Понятно, что он увидел во мне, я же этим к нему так прижималась, а вот что я в нем? Что сначала? А ничего!!! Ощутила только то, что в меня упиралось…

Как это ничего, так ты же к нему и туда на сеновал и он на тебя своим телом.… Вот именно! Он и своим телом.…А я? Что я, что ощутила и чего, все-таки, так хотела? Того, чего ждала, не происходило, так ведь и за все время не произошло! Я как была и таковою осталась все время — девочкой еще, но уже посвященный в мужское тело.…Об этом Кэш позаботился еще.

Но постепенно, изнутри я перерождалась, я уже становилась как бы опытной женщиной для него.… А все потому, что этот мужчина не брал меня, а сам мне — себя отдавал.

И вот, когда я им хорошенько наученная и как-то раз, так сама завелась, что я ощутила это его необузданное желание, я прошептала ему:— возьми меня, муж… — Нет, не взял…

Теперь я уже сама стала потихонечку смелеть и себя предлагать…Дальше — больше. Он уже целовал у меня и не только мою грудь, но и уже, осторожно и нежно поцеловал и туда, сквозь трусики… Я не знаю, что со мной происходило потом.…Домой я возвращалась от него с мокрыми насквозь — трусами.…И однажды я его попросила, чтобы он там, сверху по трусикам поводил бы им.… Не получалось, ткань мешала, тянулась и собиралась складками.…Тогда я сняла с себя всякие преграды! Я вообще потеряла с ним всякий стыд и контроль над собой! Он меня все время сдерживал, не я, а он! Я, повторюсь, я на все была готова, лишь бы ему угодить…

На этот раз я его завела сама.… Потом откинулась на спину, подтянула и согнула в коленях свои дрожащие от вожделения ноги, развела их в стороны…

Вот об этих минутах, мгновениях, которых я увидела во сне, я и рассказываю…

Мне снилось, как он приложил туда сверху, свое упругое тело его, оно улеглось между моих открытых, словно мягких холмиков из половинок того, что раньше смыкалось и таким не казалось.… Потом, осторожно он сам, наклоняясь… Его, придавливая и им, скользя, начал именно так, не заходя, а все время, скользя сверху — любить им меня…

— Мама… — теперь уже я сама, в комнате, а не там — во сне и в сарае, тихо шептала …

А он, меня во сне, все гладил, все прижимал его и нежно прикасаясь, будоражил меня, и я…

Я зашептала, и видимо так горячо, что разбудила ее,…Ее, что рядом со мной, на постели лежала…

Первые мгновенья я не понимала, где сон, где реальность.…И только я ощущала, что у меня и по ней, по моим мягким и нежным любовным развалам нежно, словно легкая птичка, словно нежное что-то на цыпочках и чуть прикасаясь, шефствовало.

То шел — эрос и мой эротический сон.…А может, то уже вовсе не сон?

Сколько так продолжалось — не знаю? Мне показалось, что всю ночь, и все время так нежно и осторожно, кто-то во мне. А мне казалось, что он, вел им, и мне так было легко, и так хорошо, что я даже не догадалась, что так нежно с ним, между раскинутых ног, никогда не бывает у настоящих женщин наяву, а не во сне…

Наутро, проснулась, ее нет. Ничего, потянулась, повернулась и.… Подо мной не высохшее и довольно большое пятно… Я, что же во сне, с ним миловалась, а сама наяву, так открывалась ему, что я…и рассмеялась, собою очень довольная!

Наступило утро…

После завтрака мы с ней отправились на природу, ей надо было выбрать натуру: реку, заросли и берег с обрывом.…Пришли, расположились. Я разлеглась, с удовольствием потянулась и как дурная корова — заснула. И снова ко мне — тот же прекрасный сон.…Потом раз и проснулась…

Она рядом сидит и смеется, а сама меня кисточкой мягонькой гладит между моих ног, там, где немного отошел купальник в разводе ног.

— Ну и какая картина тебе приснилась на это раз?

— Ты что? Разве же можно туда девочке, да еще кисточкой совать? А если бы я испугалась?

— Но ночью же, ты не испугалась?

— Что?

Я так расстроилась, от того что узнала от нее, что, не обращая на нее внимания, ушла и сразу же полезла в воду. Вода немного меня освежила, и я привела себя в порядок. Пришла, а она, как ни в чем не бывало, стоит, выставив свое пузо и рисует… Нет, что-то такое мажет.…Вижу, что без всякого интереса…

— Ну и что у тебя получилось — …стараюсь ей той же монетой отплатить. — Калякаешь? Смотрю, а у тебя не очень-то сегодня, особенно — после такой ночи…

— Какой?

— Любви обильной, вот какой!

— Ну, у кого-то, может, именно и такой, а вот у меня — никакой, только…

— А меньше надо на себя ручки накладывать и играться со своей мохнаткой?

— А вот и не угадала и проиграла!

— Ничего не проиграла, я сама видела, как ты ночью себя рукой… — выпаливаю ей в отместку.

— Интересно, расскажи мне, что же ты видела? Ну и.… Давай, как в детстве: холодно горячо? Итак, слушаю тебя, думаю, ты мне опять проиграешь, наверняка, все сочиняешь…

— Ну да, а кто вчера, ночью себя… — теплее…

— Да еще и ногами, ручку свою сжимала — еще теплее…

— А потом свою мохнатку нашла и… — совсем холодно, совсем….

— Да нет же, я чувствовала волосики, я точно… — совсем холодно, просто айсберги поплыли…

— Знаешь, что? — это я ей так в сердцах…

— Нет, это ты не знаешь? Вот смотри, где ты тут видишь свою мохнатку?

Присела и, отогнув для меня бесстыдно, краешек трусиков, показала мне голую пипу и как будто бы всю переплетенную в складках, ее слипшихся крупных губок.

— Проиграла! А раз проиграла, то тебе нести домой все мои причиндалы.… Не обижайся, но я фантазиям предпочитаю реальности.… Итак, я тебя слушаю?

— Тогда что же это было? Я же точно ощущала твои торчащие волоски…

— Все, идем в воду! Идем, не дуйся.… Ну же, покажи мне, как ты умеешь от меня убегать?

Отплыли на середину реки. Я так старалась от нее оторваться, уплыть, но она удивительно легко меня догоняла…

— Ну, что ты? Что? Успокойся!

— Почему ты все время меня критикуешь? Мне даже кажется, что ты специально со мной так и как будто — бы ты со мной играешься? Тебе доставляет удовольствие меня подначивать? Думаешь, что ты старше, и ты все знаешь? Вот у тебя, например, есть мужчина? А был?

Она все время мотает головой отрицательно.

— Тогда, какое же ты имеешь право, так со мной…

— А у тебя уже что же, есть мужчина? И ты живешь с ним?

— Да и давно уже, и он знаешь какой…

— Не знала и знать не хочу! Я ими вообще — то, не увлекаюсь, так, от случая к случаю, и для поправки здоровья, профилактики ради, вместо себя, для разнообразия — все я делаю своими руками сама…

Ну, а теперь послушайте, как она начинала сначала все это проделывать.

— Да, где же эта профессорская девка? — спрашивает во весь голос, стоя под дверью и тарабаня в нее ногой, недовольная старшая нашего подъезда и помощница начальника ЖЭК — тетка Роза. — И когда же они все будут дома? И работают и работают там на своих химиях! Лучше бы за своей дочерью приглядывали, да занялись бы ее воспитанием. А то эта заср… все рисует на стенах и рисует…

Эта она, о моих художествах так, а я дома, стою за дверью и слушаю. А что? Я что-то плохое нарисовала?

А, по-моему, ничего получилось. И главное, это я ведь, не для нее нарисовала, а для Михи, а правильно, так это — для ее любимого сыночка — Михаема. Так, кажется, правильно? Михаем, то есть— уешитель для своей мамочки, Розы Самуиловны.… Ну, это он так для нее, а для меня.…

Ведь он, так и лез ко мне целоваться все время и все мне, пока ищет и сжимает мою еще неокрепшую грудь, да шепчет, с такой мне неведомой и возбуждающей нежностью и тайной…

— Кала, Кала… — Да не Кала, а Кало! — поправляю его каждый раз, — а правильно, так Калледия! Да, отстань, Миха, ты совсем совесть потерял! И лезешь, и лезешь.…Ну, что ты мне скажешь в свое оправдание, лгунишка?

— Я, лгунишка? Нет, это ты!