По забегавшим глазкам Кларка Скарлетт поняла, что попала в самую точку.

Суд вынес соломоново решение. Поскольку вопрос не входит в юрисдикцию арбитражного суда, передать его в обычный суд и решать как имущественный спор.

Это не была победа, но это не было и поражение.

Все-таки кто-то там, наверху, слишком понадеялся на свои силы…

Эйприл сама позвонила к редакцию и попросила к телефону Джона Батлера.

— Я видела вас с Биллом на похоронах, — сказала она. — Я думала, вы поняли, Джон, что я просила вас позвонить.

— Я понял, — ответил Джон.

— Ясно, — после паузы сказала Эйприл. — Простите меня, я больше не буду вас тревожить.

— Нет, ничего, если у вас есть какое-то дело, говорите.

— Не у меня, у отца. Он хочет повидаться с вами.

— Ваш отец?

— Да. Если вы не против, он позвонит вам.

— Не знаю, чем могу быть ему полезен, но если он хочет…

— Да, он действительно хочет.

— Хорошо.

— Насколько я понимаю, с Биллом у вас отношения наладились?

— Разве это касается еще кого-нибудь, кроме меня и его? — грубо ответил Джон.

— Да, простите еще раз. До свидания.

— Прощайте.

Джон повесил трубку и с облегчением вздохнул. Ну вот и все. Эту страницу он перевернул окончательно. Теперь он чист перед Найтом. Теперь он снова может называть его другом. Теперь он может смотреть Найту прямо в глаза.

Так удачно, что этот разговор произошел именно сегодня, потому что завтра они отправляются с Найтом на Аляску.

Найт решил сделать большой репортаж о золотоискателях, об их жизни, работе, развлечениях.

— Если эти ребята ищут золотые жилы, то и нас там ждет нечто подобное. Понимаешь, Бат, чистые человеческие страсти, дикая природа, золото — это же просто находка для репортера, да и для писателя тоже.

К поездке они готовились основательно. Найт купил даже компас, на тот случай, если они вдруг заблудятся в снегах.

Джону тоже хотелось побывать в этом диком краю. Он слышал об Аляске так много диаметрально противоположных суждений, что понимал — истину узнает только сам.

Теперь он служил в газете младшим репортером, а к Найту прикрепили нового посыльного — шустрого негритенка по имени Цезарь Камерон. Секунду подумав, Найт окрестил негритенка Камом, и эта кличка сразу же стала общепризнанной. Негритенок же упорно представлялся Цезарем. Понимал-таки, насколько гордое имя дали ему родители.

Каму Джон купил настоящую волчью шубу. Когда Найт увидел ее, он сказал:

— Э, Кам, не годится, мне будет стыдно посылать тебя за сэндвичами в такой роскошной шубе.

Но себе Найт купил настоящую лисью доху.

— Я похитрее буду, — откомментировал он свою покупку.

Словом, все было готово к отъезду.

Джон, как и обещал, перебрался на другую квартиру. Он теперь мог позволить себе хоть целый небоскреб в самом центре Манхэттена, но снял небольшой уютный особняк, который напоминал чем-то дом в Таре, где он жил когда-то, пока мать не решила перебраться в городок.

О богатстве, привалившем неожиданно, Джон почти не думал. Старик вел дела прекрасно. Фабрика расширялась. Заказы шли непрерывно.

Джон, правда, побывав в цехах, потребовал, чтобы старик позаботился о рабочих, поставил мощные вентиляторы, сделал заграждения, оборудовал душевые комнаты и построил рабочую столовую. Старик пообещал, что все будет сделано к возвращению Джона с Аляски. Теперь старик назвал их дело «Джон и Джон» и юридически закрепил права Батлера.

Мария с фабрики уволилась. Найти ее не удавалось. Джон просто места себе не находил. Он расспрашивал о ней везде где только мог. В Бронксе было много итальянских семей, но никто не знал, где живет Джованни. Возможно, он нарочно дал Джону неверный адрес.

Джон попытался сделать запрос в полицию, но там над ним только посмеялись. В миллионном городе найти одну девушку, даже любимую, невозможно. Впрочем, пообещали сообщить сразу же, если только что-нибудь узнают.

«Я найду ее. Я обязательно найду ее, как только вернусь, — сам себе пообещал Джон. — Одна зацепочка у меня есть — те самые парни, которые встретили меня той ночью. Одного из них я, кажется, видел в толпе куклуксклановцев на кладбище. Но это все потом, потом, когда я вернусь с Аляски».

Отец Эйприл позвонил буквально через десять минут после нее.

— Джон Батлер? Здравствуйте. Это Тимоти Билтмор. Эйприл сказала мне, что вы готовы встретиться со мной.

— Да, сэр, если моя персона представляет для вас хоть какой-то интерес.

— Представляет.

— Но сейчас не очень удачное время, мистер Билтмор, я завтра отправляюсь на Аляску. Вернусь только через месяц.

— А сегодня вечером у вас не будет возможности уделить мне буквально два часа?

Джон ответил не сразу. Он хотел сегодняшний вечер провести с Найтом, чтобы еще раз обсудить план предстоящей поездки. Но настойчивость Билтмора заинтриговала Джона. Пожалуй, он не выдержит месяц в неведении.

— В восемь часов вас устраивает?

— Вполне. Я пришлю за вами автомобиль.

— Спасибо, сэр, у меня свой. Вы просто скажите мне адрес.

Когда он поведал Найту о звонке Билтмора, тот вдруг страшно заинтересовался.

— Слушай, запомни все, что будет тебе говорить старина Тим. Потом передашь мне слово в слово. Ах, как жаль, что я не могу пойти с тобой…

Встреча приобретала характер загадочный, таинственный, чуть ли не магический.

Поэтому Джон с трудом дождался вечера.

Билтмор жил в гостинице, в шикарном номере с фонтаном и несколькими спальнями.

— Не обращайте внимания на эту коммивояжерскую роскошь. Это мой секретарь перестарался, — извинился Билтмор, пропуская Джона в гостиную. — Я сам терпеть не могу это поддельное золото и бархатную пыль. Эйприл сказала мне, что вы тоже с Юга, это верно?

— Да, — сказал Джон, усаживаясь в глубокое кресло.

— Чего-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо, разве что воды.

— Верно. Вода — это жизнь, — улыбнулся Билтмор.

Джон почему-то изначально был настроен против этого человека. Он даже не отдавал себе отчета, откуда эта неприязнь. Он совсем не знал Билтмора, он видел его только один раз на похоронах вместе с Эйприл и молодым Янгом, но ехал на встречу, словно в логово врага. Может быть, эта неприязнь передавалась от Найта, хотя и тот открыто ее не выказывал, может быть, Джон переносил на отца неприязнь к его дочери.

Но сейчас Джон увидел перед собой не гордого конгрессмена, не столпа общества, не отца американского семейства, а вполне обаятельного, остроумного и простого человека. Билтмор был одет в клетчатую рубаху навыпуск и джинсы — одежда фермера. Он открыто улыбался и смотрел собеседнику прямо в глаза.

— Вас, удивляет, Батлер, моя настойчивость?

— В каком смысле?

— В том, что я так спешно захотел вас увидеть.

— Конечно, — признался Джон.

— Вот этого ответа я и ожидал. Надеюсь, и наш разговор будет таким же честным и прямым.

— Хотелось бы, — сказал Джон.

— А это зависит только от вас и от меня, разумеется. Так вот, Джон… Можно, я буду называть вас Джоном?

— Согласен.

— Я не предлагаю вам называть меня Тимом, потому что терпеть не могу этого деревенского запанибратства. Все-таки мы с вами уже городские жители. Чего нам играть в простаков, правда?

Джон и сам не замечал, как поддавался обаянию и искренности этого человека. Ему действительно не нравилось, когда здоровенных, лысых, обрюзгших отцов семейства называли Никами и Чаками. Билтмор годился ему в отцы и не пытался молодиться.

— Но оставим реверансы и перейдем к делу. Есть две причины, по которым я хотел встретиться с вами так спешно. Об одной ничего не скажу, а вот о другой давайте поговорим. Ваш отец Ретт Батлер?

— Да, — несколько опешив, сказал Джон. — А откуда вы знаете?..

— Откуда?! Да я знал его с детства! Да я как увидел вас, чуть в обморок не упал, хотя я не институтка, как вы понимаете. Но, согласитесь, это впечатляет — увидеть друга своего детства совсем не постаревшим, а таким же молодым и полным сил. Вы, Джон, вылитый Ретт. Господи, Боже мой! Ну бывают же в жизни встречи! А, Джон?!