Взгляд Гарольда задержался на этой картине, и ему почудилось, будто на могильном кургане, возле тевтонского жертвенника, появился очень бледный фосфорический свет. Гарольд пригляделся пристальнее и вдруг, среди света, увидел человеческую фигуру чудовищного роста, вооруженную точно таким же оружием, какое было развешано по стенам его комнаты, и опиравшуюся на громадный дротик. Лицо неизвестного, напоминавшее лица древних богов, выражало мрачную, беспредельную скорбь. Гарольд протер глаза, и видение исчезло; остались одни серые высокие колонны и древний мрачный жертвенник.

Граф презрительно рассмеялся над собственной слабостью.

Он улегся в постель, и луна озарила своим нежным сиянием его темную спальню. Гарольд спал крепко и долго; лицо его дышало глубочайшим спокойствием, но не успела еще заря загореться на востоке, как случилось нечто непредвиденное.

Без знания человеческой жизни судьба Годвина была бы недоступна человеческому пониманию. Хотя старое предание, принятое новейшими историками, гласит, будто Годвин, в дни юности, лично пас свои стада, все же оно ни на чем не основано, так как он, без сомнения, принадлежал к богатому и знатному роду, тем не менее своей славой он был обязан только собственным силам. Удивительно не то, что он достиг ее еще в юном возрасте, а то, что он сумел так долго сохранять свою власть в государстве. Мы уже упоминали, что Годвин отличался дарованиями скорее государственного деятеля, чем простого воина, и это едва ли не главная причина той симпатии, которую он вызывает у нас.

Отец Годвина, Вольнот, был чайльдом у южных саксов, или суссекским таном, и племянником Эдрика Стреона, графа Мерцийского, талантливого, но вероломного министра Этельреда. Эдрик выдал своего господина и был за это казнен Канутом.

— Я обещал, — сказал ему Канут, — вознести твою голову выше всех своих подданных и сдержу свое слово.

Отрубленная голова Эдрика была выставлена над лондонскими воротами.

Вольнот враждовал со своим дядей Бройтриком, братом Эдрика, и перед прибытием Канута сделался предводителем викингов; он привлек на свою сторону около двадцати королевских кораблей, опустошил южные берега и сжег флот. С тех пор его имя исчезает из хроник.

Вскоре сильное датское войско, известное под названием Туркеловой дружины, завладело всем побережьем Темзы. Датчане быстро покорили почти всю страну. Изменник Эдрик присоединился к ним с десятью тысячами ратников, и, что весьма возможно, корабли Вольнота еще до этого добровольно примкнули к королевскому флоту.

Если принять это правдоподобное предположение, то очевидно, что Годвин начал свою карьеру на службе Канута, и так как он был еще и племянником Эдрика, который, несмотря на предательство, имел много приверженцев, то вполне естественно, что Годвин пользовался особым вниманием Канута. Датский завоеватель понимал, как полезно ласкать своих приверженцев и особенно тех, кто подавал большие надежды.

Годвин принимал деятельное участие в походе Канута на Скандинавский полуостров и одержал значительную победу без посторонней помощи, с одной своей дружиной. Этот подвиг упрочил его славу и определил дальнейшую судьбу.

Эдрик, несмотря на свое весьма незнатное происхождение, был женат на сестре короля Этельреда; а когда слава Годвина достигла зенита, Канут счел возможным выдать за своего любимца родную сестру: ему он был обязан покорностью саксов. После смерти первой жены, от которой он имел сына, погибшего от несчастного случая, Годвин женился на другой, из того же королевского дома.

Мать его шести сыновей и двух дочерей приходилась племянницей Кануту и родной сестрой Свену, который сделался впоследствии королем датским.

После смерти Канута в первый раз проявилось пристрастие Годвина к саксонскому королевскому дому. Но то ли в силу убеждения, или же вследствие разных политических расчетов он предоставил выбор преемника собранию Витана, выражающего народную волю, и, когда этот выбор упал на Гарольда, сына Канута, он безропотно покорился решению. Выбор этот служил доказательством власти датчан и их совершенного слияния с саксами. Не только Леофрик, сакс, вместе с Сивардом Нортумбрийским и всеми танами северного берега Темзы, но даже сами жители Лондона единодушно стали на сторону Гарольда Датского. Мнение же Годвина разделяли почти только одни его эссекские вассалы.

С этого времени Годвин стал представителем Английской партии, и многие из тех, кто был убежден в его участии в убийстве или, по крайней мере, в выдаче брата Эдуарда, Альфреда, пытались объяснить этот поступок законной ненавистью к чужеземному войску, приведенному Альфредом.

Гардиканут, преемник Гарольда, ненавидел своего предшественника так сильно, что приказал выкопать его тело и бросить в болото. Единодушным решением саксонских и датских танов Гардиканут был провозглашен королем, и, хотя он вначале преследовал Годвина как убийцу Альфреда, но все же держал его при себе во время всего своего правления и относился к нему так же, как Канут и Гарольд.

Гардиканут умер внезапно на свадебном пиру, и Годвин возвел на престол Эдуарда. Совесть графа должна была быть так же чиста, как сильна была его уверенность в собственном могуществе, если он решился сказать Эдуарду, когда последний на коленях умолял помочь ему отречься от престола и вернуться в Нормандию:

— Ты сын Этельреда и внук Эдгара. Правь — это твой долг; лучше жить в славе, чем умереть в изгнании. У тебя есть жизненный опыт, ты изведал нужду и будешь сочувствовать положению народа. Положись на меня, и ты не встретишь препятствий. Кого любит Годвин, того будет любить вся Англия.

Через непродолжительное время Годвин своим влиянием на народное собрание добился для Эдуарда королевского престола, склонив — одних золотом, а других красноречием.

Став английским королем, Эдуард женился, вследствие заранее заключенного условия, на дочери того, кто доставил ему королевский венец. Юдифь была прекрасна и телом, и душой, но Эдуард, по-видимому, не испытывал к ней любви: она жила во дворце, но лишь называлась его женой.

Тостиг, как мы уже видели, женился на сестре Матильды, супруги герцога Норманнского, — дочери Балдуина, графа Фландрского, поэтому дом Годвина был в родстве с тремя королевскими линиями — датской, саксонской и фламандской. И Тостиг мог сказать то же самое, что мысленно говорил себе Вильгельм Норманнский: «Дети мои будут потомками Карла Великого и Альфреда».

Годвин был слишком занят государственными делами и политическими расчетами, чтобы обращать внимание на воспитание сыновей. Тогда как жена его, Гита, женщина благородная, но не вполне образованная и, вдобавок, унаследовавшая неукротимый нрав и гордость своих предков-викингов, могла скорее способствовать развитию честолюбия, чем укрощать их смелый и непокорный нрав.

Мы знаем судьбу Свена, но Свен был настоящим ангелом по сравнению с Тостигом. Кто способен к раскаянию, в том еще кроются возвышенные чувства; Тостиг же был свиреп и, кроме того, вероломен, он не обладал умом и дарованиями братьев, но был честолюбивее, чем все остальные, вместе взятые.

Мелочное тщеславие возбуждало в нем ненасытную жажду власти и славы. Свои длинные волосы он завивал по обычаю предков и ходил на пиры разодетым, как жених.

Только двое из рода Годвина занимались науками, которые в то время только-только стали признаваться королями. Это были Юдифь, нежный цветок, увядший во дворце Эдуарда, и ее брат, Гарольд.