственному дереву во дворе.

Минчо осторожно погладил осла по шее. Тот и ухом не повел. Видно, очень добрый осел.

— Только бы был хромой, — сказал Минчо.

Мы решили проверить, как осел ходит, схватили веревку и стали его тянуть. Осел упрямился и даже не шелохнулся. Это был маленький серый ослик, но очень сильный. Мы его дергали, дергали, а он — ни с места. Тогда Минчо поднял прут и стеганул его сзади. Осел еще немного поупирался, а после зашевелился. Он двинулся, но не как все ослы, а каким-то смешным подскоком.

— Ура-а, хромой осел! — закричали мы хором.

Осел хромал на переднюю левую ногу.

— Как раз для нас осел, — сказал Минчо, прыгая от радости.

Осел очень удивился нашим веселым крикам и вдруг сам развеселился, запрыгал по двору и оскалил зубы, словно ухмылялся.

— Идеальный осел! — заявил Минчо, — Лучшего и на том свете не сыщешь. Только бы хозяин его продал.

— Эй, не трогый асла, вазму палка и пабью твая галава.

Вот тебе и хозяин! Какой-то цыган, появившись словно из-под земли, стоял у забора и угрожающе размахивал длинной суковатой палкой.

— Погоди, дядя Яшар, мы хотим его купить.

— Не дури мне башка, — ответил цыган. — Я не Яшар, я Тартату.

— Здравствуй, дядя Таратор,[1] — захихикал Минчо.

Цыган рассердился.

— Тартату, не таратор, балда такой! Давай атсюда, а то сейчас палка!

— Да правда же, дядя Тартату, мы хотим купить осла. Сколько просишь за него?

— Купить асла? А ну, матай атсуда! Нет у тибя монеты.

— А вот есть! — заявил Минчо. — Скажи, сколько за него хочешь?

— Зачем тебе асел, ты, жулик?

— В горы ходить, на экскурсию, дядя Тартату.

Цыган снял кепку и почесал в черном заросшем затылке. Ногти у него были длинные и загнутые, как когти у хищной птицы.

— Нет у тибя монеты. Моя асел — экстра асел. Тисача лева стόит.

— Как же, тысячу! Да ведь он хромает.

— Хромает? — деланно удивился цыган.

— Еще как хромает, — поддакнул я. К нашему счастью, в этот момент осел двинулся в дальний угол двора, густо заросший колючкой и бурьяном.

— А! — воскликнул цыган. — Ничево иму нет, все пройдет.

Минчо шепнул мне на ухо: «Он отдаст дешевле. Я умею торговаться». А громко сказал:

— Двести левов, если хочешь, плачу сразу! — Минчо бесстыдно похлопал себя по пустому карману.

— Дивести лева! — вскрикнул цыган. — Издеваешься, да? Думаишь, цыган дурак?

— Двести левов, и ни гроша больше! — важно отрезал Минчо, словно старый торговец.

Но цыган ничего не ответил, а побежал к ослу. Поглядев ему вслед, мы ахнули от неожиданности. Осел откопал в зарослях наши сумки и тыкал в них мордой. Мы побежали, но цыган нас опередил и ухватился за сумки обеими руками.