Из дневника очевидца (Львов, 1946 год): "Русские при досмотре багажа штыками прокалывают тюки больших размеров, так как в них провозили людей без документов. Скорее всего, речь идет об украинцах или советских евреях, у которых нет права на переселение в Польшу…"

Копель Скоп сумел выехать из СССР в Польшу по поддельным документам, но в феврале 1946 года вернулся во Львов, чтобы создать центр для нелегального перевода евреев через границу. "Мне было тяжело возвращаться в Советский Союз, – вспоминал он. – Я знал, что это очень рискованно… Я и сам не понимаю, как у меня хватило мужества вернуться туда с таким поручением".

Скоп начал свою работу, нашел надежных помощников, но вскоре их арестовали, и местные власти докладывали в Киев: "Вскрыт и ликвидирован ряд активно действовавших нелегальных переправ в Польшу… В гор. Львове сионистским центром был создан главный транзитный пункт, через который направлялись эмиссары, связные и спецпорученцы сионистов в различные города СССР (Москва, Киев, Горький, Саратов, Пенза, Вильно, Каунас, Ташкент, Актюбинск, Самарканд)…".

Копеля Скопа и Давида Померанца приговорили к 10 годам заключения; Абрам Аст, Геня Френкель и Залман Шейнферберг получили по 8 лет, Яков Мошкович – 6 лет, Иосиф Нейман – 2 года лагерей. К. Скоп вспоминал: "Тяжелый труд подорвал мое здоровье. Я работал по десять часов в день на строительстве железной дороги Котлас–Воркута. Вместе с зэками таскал тяжелые рельсы. Кожа на руках полопалась, из пальцев сочилась кровь…"

Давид Померанц работал на шахте в Коми АССР, был тяжело ранен во время аварии и умер в заключении. Остальные отсидели свой срок, после 1956 года уехали в Польшу, оттуда переехали в Израиль.

4

В конце 1945 года пересек нелегально польско-советскую границу рижанин Шмуэль Иоффе. Незадолго до этого он тайно ушел из Советского Союза‚ а затем вернулся обратно‚ чтобы помогать другим. Его уговаривали не появляться на территории СССР, но Шмуэль написал перед возвращением: "Я не мог согласиться с тем, что спасся и оставил позади сотни беспомощных людей. Я понимаю, чем это грозит, однако решил вернуться…"

Иоффе обосновался в Вильнюсе, который стал центром по отправке евреев Латвии в Польшу. Операция была отработана до мельчайших деталей, продолжалась месяц за месяцем в обстановке постоянной слежки карательных органов, и очевидец вспоминал: "Меня поразила сила и размах деятельности группы, возглавляемой Шмуэлем. Это был вождь, улыбчивый и энергичный командир в гражданской одежде".

Из Вильнюса в Ригу поступало сообщение – можно отправлять очередную группу. Связные немедленно шли к кандидатам на выезд, снабжали их фиктивными командировочными удостоверениями, без которых не продавали билеты на поезд, и на следующий день те уезжали из Риги. На вокзале в Вильнюсе беженцев встречал связной – из левого кармана его пальто выглядывала газета. Они следовали за ним по улицам незнакомого города, и связной приводил беженцев в одну из нелегальных квартир. Несколько дней они не выходили из помещения, а затем их отправляли на поезде в Глубокое или Новогрудок, откуда переправляли через границу. Из Польши поступала шифрованная телеграмма о благополучном завершении операции, и начиналась подготовка к выезду следующей рижской группы.

Трижды в неделю в Вильнюс приезжали связные из Глубокого или Новогрудка и привозили документы с разрешением на выезд, которые доставали за деньги у сотрудников комитета по репатриации. На вокзале их встречал Исраэль Фридман: "В самый горячий период у нас была масса работы. Часов в шесть утра я приходил с вильнюсского вокзала на квартиру, где размещался штаб… и сообщал, сколько можно отправить сегодня. Тут же пускалась в ход вся "машина". Всё делалось с молниеносной быстротой. Меня всегда тянуло хоть одну ночь отдохнуть… но засиживаться было некогда. Я подкреплялся рюмкой водки и отправлялся в путь с беженцами. И так целыми неделями".

На проведение этих операций требовались немалые средства. Деньги поступали нелегально из Польши, где находились руководители организации "Бриха"; порой связные запаздывали, и штаб в Вильнюсе испытывал финансовые трудности. "Бывали дни острой нужды. Тогда ребята отправлялись на базар и продавали свою одежду. Как-то раз утром в доме не оказалось съестного. Стали шарить в карманах: один нашел десятку, другой – два рубля. Сложились и купили на рынке буханку хлеба…"

Шмуэль Иоффе снова поехал в Польшу для встречи с руководителями нелегальной репатриации и снова – несмотря на уговоры – отправился в обратный путь. На границе в Бресте его арестовали, продержали в тюрьме восемь суток, но он сумел бежать, вернулся в Вильнюс на платформе грузового состава, зарывшись в груду угля, и опять возглавил работу по нелегальному переводу через границу.

К сентябрю 1946 года 450 евреев из Латвии и Литвы сумели выехать из Советского Союза благодаря работе Иоффе и его помощников. Наконец, рижские сотрудники НКВД обратили внимание, что десятки евреев исчезали один за другим, и из Москвы прибыла им на помощь специальная оперативная группа. В конце сентября, после непрерывной слежки и погони, были задержаны руководители штаба в Вильнюсе Шмуэль Иоффе и Яков Янкелович (Янай), которые пытались уйти в Польшу с последней группой – после девяти месяцев успешной работы.

Янай вспоминал: "Мы вошли в тюрьму в приподнятом и воинственном настроении. Арест в какой-то степени избавил нас от напряжения. За нами уже не гонятся. Свою задачу мы выполнили. Сотни евреев переправлены в Польшу, а оттуда в Эрец Исраэль".

Их привезли в Москву и поместили на Лубянке. "Допросы довели меня до изнеможения, – рассказывал Янай. – Мучили голод, холод и полная изоляция от внешнего мира. Без очков слезились глаза… Следователи злобно орали на меня, угрожали раздеть догола и избить. Я сказал им: "Сейчас не сороковой год, а сорок шестой. Теперь пошел не тот еврей". Они поразились моему ответу и поняли, что без битья ничего не добиться. Но силу ко мне не применяли…"

"Особое совещание" приговорило Шмуэля Иоффе и Якова Янкеловича к 25 годам заключения. Иоффе пробыл в лагерях до конца 1955 года и умер в арестантском вагоне на станции Биробиджан, во время очередного этапа. Через несколько лет родственники получили свидетельство о смерти, отпечатанное на русском языке и на идиш; от руки было вписано по-русски: "Причина смерти – упадок сердечной деятельности. Место смерти – город Биробиджан Еврейской автономной области". Было ему 37 лет.

Сестра Иоффе вспоминала: "Он говорил мне во время свиданий: "Даже если бы я знал, что спасу только одного человека, и за это меня ждет горький конец, я бы всё равно сделал то, что сделал. Я не раскаиваюсь"…"

Якова Янкеловича освободили в 1957 году, и он уехал через Польшу в Израиль.

5

В Москве была налажена слежка за религиозными евреями; секретные сотрудники по кличке "Фукс", "Уманский", "Лиза", "Лещ", "Око", "Бухгалтер" и другие наблюдали за ними, подслушивали беседы в синагоге и сообщали о недозволенной деятельности. В 1946 году агент "Киселев" докладывал: "В синагоге ходят разговоры о том, что во Львове… существует организация, которая за деньги переправляет евреев за границу".

Это было время массового выезда польских граждан, и мнения хасидских раввинов сначала разделились. Одни из них считали, что риск слишком велик и следует в данный момент воздержаться от бегства из страны, но другие им возражали: "Ничто не может лишить нас права – духовно спасти себя и своих детей".

В июле 1946 года пришла из-за границы шифрованная телеграмма: "Дедушка очень хочет повидаться с детьми. Выезжайте к тете Поле. Там всё хорошо". "Дедушка" – это был Любавичский ребе Йосеф Ицхак Шнеерсон, духовный лидер хасидов религиозного движения "Хабад", который жил в Нью-Йорке; "тетя Поля" – это Польша, куда он предлагал выехать евреям, используя отъезд польских граждан.