От этой мысли у меня странно сжалось в груди. После всех этих лет, что я убирал в сторону свои собственные нужды и заботился о Меган, я был более чем уверен, что c нетерпением жду, когда смогу пройтись по барам и наверстать упущенное в плане отношений. Я представлял множество свиданий на одну ночь в будущем. Но каждый раз, когда я думал об этом, о том, чтобы прийти домой с незнакомкой, оказывалось, что все это странно неинтересно. По сути, единственной персоной, захватившей мое внимание на эти месяцы, была Элли.

Может быть, я был заинтересован в ней потому, что это было похоже на соревнование. Я любил соревнования. Вполне возможно, что после того, как мы пару раз еще переспим, я буду более чем готов вернуться к случайным связям, как это было до несчастного случая.

Хотя мне было тяжко от представления всего этого, я был бы доволен даже еще одной ночью с Элли. Я никогда не был так увлечен женщиной. Она была так невероятно притягательна, и я не мог понять почему. Если честно, я должен был быть разочарован... ее одержимостью все планировать. Ее потребность в контроле и организации была полной противоположностью моей личной философии. Я довольствовался тем, что позволял всему идти своим чередом, давал Вселенной шанс. Элли же, кажется, не могла ничего сделать до тех пор, пока к этому не будет прилагаться список дел. Вряд ли эти списки могли быть забавными.

— пытать мужчину сексуальным телом в полотенце: галочка.

— целовать того же мужчину на кухне до тех пор, пока его мозг не превратится в кашу: галочка.

— позволить тому же самому мужчине стать зависимым от сводящих с ума стонов и вздохов, издаваемых во время оргазма: галочка.

— быть на вкус как все то, о чем этот мужчина мог только мечтать: галочка.

Внезапно жизненная философия Элли наполнилась бесконечными возможностями. Забавными, обнаженными возможностями. Я осознал, что полностью затерялся в своей работе и нескончаемых фантазиях об Элли, когда дверь в мою мастерскую открылась и та самая женщина, которую я представлял обнаженной и молящей об освобождении, предстала передо мной.

Я быстро снял защитные очки, не будучи уверенным, устал ли я настолько, что уже представлял ее, или она на самом деле была тут, стояла в дверном проеме, ее пальто было распахнуто, выставляя напоказ облегающую рубашку с большим вырезом, и еще более обтягивающие джинсы. Все черное, разумеется. Господи, в черном она мне нравилась. Как сексуальная современная ведьмочка. И она точно наложила на меня заклинание.

— Шейн, — произнесла она, ее голос был низким и полным желания.

«Нет. Это не мое воображение».

Как будто притягиваемый магнитом, я положил свои инструменты и подошел к ней. Когда я сделал это, она повела плечами, и пальто соскользнуло с плеч на пол, ее шикарные изгибы были на расстоянии вытянутой руки. И я потянулся к ним.

Не говоря ни слова, я взял ее в свои руки и поцеловал. И она поцеловала меня в ответ. Жестко. Одной рукой я потянулся и захлопнул дверь мастерской, а потом прижал ее к двери. Ее губы под моими были похожи на небеса, и я потерялся в чистом удовольствии от поцелуев с ней. Я провел языком по ее нижней губе, и, вздохнув, Элли стала целоваться еще сильнее, ее язык запутался с моим.

Ее губы были все еще холодными от воздуха снаружи, делая ее рот еще более горячим, более привлекательными. На вкус она была как осень и шампанское. Хотя в мастерской было жарко, Элли дрожала в моих руках, и я притянул ее еще ближе. Я собирался согреть ее изнутри.

— Подожди, — я слегка отодвинулся.

Ее глаза были темными от желания, но сузились от замешательства. Я забрал у нее сумку, залез в нее и, найдя телефон, поставил на вибрацию.

— Последнее, чего я хочу, — это чтобы нас снова прервали, — сказал я ей, снова потянув в свои объятья, и крепко поцеловал.

Она тоже не медлила ни секунды. Улыбаясь у моих губ, она нетерпеливыми пальцами начала расстегивать мою рубашку, скользнув внутрь, чтобы коснуться обнаженной кожи. Я доверился ее прикосновениям, нуждаясь в том, чтобы ощутить ее обнаженное тело под своим. Еще до того, как я начал снимать с нее одежду, моя рубашка была снята, и Элли уже сосредоточилась на моих джинсах. Но ее руки замерли на моей талии.

— Пояс для инструментов, — выдохнула она, а потом посмотрела на меня с греховным блеском в глазах.— Мне всегда нравились мужчины в поясе для инструментов.

«Бл*дь». Я не думал, что могу быть еще тверже, но очевидно, это было ошибкой. Я никогда не понимал, из-за чего женщины находили пояс с инструментами таким сексуальным, но в данный момент мне было плевать с высокой колокольни до стоявшей за этим психологией. Все, чего я хотел, — чтобы Элли продолжала на меня так смотреть. Как будто хотела, чтобы я проглотил ее. То, чего я больше всего хотел.

— Я могу оставить его, если хочешь, — поддразнил ее я, но она покачала головой.

— Есть только один инструмент, который интересен мне сегодня, — сказала она, проведя ладонью по этому самому инструменту.

Я стиснул зубы, ощущение ее руки на мне — это было слишком сложно выдержать. Я схватил ее за запястье, не давая ей закончить все это слишком быстро. Я не мог припомнить, когда был так же заведен — от ее потребности в ней у меня кружилась голова.

Ну, если я потеряю от этого рассудок, то вместе с ней. И она не будет лидировать. Я хочу, чтобы она теряла самообладание снова и снова.

Прижав ее руки по бокам, я поцеловал Элли, мой язык переплелся с ее. Сегодня не будет никаких списков. Только я и она. Элли вздохнула, ее нога скользнула вверх по моей ноге, чтобы притянуть меня ближе. Я подтолкнул ее, и Элли откинулась назад. Это было уже слишком, но все равно недостаточно. Освободив ее, я дернул ее рубашку вверх и через голову отбросил назад.

— Чертовски великолепна, — пробормотал я, глядя вниз на ее идеальную грудь, вздымавшуюся в черном лифчике. Скользнув пальцами в ложбинку между грудями, я нашел переднюю застежку и расстегнул ее, кружево распахнулось, чтобы дать мне полный доступ к ее груди. Я тут же воспользовался этим, собрал их в руки и подтянул одну из них ко рту.

Элли простонала, ее свободные руки поднялись, чтобы зарыться в моих волосах, притягивая меня ближе к себе. Я сосредоточил свое внимание на ее дерзких, тугих сосках, проведя по ним языком. И все же, мне было нужно больше. Больше ее мягкой кожи под моими руками, больше ее горячего рта на мне. Нужно избавиться от остатков ее одежды. Мои руки скользнули по ее бедрам, быстро разобравшись с обтягивающими джинсами. Она скинула ботинки, чтобы помочь мне освободить ее сначала от штанов, а потом уже и от крошечных кружевных трусиков.

Она обнаженная. В моей мастерской. За всю свою жизнь я не видел ничего более горячего.

— На тебе слишком много одежды, — прошептала она и потянулась ко мне.

Я был так близок к краю. Мои руки расстегнули пряжку на поясе, отбросили его в сторону, в то время как она, расстегнув мои джинсы, запустила руку внутрь, чтобы погладить мой член через трусы.

— Черт.

Моя голова откинулась назад, я растворился в изумительных ощущениях от ее прикосновений.

Она провела ладонью вверх, потом вниз, и этого было почти достаточно. Но я не был готов кончить. Не так. Я хотел быть внутри нее, почувствовать, как она сжимается вокруг меня. Получить удовольствие с ней. Перед тем, как это могло зайти дальше, я отступил от нее и избавился от джинсов и плавок. Она взглянула на меня и облизнула губы, и я почти кончил. Но вместо этого я поднял ее на руки, она обвила ногами мою талию, и так я отнес ее на верстак. Чувствуя членом ее жар и влагу, от этого у меня закружилась голова. Одной рукой я смахнул все с верстака и опустил ее туда.

Я была практически вне себя от похоти, прижимаясь своим извивающимся телом к твердому телу Шейна, желая освобождения, желая облегчения. Он поцеловал мое горло, его руки огибали мои бедра. Он состоял из мускулов и пота, был полностью опьяняюще мужским. Я никогда не чувствовала подобного раньше — такую дикость и нужду, терлась о него как животное. Но Шейн, кажется, не возражал. Вместо этого его пальцы сжали мои бедра, и я была уверена, что у меня останутся синяки, но мне было все равно. Я хотела его больше, чем чего-либо в своей жизни.