Шум дождя заглушал хруст тоненьких веточек под ногами и шелест раздвигаемой руками листвы. Ллиана затаила дыхание, подстраиваясь под шаг Лландона, как и он, пряча тетиву своего лука под плащом, чтобы та не намокла. Идущие вокруг них охотники двигались к поляне в полной тишине, словно призраки, — как будто эльфы не шли, а летели сквозь заросли, не касаясь ногами земли. Многие из них натянули на бледный лоб капюшоны своих широких плащей травянисто-зеленого цвета, сшитых из муара, а потому их медленные движения казались почти незаметными.

Слегка заостренные уши Ллианы прислушивались к звукам, исходившим от стада оленей, которое охотники постепенно окружали. В отличие от «зеленых эльфов» и некоторых охотников Элианда, она плохо понимала язык диких животных, но, тем не менее, смогла определить, что пока оленье стадо не проявляет ни малейшего беспокойства. Далеко за границей зарослей — аж по ту сторону поляны — она различила высокий силуэт большого самца, который охранял стадо, глядя по сторонам и прислушиваясь. Шерстка оленя была мокрой от дождя. Олень вдруг высоко поднял голову, увенчанную величественными рогами, и повернул ее в ту сторону, откуда приближались эльфы. Охотники машинально остановились. Ллиана попыталась последовать их примеру и, как они, стать похожей на дерево, не обращая внимания на дождь, холод и шипы ежевики, не дыша, ни на что не глядя и застыв абсолютно неподвижно. Делать это нужно было до тех пор, пока внимание оленя не будет привлечено чем-нибудь другим. Прямо перед собой юная эльфийка видела длинные черные волосы Лландона, намокшие от дождя и спускающиеся волнами аж до середины спины. Раскрытой ладонью он уперся в ствол дерева, и его синевато-белая кожа казалась еще более белой на фоне темной коры. Несколько лун назад эта ладонь касалась и ее, Ллианы… Почему она все еще задумывалась о нем, хотя их плотское желание уже было удовлетворено? Эта ладонь вызывала у нее томные воспоминания и будила уж совсем не подходящее в данных обстоятельствах желание. Думал ли он сейчас о ней? Или настоящий охотник во время охоты не должен отвлекаться на какие-либо посторонние мысли?

Там, на краю поляны, служившей оленям местом отдыха, крупный самец громко заревел и стал сильно бить рогами по лесной поросли. Затем, как будто данное неожиданное проявление неистовства его успокоило, он повернулся и пошел туда, где находилось остальное стадо. Эльфы постояли неподвижно еще чуть-чуть (Ллиана, сама того не осознавая, действовала абсолютно синхронно с остальными охотниками, подчиняясь общей дисциплине), а затем снова стали продвигаться к опушке леса. Каждый из них приложил тыльный конец стрелы к тетиве лука, отвел назад плечо, приподнял руку и натянул тетиву так, что оперение стрелы стало касаться его щеки. Никто не давал никакой команды, но, тем не менее, стрелы почти одновременно полетели с легким свистом и вонзились в стоявшую отдельно от всего стада самку, которую в качестве цели выбрали все охотники в силу странного единства мыслей и действий, свойственного эльфам одного и того же клана.

Олениха, смертельно раненная стрелами в шею и грудь, резко рванулась в сторону и издала отчаянный рев. В следующее мгновение она уже рухнула замертво на траву. Все остальное стадо в панике бросилось наутек, однако, к превеликому удивлению Ллианы (хотя, судя по выражению лица Лландона, удивилась не только она), олени помчались не прочь от охотников, а прямо на них. Эльфийка, замерев от ошеломления, увидела, как молодой — видимо, годовалый — олень выскочил из зарослей прямо перед ней. Он наверняка повалил бы ее на землю и наступил бы затем на бегу на нее своими копытами, если бы Лландон не схватил ее за руку и резким движением не оттащил бы ее в сторону, за ствол дерева.

В течение некоторого времени они прижимались к этому стволу, ослепленные и оглушенные всеобщей неразберихой, сопровождающейся криками, возгласами, ревом и топотом копыт. Когда стадо наконец-таки промчалось мимо, они увидели через зияющие дыры, образовавшиеся в поросли после панического бегства по ней стада, такую ужасную сцену, от которой у них похолодела кровь в жилах.

Большому самцу преградили дорогу три черных волка огромных размеров: они были почти такими же большими, как и этот олень. Один из этих чудовищ наступил передними лапами на олененка с разодранным боком, из которого сочилась кровь. Олененок этот слегка дергался, пытаясь вырваться. Лландон отступил от ствола дерева, к которому прижимался. Когда Ллиана наконец-таки оторвала взгляд от драмы, которая разыгрывалась на расстоянии броска камня от нее, и посмотрела на лицо своего товарища, она увидела на нем такое выражение, от которого ей стало страшно. По понятиям эльфов, время для которых течет не так, как для людей, Лландон был еще очень юным, хотя он и прожил на свете почти шестьдесят зим — то есть достиг того возраста, когда жизнь у большинства людей уже подходит к концу. Он был таким же худощавым, как и она сама, а по росту превосходил ее лишь на несколько дюймов, и поэтому их вполне можно было спутать друг с другом: у обоих были длинные черные волосы, синевато-белая кожа, красивые черты лица. Однако в данный момент этот юный охотник отнюдь не был красивым. Его лицо как будто окаменело, губы сжались и уродливо искривились, а двигаться он стал совсем не так, как обычно. Ллиана увидела, как он вытащил из висевшего на поясе колчана стрелу с черным древком, конический наконечник которой угрожающе поблескивал. Хотя она не сводила с Лландона глаз и при этом не видела, чтобы он что-то говорил, в ее ушах — как и в ушах всех их спутников — раздался его голос.

— Хлистан, хеардингас! Не Брегеан фор эгле деорнен! Феотхан витх фирдгеатве!

Этот древний язык использовался в ее присутствии уже не первый раз, но сейчас Лландон отдал на этом языке приказ, и от этого в ней боролись чувства восхищения и зависти. А еще девушку охватила тревога, потому что она подчинилась этому приказу, даже не понимая его. Более того, в силу этого приказа все ее страхи исчезли, сменившись только одним желанием — убивать. Она стала лихорадочно искать самое смертоносное из имеющегося у нее оружия. Если не считать охотничьих стрел, которые вряд ли бы пробили шкуру этих хищников, у нее на поясе висел кинжал, выкованный Динрисом, кузнецом и мастером серебряных дел из Элианда. Выхватив из-за пояса этот клинок, Ллиана встала рядом с Лландоном, подрагивая от охватившего ее желания убивать. Ей раньше никогда даже и в голову не приходило, что подобные чувства могут завладеть ею. Краем глаза охотница увидела, как к ним приблизились Минган и Элиас — близкие приятели Лландона. Как и он сам, эти двое достали из колчанов не обычные охотничьи стрелы, а длинные боевые стрелы с черным древком. Как и его лицо, их лица тоже потеряли свою привлекательность. Все эльфы стали перегруппировываться. Они даже и не думали пускаться наутек от волков, которые, похоже, еще не заметили присутствия охотников.

На поляне началась схватка. Смертоносные отростки рогов большого оленя вскоре покрылись кровью одного из чудовищных волков, который от удара рогами отлетел в сторону и теперь, скуля, зализывал раны. Два других волка, шерсть на загривке у которых встала дыбом, оскалили огромные — длиною с лезвие ножа — клыки и стали обходить оленя слева и справа, намереваясь напасть на него с двух сторон. И тут вдруг эльфы одновременно появились из-за деревьев, за которыми прятались. Неожиданное появление охотников заставило волков остановиться.

Ллиана держалась сзади, за спинами других эльфов. Как только Лландон с товарищами начал приближаться к волкам, охватившее ее желание кого-то убивать резко ослабло. Она как бы очнулась, но при этом не стала в полной мере такой же, какой была раньше. Фразы, произнесенные на древнем языке, все еще звучали во всем ее теле, воскрешая в памяти то, чему ее научил когда-то на своих уроках Гвидион. В ушах снова зазвучал голос, однако это был уже ее собственный голос. Он звучал, как песня, заставляющая ее сердце биться с непреодолимой силой. Тело — почти помимо ее воли — подчинилось заклинаниям, которые стали шептать ее губы, и она приняла позу Факела, чтобы исполнить песнь этого шестого рунического знака: выпрямила спину, расслабила руки и выставила одну ногу вперед.