В 1870 г. разразилась давно назревавшая война между Францией и Пруссией за господство в Европе. Пруссия предвидела ее и к ней готовилась, Франция же погрязла в финансовой коррупции. Разгром был драматически молниеносным. Немецкое наступление началось в августе, а уже через месяц большая французская армия под командованием самого императора капитулировала в Седане, в октябре сдалась вторая. В январе 1871 г. после осады и бомбардировки Париж был взят. По Франкфуртскому миру Германия получила Эльзас и Лотарингию. Она стала единой империей (без Австрии), и прусский король уже в качестве германского императора присоединился к созвездию цезарей Европы.

В течение следующих сорока трех лет Германия оставалась сильнейшей державой на континенте. В 1877—1878 гг. вспыхнула Русско-турецкая война, но затем, не считая конфликтов на Балканах, в Европе тридцать лет сохранялся неустойчивый мир.

Конец XVIII века был периодом распадающихся империй и разочарованных экспансионистов. Длительность и тяготы поездки из Британии или Испании в их американские владения препятствовали свободному перемещению людей, и потому в колониях стали возникать обособленные сообщества со своими понятиями, интересами и даже диалектами. Развиваясь и возрастая, они все сильнее натягивали слабую и ненадежную цепь судоходства, связывающую их с метрополиями. Конечно, отдельные торговые пункты в заброшенной глуши, подобно французским поселениям в Канаде, или фактории в больших городах, как у англичан в Индии, цеплялись за метрополию, которая не только помогала им, но и была единственным источником существования. Многим мыслителям начала XIX века казалось, что предел покорения заморских земель достигнут. К 1820 г. схематические границы великих европейских «империй» на чужих континентах, смело нанесенные на карты в середине XVIII столетия, сжались до мизерных размеров. Одна только Россия по-прежнему расползалась в глубь Азии.

В 1815 г. в Британскую империю входили: едва населенная речная и озерная территория в Канаде среди огромного необитаемого материка, где единственные поселения принадлежали мехоторговцам Гудзоновской компании; около трети полуострова Индостан, управлявшегося Ост-Индской компанией; прибрежные районы мыса Доброй Надежды, обитаемые неграми и воинственными голландскими поселенцами; несколько торговых факторий на западном берегу Африки; Гибралтарская скала; острова Мальта и Ямайка, незначительные рабовладельческие территории в Вест-Индии и Британская Гвиана; два отстойника для преступников: Ботани-Бэй в Австралии и Тасмания. Испания сохраняла Кубу и несколько поселений на Филиппинских островах. За Португалией удерживались остатки ее прежних владений в Африке. Голландия имела несколько островов и владений в Ост-Индии и Голландской Гвиане; датчане — остров в Вест-Индии; там же Франции принадлежали один-два острова и Французская Гвиана. Европейским странам все это казалось вполне достаточным. Только у Ост-Индской компании сохранился еще дух экспансии.

Пока в Европе бушевали наполеоновские войны, эта компания через посредство своих генерал-губернаторов играла в Индии почти такую же роль, которая прежде принадлежала вторгавшимся с севера тюркским завоевателям. Так продолжалось и после Венского конгресса: выкачивание доходов, ведение войн, отправка послов к азиатским правителям — почти государственная деятельность с отчетливой тенденцией перемещать нажитые богатства на Запад.

Здесь нет возможности подробно рассказать о том, как британская компания достигла главенствующего положения, становясь союзником то одного, то другого государства, в результате чего сумела их все завоевать. Ее власть распространялась на Ассам, Синд и Агру[61]. Карта Индии начала принимать очертания, знакомые теперь каждому школьнику: «лоскутное одеяло» из туземных владений, входящих в большие провинции, которыми управляла Британия…

В 1859 г. после грозного бунта индийских войск империя Ост-Индской компании была аннексирована британской короной. Согласно «Акту об улучшении правления в Индии», генерал-губернатор стал вице-королем, представителем монарха, а государственный секретарь по делам Индии — ответственным перед Парламентом. В 1877 г. в завершение этих преобразований королева Виктория по инициативе лорда Биконсфильда была провозглашена императрицей Индии.

Столь необычными узами Индия и Британия связаны по сей день[62]. Индия — это автократия без самодержца, ее правление соединяет в себе недостатки абсолютизма и безответственность демократической бюрократии. У индийца нет реального монарха, к которому он мог бы обратить свои жалобы; его император — всего лишь позолоченный символ. Чем больше парламент занят собственно английскими делами, тем меньше внимания он уделяет Индии и тем сильнее она зависит от кучки высших чиновников.

Не считая Индии, расширения других европейских империй не происходило вплоть до распространения железных дорог и пароходов. Некоторые влиятельные политики в Англии даже считали заморские владения источником слабости. Австралия медленно развивалась до 1842 г., когда были открыты ценные залежи меди, а в 1851 г. — золота, что сразу повысило значение этого континента. Усовершенствование перевозок сделало австралийскую шерсть конкурентным товаром на европейском рынке. Канада тоже не заявляла о себе ничем особенным до 1849 г., кроме, пожалуй, конфликтов между франко- и англоязычными жителями, что выливалось порой в серьезные беспорядки. Только в 1867 г., благодаря новой конституции, создавшей Федеральный доминион Канада, эту внутреннюю напряженность удалось погасить. Железные дороги изменили ее лицо; как и в Соединенных Штатах, они способствовали экспансии на запад, экспорту зерна и других товаров в Европу. Несмотря на быстрый рост, Канада по языку, национальному характеру и общим интересам осталась единой. Железные дороги, телеграфы и пароходы повсюду меняли условия колониального развития.

До образования в 1839 г. Новозеландской земельной компании английские поселенцы почти не появлялись на этом острове, но уже в следующем, 1840 г. Новая Зеландия была присоединена к Британской империи.

Как мы уже говорили, Канада первой из британских владений широко воспользовалась экономическими возможностями, возникшими благодаря новым достижениям в области транспорта. Почувствовали близость европейского рынка и торговцы скотом, и продавцы кофе в южно-американских республиках, особенно в Аргентине. Прежде европейцы стремились в незаселенные и варварские земли за золотом, пряностями, слоновой костью и рабами. В последнюю четверть XIX века рост европейского населения вынуждал правительства отыскивать источники продовольствия за пределами континента; развитие техники требовало нового сырья — всевозможных жиров и масел, каучука и т. п. Великобритания, Голландия и Португалия получали огромные коммерческие выгоды благодаря вывозимым из тропических владений продуктам. После 1871 г. Германия, а затем Франция и Италия заинтересовались еще незанятыми областями, богатыми сырьевыми запасами.

Во всем мире, за исключением американского континента, на который путь политическим авантюрам преградила доктрина Монро, началась новая схватка.

Ближе всего к Европе находилась Африка — в середине XIX века таинственный континент, известный лишь по Египту и побережью Средиземного моря. У нас нет возможности рассказать здесь удивительную историю исследователей и первопроходцев, которые приоткрыли скрывавшую Африку завесу и о последовавших за ними политических агентах, администраторах, торговцах, переселенцах и ученых. Миру открылись невиданные народы, такие как пигмеи; диковинные животные; удивительные цветы, плоды и насекомые; ужасные болезни; поражающие воображение леса и горы; громадные озера; гигантские реки и водопады. Это был еще один Новый Свет. В Зимбабве обнаружили остатки древней цивилизации, возможно, переселившегося на юг и впоследствии исчезнувшего народа. Пришедшие в этот Новый Свет европейцы обнаружили там арабов-работорговцев, вооруженных огнестрельным оружием, и хаос среди негритянских племен.