-Вижу, тебе тут и без меня не скучно. Отдыхай, а я наверное пошел.

-Не уходи! – попросила Эни, удивляясь своему порыву.

-Да-да, - подтвердила Лирса, - останься, а то тут и потанцевать толком не с кем!

-Ну, от меня толку мало – Миша не произвольно придвинулся ближе к Энне, практически спрятавшись у нее за спиной, Лирса вызывала в нем какое-то странное чувство омерзения, но Энна дружила с ней, и он молчал.

-Да ладно тебе! – не сдавалась она.

Заиграла медленная мелодия, к ним подошел Лао, и поздоровавшись с Миком, пригласил Эни, правда спросив у того разрешения, чем немало удивил компанию.

-Эни, - окликнула Лирса, когда они с Лао удалились на несколько шагов, - ты не против, если мы с Миком потанцуем?

-Я? нет, - но увидев округлившиеся глаза Мика тут же добавила – если он согласен.

Мишиного согласия никто не спрашивал, и уже через минуту, Энни увидела его танцующим с Лирсой.

-Она как пиявка – сообщил Лао, проследив за взглядом Эни.

-Да ладно тебе. Возраст, гормоны.

-Возраст! Это у вас там, может семнадцать лет еще детство, а здесь девчонки и раньше замуж попасть стремятся! А Лирса еще та! Она своего не упустит!

Опешив от перспективы брака между Лирсой и Микой, Энна даже не нашлась что ответить, с одной стороны это абсолютно не ее дело, с другой же ее такая злость на Мику взяла, что вот прямо сейчас она могла бы убить его, как будто он уже Лирсе предложение сделал. «Так, стоп, чего это я? ну сделает, так сделает, мне та что?» Осознав всю глупость своих размышлений, она хотела сказать Лао, что Мик сам решит с кем жизнь связать и ужаснулась когда услышала свой собственный голос:

-Да она же ему в дочери годится!

Чем вызвала у Лао громкий смех.

-Как и Росс тебе!

14

Привет, - вроде бы ничего не изменилось, но что-то тревожное, готовое проглотить его, как будто приклеенное ходило за ним по пятам.

-Привет, где был?

-Встретил Райану на рынке, разговорились, и я помог ей донести корзину.

Ничего в его ответе: ни тон, ни интонация, ни сами слова, не были агрессивны или же обидны, но все же сердце ее вдруг замерло, сжимаясь от чего-то, превращаясь в камень.

-Молодец.

Он смотрел, как ветер играет с ее волосами, поднимает и крутит их, заставляя путаться. Она сидела спиной к нему на земле, собирая выпавшую из передника кукурузу. «Не повернулась», - констатировал мозг, бросила на него лишь один, быстрый, практически незаметный взгляд, да так и продолжила свое занятие. «Отчего же чувствую себя дураком? Отчего думаю, что обидел ее? Да и чем я мог это сделать?»

Он задавался вопросами, которым было не место в его голове. Как будто невидимая тень ходила за ним, и постоянно нашептывала. Но как бы не злился или удивлялся он тому, что испытывает, как бы ни хотел - не замечать, все же, что-то было, что-то произошло, и он не понял когда. Они больше небыли близки с ней. Мик как наяву ощущал дрожащую атмосферу, царившую вокруг них, и с ужасом наблюдал как каждое слово, обидное или же радостное, ласковое или грустное, каждое, в равной мере разрушают ее. И видя это, все же был не в силах что-либо изменить.

«Ну что ж», думал он, «видимо действительно пора. Прошло два года, наверное, ей нужно найти себе кого-нибудь». Он понимал, что находясь рядом, в какой-то мере мешает Энне, но и связывать свою жизнь со здешними барышнями ему тоже не хотелось. «Может она боится оставить меня одного?» раздумывал он, «буду больше времени проводить с Райаной, и с Лао, да и вообще».

Мысли все эти пролетели в его голове быстро, и громко, осев черным, не растворяющимся осадком на душе и сердце. Он так и стоял за ней, желая срочно изменить все, и в то же время боясь. Страх этот был сродни страшному сну, события которого после пробуждения не можешь вспомнить, но страх вспоминаешь ярко и осязаемо. Повернувшись, он просто вышел за двор.

Энна еще долго стояла на коленях, держа в руках уже собранную кукурузу. Когда к нему клеится Лирса ей все равно, Мик никогда не сойдется с ней. Но Райана – совсем другое дело – спокойная и добрая, красивая, честная. «Надо же, я и не подумала. Ну что же…» – она так и не закончила свою мысль, ощущая как будто наяву, что любое из возможных ее продолжений ложится на плечи как многотонная плита. С трудом поднявшись, она отнесла кукурузу в сарай, не чувствуя ног от навалившейся грусти она была не в силах идти дальше, делать то, что собиралась.

Подойдя к груше, росшей у веранды, она облокотилась на ее старый, щербатый ствол, и, не замечая, что плачет, сползла на землю. Руки уперлись в нежную траву, а слезы сами по себе падали на светлый передник.

«Все хорошо, так и должно быть. Ну не с Райаной, так с какой-то другой» она представляла себе, как будут жить дальше, он с женой и она, возможно с мужем. От этих вызванных бурным воображением картинок ей сделалось безразличным все: и то, за кого выйдет замуж, да и выйдет ли вообще, и то, как жить будет. Мысли упорно возвращались к тому маленькому отрезку прошлого, в котором они с Микой были вдвоем. «И это пройдет» вспомнился ей рассказ Росса «Во всех мирах мудрость одинаковая». Немного погодя она поняла, что больше не плачет, а просто сидит, рассматривая пятна от собственных слез, оставшиеся на плотном льне передника.

Мик никуда не пошел, он просто присел, опершись спиной на бревенчатый забор, и закрыл глаза. Ощущая себя загнанным в угол собственным не пониманием, и растерзанным чувствами которым он никак не мог подобрать название. Тоска по тому прошлому, когда они с Энной никого не знали здесь окутывала его, и приносила растерянность. Впервые за долгое время он вспоминал жену, вспоминал их жизнь и быт. Как сердился на нее за то что она толком не могла убраться, но при этом любовался ей самою. Всегда стильная, обворожительная, интригующая. Вспоминал, как их дом обрастал кучей людей делающих их быт терпимым - домработница, повар, няня. И тогда это казалось нормальным. До тех пор пока Сашка не женился. До тех пор, пока Миша не увидел разницу. Ему вспомнилось, как друг рассказывал об Энне, как собирался делать ей предложение:

-Да ладно, - не поверил тогда Миша, - ты серьезно?! Она ведь тебя на пол жизни младше!

-Ну и что?

-Молодая жена, это как номер с тиграми! Захватывает, но может оказаться смертельным.

-Я хороший дрессировщик.

-А главное скромный.

Тогда они изрядно напились, а на следующий день, все еще пьяный, но безумно счастливый Сашка, позвонил Мише сообщить, что Энна согласилась.

«Да, теперь я понимаю тебя» - мысленно признавался он Саше – «и даже немного завидую».

Первый год их с Энной жизни здесь в Еравии он постоянно сравнивал ее с женой. Подмечал мелочи, о которых даже не задумывался ранее. Как Энна присаживается на стул, как засыпает, как ставит тарелку. Когда Марина раскладывала еду по тарелкам, ему казалось, что в этот момент она была воплощением самого хаоса, или же просто струшивала с ложки что-то лишнее. В итоге, в еде оказывались и борта тарелок, и даже вилка, погребенная под грудой еды, вместо того, чтобы лежать на столе. И Миша тысячу раз говорил ей об этом, и она тысячу раз отвечала, что он придирается, и вообще может проделывать все это сам. Энна совершенно другая. «Она одна из тех женщин, умеющих создавать уют. Да, с ней уютно, и вокруг тоже». Он потер уставшие глаза. «Она заслуживает лучшего. С какой стати мне мешать?». Мик понятия не имел, сколько времени прошло, полностью погрузившись в странные размышления. Но когда зашел обратно во двор, увидел Энну, спокойно сидящую под грушей. Она подтянула колени к груди, и что-то рисовала пальцем на земле. Из далека ему показалось что она плачет. Необъяснимым образом он ощущал свою вину перед ней, прокручивая в голове все сказанное и сделанное, он так и не понял, где ее исток. Подойдя он окликнул ее. Когда же Энна оторвалась от своего занятия, и подняла глаза, сердце Миши сжалось в комок. Он видел слезы, но, не те, что текут по щекам, когда плачет сердце, а те, что таятся глубоко внутри, прикрытые улыбкой, когда плачет душа.