Следующие несколько часов Джонс ко мне почти не обращался. На пересадку до Парижа мы успели без приключений… второй раз я ехал через этот город, не имея возможности хоть краем глаза взглянуть на Эйфелеву башню. Но так ли это важно? Нас ждал Лондон, и мне уже было не по себе. Над нами словно нависла тень, но чья именно — Холмса, Деверо или даже Мориарти, — лучше было не гадать.

Итак, впереди — Лондон.

Есть такое поверье: добропорядочные американцы после смерти переносятся в Париж. Ну, а тех, кто изрядно нагрешил, ждёт судьба вроде моей — так я думал, волоча свой дорожный чемодан с вокзала Чаринг-Кросс, а вокруг галдели извозчики, кружили попрошайки, текло людское море. Здесь мы с инспектором Джонсом расстались: он поехал домой в Камберуэлл, а мне предстояло найти гостиницу, которая вписалась бы в бюджет агентства Пинкертона для оперативника средней руки. С удивлением я узнал, что у Джонса есть жена и ребёнок. Я-то решил, что он холост и даже одинок. Но в Париже он рассказал о своём семействе, и когда мы спускались по трапу парохода в Дувре, он сжимал в руке индийский резиновый мячик и куклу французского полицейского, по фамилии Флажолет, купленную возле вокзала Гар дю Норд. Это открытие меня обеспокоило, но я молчал об этом до конца поездки.

— Простите меня, инспектор, — заговорил я, когда мы уже собрались расходиться. — Мне не очень приятно это говорить, но, может быть, вам стоит пересмотреть ваше решение?

— Какое именно?

— Об участии в этом деле — поимке Кларенса Деверо. Возможно, я не совсем внятно выразил мысль о том, насколько он безжалостен и неразборчив в средствах. Так вот, поверьте, это не тот человек, которого я хотел бы видеть в стане своих врагов. За ним тянется кровавый след по всему Нью-Йорку, и если сейчас он в Лондоне, то и здесь от своих привычек не откажется. Посмотрите, что произошло с несчастным Джонатаном Пилгримом! Мой долг — его изловить, но у меня нет семьи, а у вас есть, и мне неловко подвергать вас такой опасности.

— Я ведь попал сюда не благодаря вам. Я просто веду дело по поручению начальства в Скотленд-Ярде.

— Деверо не проявит уважения ни к Скотленд-Ярду, ни к вам лично. Ваше звание и должность вас не защитят.

— Это не имеет значения. — Он остановился и взглянул на унылое лондонское небо — город встретил нас облаками и мелким дождём. — Если этот человек приехал в Лондон и намерен, как вы полагаете, продолжать свои преступления здесь, его надо обуздать, а это и есть моя задача.

— Есть много других детективов.

— Но в Мейринген послали меня. — Он улыбнулся. — Я разделяю ваши опасения, Чейз, они делают вам честь. Да, я человек семейный. И, конечно, благополучие моих близких для меня превыше всего, но выбора у меня нет. Хорошо оно или плохо, но нам с вами суждено работать вместе — так тому и быть. Между нами говоря, позволю себе добавить — возможно, это вас утешит, — что почести за поимку этого злодея я не хочу отдавать ни Лестрейду, ни Грегсону, да никому из моих товарищей и коллег. А вот и кэб! Всё, я поехал!

Так и вижу, как он торопливо уходит, в руке мячик, а вокруг запястья на шнурке болтается кукла-полицейский в синей форме. У меня тогда возник вопрос, который не оставляет меня и сейчас: как доктор Ватсон в своих записках мог выставить его таким дураком? Я не раз перечитывал «Знак четырёх» и могу сказать: Этелни Джонс из того рассказа очень мало похож на человека, которого я знал лично, и которому — таково моё мнение — в Скотленд-Ярде не было равных.

Неподалёку от вокзала на Нортумберленд-авеню располагалось несколько гостиниц, но сами их названия — «Гранд», «Виктория», «Метрополь» — давали понять, что мой бюджет на них не рассчитан, и в конце концов я нашёл местечко на набережной, рядом с мостом… настолько рядом, что всё вокруг громыхало каждый раз, когда мимо проходил поезд. Гостиница «Гексам» почернела от копоти и изрядно обветшала. Ковры протёрлись до дыр, люстры перекосило. Но простыни были чистыми, ночлег стоил всего два шиллинга, и, стерев сажу с подоконника, я был вознаграждён видом на реку, по которой медленно ползла гружённая углём баржа. Я поужинал в гостиничном ресторане, почитал в номере до полуночи, после чего меня накрыл тревожный сон.

С инспектором Джонсом мы договорились встретиться назавтра в полдень, на Риджент-стрит, возле кафе «Рояль» — ровно за час до назначенного времени. Мы подробно обсудили детали — всё-таки в обществе друг друга мы провели в поезде тридцать часов — и разработали план, который, как нам казалось, учитывал все возможные варианты. У меня — красный тюльпан, я играю роль Мориарти, а Джонс сидит за столом, достаточно близко для того, чтобы слышать возникшую беседу. Мы сошлись во мнении о том, что едва ли Кларенс Деверо появится лично. Во-первых, зачем подвергать себя такой опасности? Во-вторых, его агорафобия — на прогулку по Риджент-стрит, даже в закрытом экипаже, он не отважится. Он наверняка пришлёт вместо себя сообщника, а тот будет ждать, что Мориарти придёт один.

А дальше? События могут развиваться по трём направлениям.

Самое удобное: меня кто-то встречает и сопровождает до дома или гостиницы, где остановился Деверо. В таком случае Джонс тихонько идёт за мной — прикрыть меня и, само собой, узнать адрес места, куда меня приведут. Вероятность номер два: сообщник Деверо знает, как выглядит Мориарти. Он мгновенно поймёт, что я — подставное лицо, и просто уйдёт. При таком развитии событий Джонс незаметно выскользнет из ресторана и пойдёт за ним следом вплоть до места назначения — по крайней мере, мы получим представление о том, где скрывается Деверо. Третий вариант — не придёт вообще никто. И всё же о чудесном спасении Мориарти у Рейхенбахского водопада написали все лондонские газеты, и у нас были основания полагать, что Деверо числит Мориарти среди живых.

В лавке цветочника у вокзала я купил красный тюльпан, прикрепил его к петлице и направился к кафе «Рояль», в самом центре города. Чикаго гордится своей Стейт-стрит, нью-йоркский Бродвей ослепляет роскошью, но эти улицы, позволю себе заметить, не могут соперничать с Риджент-стрит в элегантности и изыске, с её прозрачным воздухом и впечатляющими классическими фасадами домов. В обоих направлениях проносились экипажи, они лихо вписывались в поворот и утекали из поля зрения бесконечным потоком. Тротуары кишмя кишели зеваками и беспризорниками, английскими джентльменами и иностранцами, но, в первую очередь, дамами, безукоризненно одетыми, в сопровождении слуг, сгибавшихся под тяжестью покупок. Что же они покупали? Я изучил витрины: парфюмерия, перчатки, ювелирные изделия, ванильный шоколад, настенные часы с позолотой. Казалось, здесь нет ничего, что стоит недорого, и почти ничего, что приносит какую-то пользу.

Джонс уже ждал меня, он был в костюме и, по обыкновению, опирался на свою палку.

— Гостиницу нашли? — спросил он. Я сказал, как она называется, дал адрес. — Добрались туда легко?

— Мне дали чёткие инструкции, а от вокзала это близко.

— Прекрасно.

Джонс бросил подозрительный взгляд в сторону кафе «Рояль».

— Отличное место для рандеву, — пробормотал он. — Но как он вас тут найдёт, не представляю. А идти за ним по следу, да так, чтобы остаться незамеченным, — задача, мягко говоря, не из лёгких.

Он был прав. Даже вход с Риджент-стрит — три двери за тремя колоннами — подразумевал, что есть несколько способов попасть внутрь и выйти наружу, и когда мы вошли, было неясно, где, собственно, должна произойти встреча: здание представляло собой мешанину из коридоров и лестниц, баров, ресторанов, комнат для переговоров — некоторые из них укрывались за зеркальными ширмами, доступ к другим был частично скрыт выставленными напоказ цветами. Не было нам на руку и то, что обедать сюда собиралась, наверное, половина Лондона. Я никогда не видел подобного сборища благополучных и состоятельных. Кларенс Деверо со своими подельниками, возможно, уже был здесь и замышлял очередное убийство или налёт на Банк Англии — но попробуй найди их в этом вертепе! Шум стоял неимоверный, так что хотя бы услышать кого-то было совсем непросто.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: