На том берегу дома, церковь белая. Домов этих, конечно, не было, просто берег травяной. А церковь? Была церковь или нет? Интересно… Надо будет сходить спросить, когда эту церковь построили. Может, очень давно… Да нет, не очень, иначе ее разрушила бы орда… И представилось Мишке, как ни с того ни с сего, в такой вот солнечный день, и вдруг — клубы пыли, топот, визг… Из-за леса вылетает черная тьма всадников. Страшновато. Что бы стал делать он, Мишка? Конечно, удрал бы. Нырнул бы прямо в ворота, в кремль. Говорят, в старинном Городце деревянный кремль был. А там уже вооружаются, бегут отовсюду. Набат, крики, тащат котлы со смолой кипящей.

Только откуда взять столько смолы? Может, целый год копили?.. И вот Мишка уже на городской стене, натягивает свой тугой лук. Да разве достанешь врагов? Вон ветер-то как относит стрелы вбок. Эх, сюда пулеметик бы…

Не заметил Мишка, как по привычке в переулок свернул. Хотел дорогу перейти и едва в яму не ввалился.

— Стой, куда! — заорал кто-то. — Шею сломать захотел! Смотри под ноги-то!

Мишка присел на корточки, заглянул в яму. Там двое рабочих сидели на толстом бревнище и закусывали.

А в стороне вертелся Димка Красиков, ощупывал стенки ямы, шарил руками в песке.

— Димк! Чего ты там? — крикнул вниз Мишка.

— Интересно! Здесь ни черта нет, ни одной кости нет!

Почему это, а? Там есть, а здесь — ни черта!

— В том-то и дело, — сказала Лена Кузнецова.

Обернулся Мишка, а Лена, оказывается, рядом стоит.

— В том-то и дело. Там есть, а здесь — нет ничего. Все это мне кажется очень странным.

Димка вылез из ямы, и ребята пошли рядом.

— Может, на этом месте и города-то не было, — сказал Мишка. — Может, на этом месте было поле.

— Нет, город здесь был, — упрямо тряхнула головой Лена. — Я как раз иду из библиотеки, смотрела план… Кстати, там и книг про те времена много.

— Ух, ребята, — перебил Димка, — и здорово! Сейчас я видел Игоря Александровича: на станцию побежал, с портфелем. Вот приедут ученые, настоящие раскопки начнут. Напрошусь в рабочие, авось возьмут. Вот здорово будет!

Но Лена не обратила внимания на Димкины слова.

— Ты, Анкудинов, совсем неправильно понимаешь суть дела, — продолжала спорить она. — Ты все представляешь какие-то битвы, сражения. Все это романтика. А дело происходило просто.

— Как же оно происходило? — насмешливо спросил Мишка.

И удивился сам себе: еще вчера он застеснялся бы перед Леной — куда уж там спорить! Лена — не только лучшая ученица, она лучшая девочка в классе и не со всяким-то захочет дружить. А сегодня вот они рядом идут. И вдруг Мишка вспомнил про свои синяки.

Провалиться бы куда, что ли…

— Очень просто, — сказала Лена. — Монголы подъезжали к городу, выставляли свои требования. Дань, покорность. Князь высылал подарки, открывал ворота. Монголы въезжали, грабили, непокорных убивали.

— А случалось, и покорных, — вставил Мишка.

— Били всех подряд, — Димка махнул рукой.

— Во всяком случае, пограбив все, что можно, отряд двигался дальше, — продолжала настаивать Лена. — И такой незначительный городишко, вроде нашего, не мог оказать сопротивления. Это же ясно. Taк что происхождение оружия…

— Эх! Чего спорить-то! — вмешался Димка. — Сказано — приедут ученые, все тогда узнаем… Ура! Вон там еще ямина! Айда смотреть!

Димка подскочил так, что рыжие вихры взметнулись.

И помчался вперед. Когда Лена и Михаил подошли, он уже обыскивал дно траншеи.

Там работал всего лишь один землекоп.

— Вы чего? — спросил рабочий.

— Мы насчет древностей, — заявила сверху Лена. — Мы из археологического кружка. Скажите, пожалуйста, находки были какие-нибудь? Вам ничего не попадалось?

— Не, здесь грунт чистый. Песок да камешки, больше ничего.

Димка выбрался из ямы. Школьники поспорили немного еще и разошлись по домам.

«Ничего нет, — размышлял Михаил, направляясь к дому. — А почему? За школой полно черепов, меч вон нашли. А в центре города — пусто. А около нашего дома у реки снова находки: тот череп и еще много других. Почему же так?.. Что-то больно мудрили наши предки. Не разберешь, что к чему».

Прежде чем войти в дом, забежал в сарай взглянуть еще раз на тот самый череп. Вынул из ящика, повертел в руках. Большой, ничего не скажешь! Шестьдесят четвертый размер, не меньше. У Мишки тоже большая голова. Шапка шестидесятого размера, а ведь голова-то еще вырастет… Осторожно запрятал череп обратно в ящик, вышел из сарая.

Во дворе у изгороди стоял брат, с соседкой Настей разговаривал.

— Не могу, Насть, честное слово, некогда! Давай завтра, а? А то сегодня у меня тренировка.

— Ну-у… Опять тренировка. А обещал помочь огород вскопать. Тренировками-то жив не будешь…

— Завтра, Настюша, завтра. Я и свой ведь еще не вскопал.

— У тебя вон Мишка помощник. Вдвоем-то вы разом.

Вон идет.

Олег обернулся:

— А-а! Отличник пришел. Ну, как дела?

— Нормально.

Мишка заторопился, хотелось поскорее пронырнуть мимо этой Настасьи. Только у Насти глаз зоркий, ее не проведешь.

— Синяк-то откуда?! Гляди-ка, Олег, синячище-то! Дрался, поди.

— Небольшая травма, только и всего, — сказал, проходя, Мишка.

Олег вошел в дом следом за ним.

— Болит? — спросил он. — Ты уж извини, что ли. Я, правда, не хотел… Разозлил ты меня… И все-таки не могу понять, синяки-то откуда? Я ведь вроде их не ставил…

— «Не ставил»! А помнишь, я когда крикнул: «Сам-то дурак неграмотный, а других учишь!», а ты тогда дал крюка левой. Да промазал. Так, немного задел только. Я отскочил, да прямо на дверь…

— Неграмотным обозвал. Да еще дураком. Эх, ты. Старшего-то брата.

— А не лезь.

— Я и не лезу. Только учиться-то надо?

— Сам учись. Учиться — тебе это не кулаками махать.

Олег хлопнул его по плечу.

— Все, Мишка. С осени поступаю в техникум. Без отрыва. Завод дает рекомендацию.

— Ну да-а, — недоверчиво протянул Мишка. — Как же, Настя тебе так и позволит. Ей клубнику выращивать надо, чтобы на базаре продавать. А рабочих рук на огороде не хватает.

Брат нахмурился.

— А Настя при чем?

Мишка отступил на всякий случай подальше от брата, с безопасного расстояния выпалил:

— А при том! Сиди уж, раз жених. С невестой своей целуйся!

И выскочил в кухню, к бабушке. Там уже щи в тарелке дымились и хлеб толстыми ломтями нарезан, как Мишка любил. Щи были такие наваристые, что Мишка сразу же начал есть, а бабушка смотрела на него и не могла нарадоваться. Любит бабушка, когда внуки едят хорошо.

Мишка ел, а сам все думал о той яме, что за огородами. Значит, сражение было совсем рядом с их домом… А может, это Мишкины предки так здорово дрались? Вдруг это они отстаивали дом свой… Или засаду здесь устроили… Вот это да!

— Бабушка, а бабушка! Наш дом всегда здесь стоял или нет?

— Всегда, Мишенька.

— Значит, наша семья всегда в этом городе жила? И дед? Может, дед был не здешний? Может, он приехал откуда?

— Что ты, что ты, Мишенька! Мы спокон веку городецкие. И дед, и прадед. И дом наш всегда тут стоял, на этом самом месте. Это дедушка твой дом-то перестроил, подновил, а старый-то был поприсадистей. Я еще махонькая была, так и улицу-то называли, конец этот, — «Анкудинов двор». Так и говорили, бывало: «Куда приходить-то?» — «Да к Анкудинову двору».

— Значит, первый самый предок наш звался Анкудин?

— А вот уж и не знаю, батюшка. Анкудиковы мы, и двор наш Анкудинов это уж спокон веку. А про предка не слыхала ничего.

И бабушка принялась убирать посуду.

— А почему, бабушка, я черный такой да головастый? Что, мы все такие, Анкудиновы?

Бабушка рассмеялась.

— А чем же ты плох-то? Вон и брат у тебя черный, и голова на плечах есть. И отец был башковитый, и дед. Я когда за деда замуж выходила, дак он вылитый Олег был! Ну прямо вылитый… Кудри-то черные расчешет да на гулянье-то, бывало, и придет. Ох и видный был парень, ох и видный!..