Почти поравнявшись с нами, он дал предупредительный свисток и пополз мимо, стуча колесами. На платформе локомотива стоял человек с пропитым лицом, держа в руке красный флажок. Он скользнул по нам мутным взглядом.

 Поезд полз медленно, словно толстый обожравшийся червяк. Один за другим проплывали крытые товарные вагоны, следом за ними платформы, груженные щебнем. Казалось, конца ему никогда не будет. Показались пустые платформы, которые, видимо, просто перегоняли.

 И тут Одноглазый встал как вкопанный. Молча посмотрел на проходящий мимо состав, на эти платформы. Потом повернул ко мне свою голову. Я сразу заметил, что он сильно возбужден - таким я его еще не видел.

 - Слушай, давай на него з-за-запрыгнем, - сказал Одноглазый, даже немного заикаясь от волнения, чего я раньше за ним не замечал.

 - Это еще зачем? - спросил его я.

 Лицо Одноглазого нервно задергалось.

 - Ну, как ты не понимаешь, - в смысле уедем на нем... убежим отсюда.

 Так вот к чему он клонил. Признаться, я тогда уже вовсю думал о побеге, но, взвесив все за и против, отложил его до будущей весны. И тут вдруг Одноглазый…

 - Ну, я не знаю… - протянул я, - Одноглазый с его нервным энтузиазмом порядком спутал мне карты. Конечно, я мог послать его куда подальше, но - почему-то делать этого с Одноглазым мне не хотелось.

 - А чего тут знать, - Одноглазый перешел на шепот, что свидетельствовало о его сильном душевном волнении, - прыгнем на поезд, доедем до ближайшей крупной станции, там пересядем на электричку - и ищи нас как ветра в поле. Можем, на юг поехать, к морю, я читал... Ну, как тебе?

 Я промолчал. Я думал о надвигающейся зиме и холодах. Но Одноглазому ничего не сказал.

 - Ладно, прыгаем.

 - Ну так бы сразу, - Одноглазый сорвался с места и побежал в обратном направлении, по ходу поезда. Поравнявшись с одной из пустых платформ, он недолго примеривался, потом быстро запрыгнул на нее. Я запрыгнул следом.

 Почти сразу же поезд принялся набирать скорость, мимо понеслись серые развалины пакгаузов, чертополох, разбитые вагоны, затянутые зеленой тиной болотца.

 Мы сели у борта платформы. Поезд выехал за территорию города и мимо замелькал раздетый листопадом осенний лес. В голове было пусто. Я не знал, зачем сорвался с Одноглазым. Наверное, это было глупо. Наверняка было глупо. Но на его губах играла такая беззаботная улыбка, что я решил отбросить все мысли и просто ждать того, что произойдет дальше. Почему-то теперь я был уверен, что что-нибудь обязательно произойдет.

 Стук колес убаюкивал, меня начало клонить в сон. Ладно, будь что будет - решил я - хуже, чем есть, уже вряд ли может быть. И я провалился в сон.

 Меня разбудил крик:

 - Эй, бля, что вы там делаете?

 Я моментально вскочил на ноги - привычка, приобретенная в детдоме: мгновенно мобилизовываться при малейшей опасности. Рядом уже стоял Одноглазый, лицо его было напряжено, розовая пленка в пустой глазнице нервно пульсировала. Я повернулся туда, куда смотрел он.

 Через платформу от нас стоял тот самый железнодорожник с пропитым лицом, которого мы видели незадолго до того, как запрыгнуть на поезд. В руке его была монтировка или что-то вроде того. Он быстро двинулся к нам.

 Не сговариваясь, мы побежали в противоположную от него сторону. Поезд несся на полном ходу, в ушах засвистел ветер. Впереди было еще платформы четыре - не больше - а дальше поезд заканчивался. Я сразу понял, что наш побег обречен на провал. Мы будем схвачены, избиты и возвращены в детдом. Или нужно прыгать.

 В принципе я не имел ничего против возвращения. Я не собирался убегать, по крайней мере, пока не собирался, это была идея Одноглазого. К тому же вряд ли из этой затеи, в конечном счете, могло выйти что-то хорошее: мы просто не были достаточно подготовлены к настоящему побегу. И хотя я и бежал сейчас за своим уродливым приятелем, однако во мне шевелилось сомнение.

 Но опять все мои карты спутал Одноглазый. Он крикнул:

 - Прыгаем. - и в то же мгновение исчез за бортом платформы.

 Я слегка притормозил и обернулся. Железнодорожник оказался проворнее нас и был уже близок к тому, чтобы схватить меня, - всего в каких-то десяти шагах. До конца поезда оставалось две платформы - и одна из них была той, по которой я бежал. Ничего не оставалось - и я, задержав дыхание, рванул через борт вслед за Одноглазым. Меня оглушил грохот колес.

 Я приземлился на щебень железнодорожной насыпи, больно ударившись коленом и изодрав руки в кровь, и покатился вниз. Со всего разгона я вломился в густой кустарник, росший вдоль железной дороги. Позади громыхал поезд.

 Удар о землю оглушил меня и сбил дыхание, поэтому мне пришлось несколько минут лежать в кустах, согнувшись в три погибели, и хватать воздух ртом. Разодранные руки начинали саднить, колено отдавало тупой болью. Где-то сзади, удаляясь, прогудел локомотив.

 Наконец, отдышавшись, я встал. С рук капала кровь, я сорвал пучок сухой коричневатой травы и наспех вытер их. Нужно было найти Одноглазого. Я позвал его, но никто не ответил. Прихрамывая, я поковылял вдоль железнодорожной насыпи.

 Я нашел его метрах в ста от места своего приземления. Он лежал со свернутой шеей в кустах рядом с небольшим болотцем. Единственный его глаз невидяще смотрел в небо. Он был мертв - и от того казался похожим на маленькую тряпичную куклу, которую за ненадобностью кто-то выкинул из окна проходившего мимо пассажирского поезда.

 Я сел рядом с ним. Одноглазый оказался хитрее, чем я думал. Он убежал. Не просто сбежал из детдома, но покинул эту мрачную жестокую реальность, не сулящую ничего хорошего таким, как я и Одноглазый. Я посмотрел на его лицо. Мне показалось или он улыбался?

 Я столкнул труп урода в болотце, зеленая пленка на его поверхности порвалась, и вода приняла тело Одноглазого с сочным хлюпом. Прощай, Одноглазый, хитрец ты этакий.

 В детдоме недолго искали Одноглазого. Пару раз вызывали меня к директору - я типа был единственный, кто с ним общался. Я лишь пожимал плечами: не знаю, мол, пропал куда-то и все, причем здесь я? Я им ничего не сказал. Думаю, Одноглазый этого и хотел.

 На самом деле я сразу раскусил его. Я знал, где он сейчас. Я вспомнил ту историю, что он мне рассказал незадолго до смерти. Он и был тем самым Мальчиком. Как и все остальные отверженные дети. Как все те, кто гуляет вдали от дома.

 Спи спокойно, Одноглазый, - подумал тогда я. Или ты теперь Великан по имени Циклоп?

 Утро вползает в дом тусклым светом и шумом дождя. Я каждой клеткой своего тела чувствую сырость. Она повисла в воздухе, залегла в старых стенах и полах, в гниющей по углам опавшей листве. Я понимаю: осень заканчивается.

 Я встаю и первым делом иду посмотреть на свои Инструменты. Мы молча приветствуем друг друга и улыбаемся своим мыслям, мы знаем: вместе мы еще повеселимся. Ржавые мясницкие крючья слегка покачиваются на сквозняке и позвякивают.

 Я спускаюсь вниз с Карателем в одной и Большим Ножом в другой руке. Провожу стремительную атаку и убиваю трех крыс по очереди – неплохой улов! Значит, мне сегодня везет, а это хороший знак, учитывая мои планы.

 Отсекаю им головы и насаживаю на колья во дворе. Потом набираю воды из колодца и умываюсь. На улице мелко капает навязчивый осенний дождь. Со стороны химического завода слышится тихий монотонный гул.

 Вы все еще помните, что я сегодня собирался поохотиться? Тогда знайте: я просто сгораю от нетерпения. Но одно дело – убить животное с Живодерни, другое – выследить бродячую стаю и отловить собак. Это гораздо серьезней. Здесь без подготовки не обойтись. И в первую очередь нужно принести Жертву. Иначе Охоты не будет.

 Поэтому, доев остатки вчерашнего варева, я вооружаюсь Инструментами и иду на Живодерню.

 Дождь не унимается; в саду сыро, трава примялась, под ногами слизистым месивом лежат гниющие листья. Я несколько раз скольжу в грязи. Серые доски сарая потемнели от влаги, с крыши, покрытой мхом, стекает вода.