- Тебе надо было вообще наплевать на этого придурка. Просто забить, - как-то вечером в пятницу заметил Магнус, усаживаясь напротив с огромной кружкой крепкого чая.

  Его черные волосы были убраны назад в какой-то замысловатый узел, а сам он был облачен в белый костюм с контрастным акцентом в виде песочного цвета воротника и такого же цвета широкого кожаного пояса.

  Как всегда стильный и шикарный - даже на собственной кухне.

  Я же через час должен был ехать в офис, чтобы забрать свои вещи - последнее, что меня связывало с успешным издательством, в котором я теперь уже "когда-то" работал. Правда, Магнус настоял на том, чтобы меня отвезти, поэтому я в данный момент нагло пил собственноручно смешанный им "золотой" мохито.

  - Ты же говрил, что он меня хочет. А если уж Джейси Дентон кого-то или чего-то хочет, то он этого добивается.

  Магнус как-то странно и внимательно на меня посмотрел, поэтому я добавил:

  - Нет, ничего не было, - так нагло врать было отвратительно, но у меня не оставалось другого выхода.

  Я ни с кем не собирался обсуждать произошедшее и то, что касалось только нас двоих. К тому же это было слишком личным и одновременно постыдным, словно я один был во всем виноват. И теперь уже слишком далеким и нереальным, а, может, совсем несерьезным и легкомысленным, когда я только начинал об этом думать или об этом заговаривал кто-то другой. Иногда я и сам не понимал, что же все-таки произошло и достаточно ли это веская для всего причина.

  - Конечно, как скажешь, - Магнус опустил взгляд на свой напиток и стал размешивать сахар, который до этого, я был в этом уверен, туда не положил. - Только с каких это пор "хочет" стало синонимом "ты мне нравишься" или хотя бы "мне не все равно"? Можно с легкостью кого-то иметь, а потом вытирать ноги и сваливать.

  - Я знаю.

  На какую-то минуту между нами воцарилось довольно ощутимое молчание - первая подобного рода пауза за всю неделю, пока Магнус вдруг не произнес:

  - Ты уверен, что тебе так уж необходимо туда ехать? Или ты все еще надеешься его увидеть?

  - Я могу вызвать такси или добраться на метро.

  - Я не хотел об этом говорить...

  - Тогда и не говори.

  - Но ведь я тебя предупреждал...

  - Магнус, прошу тебя, прекрати уговаривать. Это все равно ничего не изменит, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы самому решать и разруливать свои же собственные ошибки, - в каком-то оцепенелом отчаянии закончил я, понимая, что мое пресловутое спокойствие летит ко всем чертям.

  Оказывается, это по-прежнему было сильно, остро, свежо и неприятно - пытаться рассуждать о произошедшем вслух. А ведь я о многом тогда не подумал - например о том, что для меня, пусть и не осознанно, его "хочу тебя" с пугающей легкостью стало по умолчанию чем-то совершенно иным - новым этапом в наших отношениях. Своеобразным признанием того, что мы равны. Того, что что-то должно измениться, причем не в худшую сторону. Потому что до этого я всегда ему проигрывал и чувствовал себя хуже. Потому что я был в этом уверен.

  Боже, я самый настоящий идиот.

  Магнус лишь молча закурил, после чего толкнул в мою сторону по столу пачку сигарет. Я достал одну, и тогда он наклонился, опасно перегнувшись через накрытый стол в своей безукоризненно белой одежде, чтобы я смог прикурить от уже зажженной сигареты.

  Все это время его фирменная зипповская зажигалка лежала рядом - на расстоянии вытянутой руки.

  И потом, пока мы молча курили, он щурился и смотрел куда-то в сторону сквозь мутный ментоловый дым. А я отрешенно думал, что он наверняка понял, какой я кретин и что со мной лучше не связываться; что я несомненно заслужил все то, что произошло. И он во всем по умолчанию прав, потому что единственный оставался рядом, пока весь остальной мир летел ко всем чертям.

  ***

  Магнус остался ждать внизу в машине, пока я стоял над своим столом, сжимая в руках обычную полупустую коробку, и думал о том, насколько мизерная часть меня измеряется во всех этих вещах, что я с собой уносил. И насколько этих вещей мало. Мой самый скандальный автор был прав - возможно, мне вообще не стоило сюда возвращаться.

  Я бездумно следил за работающими по инерции руками, потом передвигался по кабинету и что-то прикидывал в голове, снова делал, словно сейчас был не вечер, а обычный рабочий день. Хотелось поскорее со всем закончить, но все кругом напоминало увязающую в потоке мутной воды резину - странный и бесконечный круговорот, частью которого я уже давно стал.

  К тому моменту, как я закончил, на огромных часах над входом короткая стрелка стремительно приближалась к отметке девять часов вечера.

  Я еще раз все оглядел.

  Поверхность моего стола по своей чистоте напоминала выставочный образец в каком-нибудь магазине мебели, а вся ненужная информация на компьютере была либо подчищена и приведена в порядок, либо удалена. Темно-синюю папку со всеми ключевыми цифрами и графиками, как и подаренную мне Магнусом огромную кружку, я оставил на краю стола.

  Что ж, пожалуй, на этом все.

  Я сделал шаг назад, чтобы еще раз полюбоваться на плоды своих усилий и на этот раз уже окончательно, пусть и мысленно, попрощаться.

  Странно и непривычно, но мне было легко. Ни сожалений, ни обид или горечи. Словно я расставался с чем-то, что должно было стать лишь одноразовым этапом в моей жизни, и теперь отслужило свою роль. Как когда-то было со школой или университетом. Родным домом, откуда я уехал. Жизнь продолжалась, и ничто не могло этого изменить.

  Неожиданно что-то слабо хрустнуло под подошвой ботинка, и я отступил, посмотрев вниз. На полу лежала перламутровая пуговица, глянцево поблескивающая в освещении единственной включенной настольной лампы. Так похожая на маленький бриллиантик, постоянно провокационно подмигивающий и гипнотизирующий.

  Я слабо улыбнулся и наклонился, подняв такую несвоевременную находку и свой былой "трофей".

  Символ победы, пусть и весьма кратковременной и спорной, который принято сохранять на память. Но память была единственной вещью, которую я навсегда хотел оставить здесь, вместе с этим "обломком" из прошлого.

  Я уронил пуговицу в кружку, и она приглушенно звякнула.

  К счастью или сожалению, но у Джейси Дентона есть множество других, ни в чем не уступающих той, рубашек. А поэтому ни эта, ни другие пуговицы ему уже никогда больше не понадобятся.

  Выключив свет, я поднял коробку и вышел из кабинета в приглушенный сумрак коридора.

  Знакомая мелодия прервала тишину в тот самый момент, когда я нажал локтем кнопку вызова лифта. Внутри появилось слабое чувство дежавю, потому что я знал, что это звонит Магнус, и что я опять, как и тогда, не смогу ответить на его звонок.

  Потому что мои руки заняты, потому что мобильный находится в кармане, и потому что мы все равно увидимся через несколько минут.

  Я тут же вспомнил, как по дороге сюда Магнус ужасно фальшивил, подпевая попсовым песням по радио, и убеждал, что с моим потенциалом, образованием и опытом, меня оторвут со всем, до чего только успеют дотянуться, в любом солидном издательстве. Или что я могу немного сменить профиль и попробовать себя в другом направлении - скажем, устроиться в журнал или на телевидение, или даже податься в рекламу и маркетинг. Потом, когда я положил руку на ручку дверцы машины и уже собирался выходить, он как бы между прочим добавил, что если я захочу, то могу какое-то время пожить у него.

  Он стремился доказать, что я все еще нужен, даже если на данный момент остаюсь ни с чем. Хотел поддержать несмотря на то, что я все это время был беспросветным кретином и вряд ли собирался меняться.

  Я покачал головой.

  Не хватало еще того, чтобы он предложил меня содержать...

  - Не зашел даже для того, чтобы попрощаться.