И они идут дальше по пустому, полному тайн городу, освещенному луной…

— Ну, что ты там застрял?

Зоя подбежала к Вите, схватила его за руку и втащила в комнату.

Стол был заставлен всякими угощениями и за ним сидели Владимир Петрович, Зоин папа, в белой рубашке с расстегнутым воротом; Надя, сестра Зои, в очках и поэтому на вид очень важная; Антонина Ивановна, Зоина мама, женщина полная и добрая; Люся Никитина, одноклассница Зои и Вити, староста класса, страшная зануда и какой-то долговязый парень с длинной худой шеей, оказавшийся, как потом выяснилось, двоюродным братом Зои, и звали его Мишей; этот Миша перешел уже в восьмой класс и весь вечер важничал, ни с кем не разговаривал, кроме Нади.

Итак, стол был накрыт и за ним сидело общество.

— А! — сказал Владимир Петрович. — Наш рыцарь! Прошу рядом со мной.

«Откуда он знает?» — удивленно подумал Витя.

— Думаю, по случаю торжеств рыцарю можно одну рюмку кагора? — спросил Владимир Петрович, взглянув на жену.

— Они же дети, — безвольно сказала Антонина Ивановна, и ее тройной подбородок запрыгал.

— Только одну. Как всем.

Витя выпил рюмку очень сладкого, темно-красного вина. «Я сегодня настоящий алкоголик», — подумал он. Стало весело, смущение пропало, и Витя приступил к закуске.

— Вот икры возьмите, рыцарь.

— Или рыбки, — ворковала Антонина Ивановна.

— Между прочим, — сказала Надя, — салат делала Зоя.

— А я помогала, — вставила зануда Люся.

Восьмиклассник Миша насмешливо и снисходительно следил за Витей. А Витя ел за обе щеки и думал: «Репу бы сюда».

Появились совсем неожиданные мысли: «А Репу никогда не пригласили бы на день рождения Зои. Интересно, что было бы, если бы мы пришли вместе?»

Подцепив с тарелки кусок семги, Витя сказал:

— Я хотел к вам со своим другом прийти, с Репой, да он отказался.

— Это Славка Репин? — пискнула староста класса зануда Люся. — Твой Репа — хулиган! — торжествующе закончила она.

— Он в вашем классе учится? — спросила Надя, и ее глаза под очками стали очень строгие.

— Нет. — Витя с вызовом посмотрел на всех по очереди. — Он два раза оставался — в третьем классе и в четвергом. Репа — сын тети Розы, она официанткой в ресторане работает. Вот такой парень. — Витя показал большой палец. — С присыпочкой.

Восьмиклассник Миша хмыкнул, и его шея еще больше вытянулась.

— Он не совсем подходит к нашей компании, — робко сказала Зоя.

Владимир Петрович промолчал, и Витя увидел, что лицо его стало нахмуренным.

«Надо уйти, — подумал Витя. — Встать и уйти. — Но тут же себя остановил: — Но почему уйти? Что случилось? Ничего не случилось, понятно?»

Витя никуда не ушел, остался, только настроение испортилось — стало как-то тоскливо.

— Витя, а ты почему опоздал? — спросила Надя.

— На тренировке задержался. Я же в футбольной секции занимаюсь.

И Витя стал врать, какая была трудная, напряженная тренировка, как загонял их тренер Борис Семенович, и что он забил два ужасно сложных гола — в девятку, в самый угол под перекладину. Витя видел, что ему никто не верит, но уже не мог остановиться и мучительно думал, продолжая врать: «Ну, кто меня за язык тянет?»

— А теперь поиграйте немного, — устало сказал Владимир Петрович. — Потом чай будем пить.

— У меня пироги с маком и яблоками, — предупредила Антонина Ивановна.

— Фирменные пироги, — воскликнула Зоя. — Пошли ко мне, ребята!

Витя, Люся, Миша отправились за Зоей в ее комнату.

Здесь было все чистое и какое-то розовое, и висело много картин. Их нарисовала сама Зоя. Она собирается стать художницей и занимается в художественной студии при Дворце пионеров.

— Я вам сейчас свою новую работу покажу, — сказала Зоя.

Она сняла белую материю с картины, которая была прислонена к спинке дивана.

Там была улица, которая уходила вдаль, к горизонту, по ней катились сплюснутые машины, а пешеходы были точечками, и над улицей, над крышами дома было синее небо. Казалось, что картина объемная, и по улице можно уйти к горизонту.

— Здорово! — сказал Витя.

Восьмиклассник Миша уронил:

— Неплохо.

А зануда Люся Никитина смотрела, смотрела на картину и вдруг повернулась к Вите и, даже взвизгнув от удовольствия, сказала, блестя маленькими редкими зубками:

— И никакой тренировки у тебя не было! Все ты наврал!

— Конечно, наврал! — усмехнулся Витя.

— Да как же так можно, Витя? — у Зои Чернышевой округлились глаза.

Витя не нашелся, что ответить, а зануда Люся пропищала:

— Где же ты был?

— Не твое дело! — рявкнул Витя.

Восьмиклассник Миша привычно хмыкнул.

У Вити появилось желание подраться с этим Мишей, и он даже встал в боксерскую стойку. Но здесь пришла Надя и позвала всех пить чай.

Чай пили с вкусными пирогами, потом Надя поиграла на рояле, потом затеяли жмурки. Все постепенно развеселились. Даже Миша растерял свою солидность.

Ушел Витя вместе с Люсей. Миша остался ночевать, потому что он, оказывается, жил за городом и приехал к своим родственникам на несколько дней.

На дворе был вечер, зажглись огни. Небо завалило тяжелыми тучами, иногда срывался резкий ветер, гнал по тротуару бумажки; где-то погромыхивало. Собиралась гроза.

Когда вышли на улицу, зануда Люся спросила шепотом:

— Ты знаешь, почему они так живут?

— Как? — не понял Витя.

— Ну, богато?

— Почему же?

— Потому что Зойкин отец ворует! — радостно, возбужденно прошептала Люся, и зубки ее заблестели.

— Витя оглянулся по сторонам — никого рядом не было. И он со всего маху засветил Люсе по шее.

Зануда Люся заскулила, а Витя пошел домой. Вслед ему визжало:

— Бандит, хулиган несчастный… С Репой по карманам шаришь!

А дома были гости.

Витя это понял в передней. Висели плащи, пахло табаком, крутился возбужденный Альт — он любил гостей и всякие перемены в своей жизни. Выбежала мама в прозрачном целлофановом переднике, быстро затараторила:

— Скорее умойся, причешись и к столу. К папе пришли друзья.

— Я на подарок Зое истратил все деньги, — выпалил Витя.

— Ладно, ладно, — рассеянно сказала мама. — Как бы пельмени не разварились. — И побежала в кухню. — Надень белую рубашку.

Витина мама тоже любит гостей. А вообще больше всего на свете она любит свой дом, любит, чтобы в комнатах было чисто и красиво. Заниматься хозяйством — ее страсть. Прибежала с работы — она библиотекарь во Дворце культуры металлургов — и уже чистит, моет, скребет, и все начинает сверкать, все становится праздничным.

Еще она очень старается, чтобы «ее мужчины» были всегда аккуратно и чисто одеты, а папу ругает за рассеянность.

— Петр, ты опять вырядился в старые брюки?

— Петр! Разве можно целую неделю носить одну рубашку?

Между прочим, Витин папа старше мамы на одиннадцать лет.

Еще мама со страшной силой следит за собой: по утрам делает зарядку, дышит по какой-то там системе, — заглотнул воздух, и держи его в легких, пока в глазах не позеленеет; долго сидит за своим туалетным столиком, на котором набор всевозможных пузырьков и тюбиков, задумчиво смотрится в зеркало — примазывает, пришлепывает. Зато выходит на улицу подтянутая, стройная. В таких случаях Витя просто гордится своей мамой.

В большой комнате, где собираются обычно гости, было накурено, душно. Но мужчины не замечали этого. За столом сидели папа и его фронтовые друзья дядя Женя и дядя Саша. Они уже выпили и были очень взволнованы.

Когда Витя входил, папа размахивал руками:

— А Пашка-то, Пашка!.. В последний день войны. На этой проклятой Александерплац. Закрою глаза и вижу: бежит впереди Пашка и вдруг как на веревку налетел. Перегнуло. Эх…

— А Тарас Грач? — спросил дядя Женя и потер большой рукой лысый лоб.

— Здравствуйте, — робко сказал Витя.

— А, сын! — обрадовался папа. — Иди, иди сюда. — Он обнял Витю за плечи, прижал к себе. — Вот они, нет… Они не узнают окопы в восемнадцать. Не должны узнать…