Легкий тревожный озноб превращался в сильную дрожь. Внутри нее будто неукротимая поросль чертополоха разрасталось горькое чувство сомнения, которое она старалась заглушить смятенной, бестолковой болтовней с миссис Диджен.

Во всем виноват этот чертов дядька, мысленно твердила Энн. Это его присутствие рядом вызывает в ней тревогу и тоску. Только и всего.

— Кажется, нам пора откланяться и оставить новобрачных наедине.

Свои слова Патрик сопроводил отвратительной елейной улыбкой, которая вызывала у племянницы приступ тошноты.

— Ну, долго ты еще будешь здесь торчать, Элиза? — обратился он к жене, сидящей в другом конце стола. При этом все его напускное добродушие мигом испарилось. — Нам еще надо разобрать кучу вещей. От тебя никогда не дождешься никакого проку.

Худое, болезненное лицо женщины вспыхнуло, она поспешно и неловко встала, послушно выполняя мужнино распоряжение, и Энн испытала за нее неловкость и обиду. Она порывисто бросилась на помощь смущенной Элизе, участливо обратившись к ней:

— Может быть, тебе оставить все дела до завтра? Я утром буду дома, мне нужно в приют только к середине дня, так что смогу помочь тебе. Да и миссис Диджен с удовольствием присоединится.

— В приют? — грубо перебил ее дядюшка, удивленно вскидывая брови. — Бог мой, а я-то думал, что хоть муж запретит тебе туда шляться. Что тебе делать среди этих отбросов общества?

— Они — не отбросы! — возмущенно воскликнула Энни. — Не их вина, что такие, как вы, оставили людей без крова, что теперь им приходится зависеть от других, от чужого милосердия. Они не стремились к этому.

Она напряженно замолчала и, почувствовав, что Рейт берет ее за руку, была готова вырваться — сейчас и от него последуют укоры. Ее работа в приюте всегда была предметом споров, деликатно обходимых лишь дедушкой, который придерживался несколько старомодных, далеких от альтруизма взглядов. Вот и теперь Энн ожидала, что Рейт тоже поддержит Патрика, считавшего, что все благотворительные устремления — лишь выкидывание денег на ветер. Но Рейт вместо этого твердо сказал:

— Энни совершенно права, Пат. Эти люди заслуживают не только абстрактной жалости, но и практической поддержки, Но даже если бы я не разделял ее взглядов и веры в то, что она делает, вряд ли бы имел право вмешиваться. Моя жена — равноправный партнер в нашем союзе, и я уважаю ее право на собственное мнение. Вообще говоря, если между мужчиной и женщиной нет взаимного уважения и доверия, о какой любви может идти речь?

Энн смотрела на Рейта, пораженная. Никогда не ожидала она услышать от него подобное. Получается, что она совершенно не знала этого человека. Того самого Рейта, от которого всегда — и мысленно и наяву — отмахивалась, считая высокомерным, деспотичным, стремящимся лишь к самоутверждению и диктату.

Краем глаза она заметила полное тоски лицо Элизы, внимавшей ему в глубокой задумчивости.

Бедная женщина! Как тяжело быть замужем за таким человеком, как Патрик! И вдвойне тяжело, если когда-то она его любила.

Этот разговор не выходил у Энн из головы, и когда наконец они с Рейтом остались одни, она, слегка замявшись, спросила:

— Ты правда так думаешь? Ну что без уважения и доверия нет любви?

Его пристальный и недоуменный взгляд заставил ее пожалеть, что она затеяла этот разговор.

— Значит, это впервые пришло тебе в голову? — спросил он наконец. — Я имею в виду то, что у меня могут быть чувства и убеждения, а не только… — Он замолчал.

— А не только что? — настаивала Энн.

Но он лишь покачал головой и ответил спокойно:

— Да. Я действительно думаю, что уважение и доверие идут рука об руку с любовью — с настоящей любовью, а не просто преходящим вожделением, с которым ее часто путают. Любить кого-то означает любить его целиком, принимать целиком, хотеть, чтобы он был самим собой, а не пытаться переделать его в соответствии со своими представлениями. Это означает любить человека за то, что он такой как есть, а не вопреки этому.

Энн непроизвольно чуть передернула плечами от пробежавших по спине мурашек. Заметив это, Рейт озабоченно спросил:

— Что с тобой?

— Ничего, — солгала Энн, отводя взгляд. Ей не хотелось, чтобы он заметил по ее глазам, как сильно подействовали на нее эти слова.

Полюбят ли ее когда-нибудь такой любовью?

Ее потрясло, что из всех встреченных ею людей у одного лишь Рейта представления о настоящей любви совпадают с ее собственными. И это тот самый Рейт, который — как она всегда считала — был даже не в состоянии понять, не то чтобы разделять подобные взгляды.

— Ты устала, — услышала она его голос. — Иди-ка спать, пока Патрик не начал шнырять по дому. Ему, наверно, уже надоело изводить Элизу.

— Как ты думаешь, она его когда-нибудь любила? — тихо спросила Энн.

— Его? Нет, — решительно покачал головой Рейт. — Скорее всего, он убедил ее, что должен быть любим. К несчастью для нее. А ведь такая славная женщина.

— Но почему же она не уйдет от него, раз он к ней так относится?

— Вероятно, он настолько подавил ее самоуважение и волю, что она уже ничего не может. И потом, конечно, из-за детей.

— Он такой ужасный человек. Ему просто доставляет удовольствие помыкать ею.

— Да, — согласно кивнул Рейт и предостерегающе добавил: — Это пустяки по сравнению с тем, что он устроит нам, если обнаружит правду.

Энн вздрогнула.

— Не надо, прошу тебя, — взмолилась она, вновь охватываемая беспокойством.

— Пока все в порядке, — старался успокоить ее Рейт. — Если мы будем осторожны, он не догадается.

— Никогда бы не думала, что он пойдет на такое, — прошептала Энн. — Вселиться к нам, даже не спросив!

— Не думай об этом, трусишка. Не забывай, ты должна играть роль безумно влюбленной новобрачной.

Она ответила ему слабой улыбкой.

— Да, придется. В конце концов, если бы мы по-настоящему были влюблены, нам бы дела не было ни до Патрика, ни до кого другого.

— Совершенно никакого, — мягко подтвердил Рейт.

Что-то необъяснимое в том, как он смотрел на нее — Энн не могла понять, что именно, — и в интонациях его голоса заставило ее сердце как-то глухо забиться и чуть зардеться лицо.

— Ну, я пойду, — хрипло сказала она. — Я действительно устала.

— Я приду часа через полтора, — озабоченно отозвался Рейт. — Хочу кое-что доделать.

— Тогда спокойной ночи, — неловко пробормотала Энн, избегая смотреть на него.

Поднявшись на второй этаж, Энн уже прошла полкоридора, когда услышала, как Патрик окликает ее. Она замерла и, набрав побольше воздуха, оглянулась.

— Решила лечь пораньше? — ухмыльнулся дядюшка, подходя к ней.

Племянница сдержала готовые сорваться с губ слова, которых заслуживал невыносимый родственник, и вместо этого спокойно сказала:

— Элиза выглядела за обедом очень усталой. Наверно, ей нелегко достался такой поспешный переезд.

— А, вечно она устраивает много шума из ничего, — отмахнулся тот. — Элиза есть Элиза. А где же муженек? — бесцеремонно спросил он.

— У него еще дела внизу, — ответила Энн.

Под взглядом этого назойливого человечка она чувствовала одновременно неловкость и досаду.

— Надеюсь, этот джентльмен еще не охладел к тебе? — нахально продолжал Патрик. — Ты приглядывай за ним, детка. Мужчина с такой репутацией ненадежен.

— Рейт взял меня в жены, дядя! — отчаянно воскликнула Энн. — Все, что было у него прежде, осталось в прошлом.

Она была горда своим ответом, и, похоже, он смутил ее преследователя.

— А что ты делаешь на этом этаже? — в свою очередь требовательно спросила Энн.

— Я просто шел вниз, чтобы забрать кое-какие вещи, которые мы выгрузили в гараже. Хочу побыстрее внести все в дом. Это займет еще пару часов. Знаешь, девочка, тебе в самом деле стоило дважды подумать, прежде чем так поспешно выходить замуж. Ты, знаешь ли, сильно рискуешь.

Сердце ее тревожно забилось.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, пытаясь скрыть охватившую ее нервозность. И почему она позволяет этому типу загонять ее в угол, когда рядом нет Рейта, он бы ему показал!