В октябре 1918 года состоялась премьера первого спектакля – четыре одноактные пьесы еврейских писателей‚ переведенные на иврит с языка идиш. Затем больного Вахтангова заменил режиссер В. Мчеделов‚ и через год они показали премьеру спектакля "Вечный жид" Д. Пинского‚ которая прошла с успехом. М. Горький трижды побывал на спектакле‚ предсказав будущее театра, – "этот здоровый красавец-ребенок обещает вырасти Макавеем"; он написал о своих впечатлениях: "Что тебе – русскому‚ атеисту – Иерусалим и Сион‚ что тебе гибель Храма?" – спрашивает разум. А сердце горестно трепещет‚ видя муки пророка‚ который предчувствует несчастье народа... муки его размозженной души".
В том спектакле Хана Ровина исполняла роль матери Мессии‚ оплакивавшей разрушение Иерусалима; один из зрителей вспоминал через много лет: в спектакле "Вечный жид" было "мгновение‚ принадлежащее к великим мгновениям еврейского театра... Слышавшие ее вопль помнили много лет спустя дрожь по спине‚ рожденную плачем Ханы‚ будто предвещавшим ужасы Катастрофы".
Из журнала "Еврейская летопись" о спектакле "Вечный жид" (Петроград): "Язык "Песни песней" может вдохновить того‚ кто говорит на этом языке‚ так же‚ как язык Софокла мог бы вдохновить современного грека‚ если бы он сохранил чистоту расы‚ так же‚ как латинский язык мог бы вдохновить латинянина-римлянина‚ если бы исторические судьбы не превратили его в современного итальянца... Со сцены звучит гибкий‚ звонкий‚ сочный язык‚ не производящий впечатления увядшего и мертвого..."
Из газеты "Последние новости" о том же спектакле (Петроград): "Сколько бы проиграли мощь, величие, красота, подлинность зрелища, если бы оно было разыграно на жаргоне (языке идиш) или великорусском языке. Ни тот, ни другой не передали бы и тени звуков, составлявших, как бы сказать, самую душу зрелища..."
Основателям "Габимы" пришлось преодолеть многие трудности – отсутствие репертуара на иврите‚ нехватку актеров‚ знающих этот язык‚ предубеждение против спектаклей на языке молитв‚ невероятные сложности при изготовлении декораций и костюмов в нищей‚ разоренной и голодной стране‚ но более всего – сопротивление деятелей евсекции‚ выступавших против театра, который "не поднимает боеспособность пролетариата", против "буржуазного и реакционного театра‚ играющего на языке‚ который давно устарел и вышел из употребления". "Габима" получила статус Государственного академического театра и финансовую поддержку наравне с Большим‚ Малым и Художественным театрами‚ но евсекция предпринимала огромные усилия‚ чтобы отменить субсидию и закрыть этот театр. С. Диманштейн, председатель Центрального бюро евсекций, говорил: "Габима" есть прихоть еврейской буржуазии, и содержать на средства государства... такой театр, который не нужен ни рабочим, ни крестьянам, недопустимо... Еврейская буржуазия пусть, пожалуй, благодарит, что мы не закрываем ее учреждения через ВЧК ".
Цемах устроил публичный диспут‚ на который пришли сторонники и противники театра‚ и споры на эту тему были яростными. Театральный критик С. Оболенский вспоминал: "Нужно ли говорить‚ что противники "Габимы"‚ восстававшие против "буржуазной затеи" и требовавшие театра на жаргоне‚ были коммунисты?.. Много я видел людей яростных за эти годы‚ людей в последнем градусе каления‚ но таких людей‚ как еврей-коммунист‚ я не видел. В его жилах не кровь‚ а пироксилин; это какие-то с цепи сорвавшиеся, рычащие, трясущиеся от злобы... До чего доходило! Театр обвиняли в "деникинстве"... но самое страшное для них слово... от которого они поднимались на дыбы‚ это – сионизм... Помню великолепную речь Цемаха... "Габима"‚ – говорил он‚ – это наша духовная весна‚ это ледоход нашей души". Немало было блёсток еврейского юмора. Один старичок сказал: "Здесь много спорят о том‚ мертвый или живой древнееврейский язык. Собственно‚ не так это важно‚ но думаю‚ что если бы он был мертвый‚ то о нем бы или не говорили, или говорили бы только хорошее".
На помощь "Габиме" пришли люди разных убеждений – московский раввин Я. Мазе и член Политбюро Л. Каменев‚ певец Ф. Шаляпин и писатель М. Горький‚ режиссеры К. Станиславский, В. Немирович-Данченко и А. Таиров‚ поэт Вяч. Иванов‚ актеры и художники‚ – И. Сталин бывал на спектаклях "Габимы" и оставил благожелательную запись в книге отзывов. В 1920 году крупнейшие работники искусств подписали петицию с просьбой сохранить театру государственную субсидию; Л. Каменев написал "Всецело присоединяюсь", и наконец было принято решение: "Выражаю свое согласие на выдачу субсидии древнееврейскому театру "Габима". Народный комиссар по делам национальностей И. Сталин". Однако вскоре после этого когда сократили средства на театральные расходы "Габиму" исключили из списков театров, получавших поддержку от государства.
Режиссер Е. Вахтангов вернулся в "Габиму" и начал работу над будущим спектаклем "Диббук". "Когда он приходил к нам усталый, перегруженный работой в других студиях, вспоминала актриса театра, мы понимали, что ему надо. Тихо, тихо, постепенно переходя во всезахватывающий экстаз духа, начинали габимовцы хасидский напев... Воспламенялись мы, загорался Вахтангов: "Теперь могу, давайте репетировать..." Поэт Х. Н. Бялик о состоянии актеров во время репетиций: "Я не знаю, был ли это сон, сумасшествие или опьянение... Я не знаю, удостоятся ли актеры "Габимы" пережить еще раз столь вдохновенное время".
31 января 1922 года состоялась премьера спектакля "Диббук" по пьесе С. Ан-ского – режиссер Е. Вахтангов‚ художник Н. Альтман‚ музыка к спектаклю композитора Й. Энгеля‚ перевел пьесу на иврит с языка идиш Х. Н. Бялик. Это был настоящий триумф театра. По единодушному мнению режиссеру удалось создать новаторский спектакль‚ проникнутый фольклором и преданиями еврейских местечек прошлого‚ спектакль‚ занявший одно из первых мест на вершине мирового театрального искусства.
Из критических статей: "Двухэтажный домик на Нижней Кисловке. Зрительный зал крутым амфитеатром‚ человек на двести. Серый простой занавес‚ скрывающий небольшую сцену... Гаснет свет. Тишина. И в полном мраке звенит дальняя мелодия скрипки. Мрак. Скрипка. Вы чувствуете‚ как вступаете в какой-то тесный и душный круг. "Диббук" начинается..." – "Бедный юноша‚ изучающий писание и живущий на подаяние общины‚ полюбил дочь богатого купца Лею. Ее собираются выдать замуж за другого‚ и юноша хочет помешать этому колдовством. Но смертный не должен касаться тайн Кабалы. Юноша умирает. Девушку выдают за богатого молодого человека. Невесту поражает безумие. Это "диббук" – дух погубившего себя из-за любви к ней вселился в нее. Девушку приводят к праведнику. Молитвой и заклинанием он изгоняет "диббука" из тела девушки и очерчивает вокруг нее магический круг. Но любовь сильнее заклинаний и молитв. Она разомкнула магический круг‚ и девушка соединяется со своим возлюбленным. Они соединяются в смерти..."
Режиссер Ю. Завадский вспоминал тот спектакль: "Казалось, что силой искусства вы вырваны за пределы времени и пространства. Вы буквально забывали, где вы и что с вами происходит. И когда вы просыпались, вы понимали: да, это был изумительный театр..." Спектакль с восторгом приняли выдающиеся режиссеры того времени – В. Мейерхольд‚ К. Станиславский‚ А. Таиров. Роль Леи сыграла Х. Ровина‚ и ее работу признали шедевром актерского исполнения. Один из критиков написал в рецензии: "Крепкое библейское вино, отстоянное в веках, бросилось в голову, в ушах еще стоит торжественная песня из "Песни песней"..." После просмотра "Диббука" Ф. Шаляпин послал приветствие актерам: "Прекрасному театру "Габима". Бросайте‚ бросайте сердца в священный огонь вашего алтаря‚ честные актеры! Знайте‚ что светом пламени вы озаряете мысль и открываете путь слепцам".