На Украине осудили еврейских писателей Х. Вайнермана, И. Друкера и Н. Лурье. Статьи обвинения не оставляли надежды на снисхождение: "окончательно скатились на путь национализма и открытой борьбы с советской властью", занимались "шпионской деятельностью в пользу США", "всячески популяризировали буржуазную литературу и печать", "обвиняли советское правительство в государственном антисемитизме".

А. Борщаговский: "На всех на них… лежал тяжкий грех – они писали по-еврейски. Они будто не понимали, что еврейская фраза, поговорка, книга, еврейский спектакль, да и просто – произнесенное слово или спетая песнь тормозят процесс ассимиляции…"

Среди прочих были осуждены на Украине еврейские писатели и поэты – М. Альтман, Р. Балясная, И. Бухбиндер, А. Губерман, В. Гутянский, Н. Забара, А. Каган (25 лет лагерей), И. Кипнис, Н. Кон, М. Пинчевский (умер в заключении), Г. Полянкер, М. Сакциер, М. Талалаевский.

Израильский посланник М. Намир сообщал из Москвы в конце 1949 года:

"Синагога была набита до отказа… но в отличие от прошлого года никто не решился обратиться к нам. Лишь тысячи глаз были устремлены на нас…

В этом году усилилась неприязнь к евреям… На предприятиях и в учреждениях раздаются открытые призывы: "Убирайтесь в свое государство, в Израиль…"

Многие опасаются, что скоро начнется депортация из Москвы".

8

Й. Йосаде, писатель (Вильнюс):

"Я жег ночами свои рукописи, дневники, книги и – плакал. Рассматривая каждую бумажку, говорил себе: "Это часть твоей души". Держа в руках книги Дубнова или гениального Бялика, я вспоминал, что вырос, читая и перечитывая их. Хорошо помню те слезы и свой страх…

Однажды я машинально протянул руку за очередной книгой, чтобы отдать ее пламени, и – вздрогнул. Это была Тора… Со мной случилась истерика… Эту книгу я сжечь не мог… Отнес в другую комнату, засунул в шкаф, где висели вещи жены, в самый дальний угол…

Всё это продолжалось довольно долго… Зима. Сильные морозы. Печи топили часто. И бумажный пепел – от сожженных книг и рукописей – я тогда постоянно видел на снегу. Потом узнал: еврейские книги сжигали многие…"

Органы безопасности докладывали о высказываниях еврейской интеллигенции: "Очень хорошо было бы сейчас уснуть на некоторое время и проснуться, когда всё будет спокойно…" – "Сейчас надо молчать… Больше никаких разговоров о Палестине я не веду, да и вам не советую…" – "Я теперь боюсь разговаривать. Сижу дома и не хочу ни с кем встречаться…" – "Мне всегда жутко, когда аресты начинаются…"

В 1949 году поэт А. Вергелис направил письмо в партийное бюро Союза писателей с характеристиками на арестованных поэтов и писателей:

"Оголтелый сионист Гофштейн наводнял еврейскую литературу националистическими и псевдофилософскими творениями…"; "Маркиш начал свое шествие по советской литературе… пасквилем на советскую действительность…"; "Бергельсон… выступал со злостными антисоветскими статейками…"; "националист И. Кипнис окольным путем напечатал свой пошлый рассказ в иностранной еврейской газете…"; "националистический бред (Дер Нистера) печатался и восхвалялся только в угоду американским почитателям "искусства для искусства"…

Остается одно желание… стряхнуть с себя даже воспоминание о мерзавцах, доведших еврейскую литературу до ничтожества, и новыми произведениями… снова занять место среди советских писателей".

Из разговора евреев в те дни: "Помните осень 1941 года? Бомбежки? Как спокойно было тогда жить…"

***

В конце 1948 года был уволен из ТАСС фотокорреспондент Е. Халдей. Более года он не мог устроиться на работу и жаловался в ЦК партии: "В течение всех четырех лет войны я был непосредственным участником обороны и штурма Севастополя, Кавказа, штурма Новороссийска, десанта в г. Керчь. С передовыми частями советских войск я вступал в Бухарест, Софию, Будапешт, Белград, Вену и Берлин…" Снимки Халдея военных лет вошли в фотолетопись той войны; самый знаменитый из них стал символом победы – водружение красного флага над рейхстагом.

Халдею разъяснили в ЦК партии, что "ему никто не запрещал работать в печати", однако секретарю ЦК доложили иное: Халдей не может быть "использован в работе в печати, поскольку уволен по рекомендации органов безопасности".

***

В 1948 году евреи составляли среди лауреатов Сталинской премии в области литературы и искусства более 14%, в 1952 году – около 9%; в области науки в 1948 году более 15%, в 1952 году – около 6%. Общее количество евреев – лауреатов Сталинской премии понизилось за эти годы с 17% до 6,5%.

Из письма Сталину академика Н. Гамалея: "Я узнал, что арестованы близкие мои друзья, академики Лина Штерн и Якуб Парнас, а также… доктор Б. Шимелиович... Я никогда не поверю, что эти люди совершили тяжкое преступление, за которое их следует лишать свободы… Арест… является проявлением одной из форм того антисемитизма, который, как это ни странно, пышным цветом расцвел в последнее время в нашей стране…"

Биохимик Я. Парнас – польский еврей из Львова, в прошлом профессор Варшавского и Львовского университетов – был действительным членом Академии наук СССР и Академий разных стран, директором Института биологической и медицинской химии, лауреатом Сталинской премии. Его арестовали в январе 1949 года, и через несколько дней он умер в тюрьме.

***

В конце 1950 года Отдел пропагады и агитации ЦК партии доложил секретаю ЦК о готовящейся постановке оперы в Большом театре:

"Опера "Самсон и Далила" Сен-Санса посвящена известному библейскому эпизоду борьбы евреев с филистимлянами. В центре ее действия древнееврейский герой Самсон… В опере, безусловно, имеются мессианские, библейско-сионистские черты… Можно привести целый ряд примеров… Хор евреев "Настало наше время"… "Празднуй, Израиль, солнце вновь засияло. Пал извечный твой враг…" Заключительные реплики Самсона приобретают… многозначительное символическое значение: "Пришла, пришла пора отмщенья!.."

Постановка этой оперы, отдельные ее эпизоды могут сыграть отрицательную роль стимула для разжигания сионистских настроений среди еврейского населения… Просим ваших указаний".

Последовало соответствующее указание, и Большой театр прекратил работы по постановке оперы "Самсон и Далила".

***

Из воспоминаний (Витебск):

"В нашей семье была толстая книга на языке идиш – Шолом Алейхем, "Избранное". Папа хорошо читал на идиш и знал местечковый диалект. Когда он читал, мы умирали от смеха.

Однажды отец пришел с работь раньше времени, взял эту книгу и сказал, что ее надо срочно сжечь. Он сел на стульчик перед печкой, долго смотрел на книгу, а потом бросил ее в огонь. Я стояла сзади него и видела, как плечи его вздрагивают. Я заглянула в лицо – по щекам текли слезы.

Потом он сказал маме, что, возможно, к нам придут с обыском…"

Судебные процессы первых послевоенных лет. Массовые увольнения евреев. "Дело М. Вейцман"

1

После войны в Министерстве государственной безопасности СССР работало специальное управление, которое пересматривало прежние дела, "необоснованно сданные в архив", арестовывало "враждебные и антисоветские элементы", в свое время не попавшие за решетку. Это управление завербовало десятки тысяч тайных осведомителей к выявлению "внутренних врагов"; в нем был создан особый отдел для борьбы с сионизмом и еврейским национализмом.

Следователь М. Рюмин показал после смерти Сталина: "С конца 1947 года в работе следственной части по особо важным делам начала отчетливо проявляться… тенденция рассматривать лиц еврейской национальности потенциальными врагами советского государства".