Он был этим немало обрадован, а вообще-то ездить за границу не любил. Отчеты о командировках писал короткие, в нескольких фразах умещая весь "научный багаж":

"Академик И. П. Павлов был в командировке с 24 августа по 15 сентября. Прямо направился в Берн на Международный неврологический конгресс и сделал на нем доклад об экспериментальных неврозах, а кроме того, вел беседы со многими членами по вопросу физиологии и патологии нервной системы. Вторую половину командировки провел в Берлине, в книжном магазине, расположившись в отдельной комнате и пробегая новейшие книги по физиологии, невропатологии и психологии…"

В самый разгар поездки вдруг делался молчаливым, задумчивым:

— Сколько дней нам еще здесь жить? — спрашивал сына, который обычно сопровождал его: свободно владея европейскими языками, тот был переводчиком и секретарем при отце. — Когда отходит пароход?

Садясь за стол, вздыхал:

— Сначала подают дыню с солью, а потом какую-то травку. Не по мне все это! Лучше один хлеб буду есть…

А оказавшись на Родине, радостно говорил:

— Наконец-то борща и каши поем…

Заграничные порядки ему не нравились.

Первое посещение Америки чуть не отбило у Ивана Петровича охоту приезжать сюда еще раз. Проведя несколько дней в Нью-Йорке, И. П. Павлов в сопровождении сына отправился в Нью-Хевен и Бостон. На Большом центральном вокзале они вошли в пустой вагон поезда. Следом за ними — трое подозрительных мужчин. Один стал у двери, двое других, пока сын Ивана Петровича укладывал чемоданы, схватили 74-летнего Павлова, обыскали его, выхватили бумажник и скрылись, унеся с собой все имевшиеся деньги.

Пришлось вернуться. Профессор И. П. Павлов был чрезвычайно раздосадован и чувствовал себя оскорбленным. На вопрос о его нарушенных планах он сердито ответил, что собирался побывать в Бостоне и в Биологической лаборатории Вудса Хола. После чего намеревался вернуться в Россию, где он будет в безопасности!

Разумеется, намеченную программу Ивану Петровичу предоставили возможность выполнить, но осадок остался.

На XIV Международном конгрессе в Риме тоже не все прошло гладко.

Почему это конгресс физиологов должен открывать сам дуче — фашист Муссолини? К тому же, когда Иван Петрович с сыном вышли после заседания на улицу, все оказалось оцеплено: ждали приезда дуче. В сопровождении одного из охранников они вынуждены были пробираться к отелю какими-то проходными дворами.

Затем участников конгресса пригласили на прием к римскому папе, и при этом — виданное ли дело! — на пропуске было написано, как должны быть одеты мужчины, а для женщин даже приложен рисунок платья. Иван Петрович, само собой, идти отказался и не видел, как верующие католики подходили к папе для благословения и целовали его туфлю, а то был бы повод высмеять такой обычай.

Здесь же, в Риме, было решено следующий, XV конгресс провести в Ленинграде под председательством И. П. Павлова. Теперь "все флаги в гости будут к нам", в Россию. Иван Петрович уезжал домой довольный — еще одно дело "во славу русского народа" удалось ему совершить.

XV Международный физиологический конгресс в Ленинграде стал апофеозом научной деятельности академика И. П. Павлова. Ему исполнилось 86 лет!

Это был 1935 год. Страна, оправившись от гражданской войны и разрухи, уверенно набирала темп. Павловские Колтуши процветали.

С помощью открытого им феномена Иван Петрович Павлов подробно исследовал высшую нервную деятельность. Почти вся современная наука о мозге уходит корнями в павловские рефлексы.

Иван Петрович стремился использовать условные рефлексы не только как способ изучения мозга. Он старался всесторонне исследовать и происхождение самих рефлексов, их последовательное развитие у разных животных: от низших до человекообразных обезьян. С этой целью в Мурманске была создана специальная лаборатория сравнительной физиологии, которую возглавил по рекомендации И. П. Павлова его ученик — Евгений Михайлович Крепс.

Тогда же в Колтушах появляются знаменитые Роза и Рафаэль — человекообразные обезьяны, с которыми работал сам Иван Петрович. На собаках основная механика рефлексов была изучена, надо было установить, как они проявляются в высшей нервной деятельности человека, в нормальной и измененной болезнью психике.

Обезьяны были переходным звеном. Значение павловского учения для понимания психической деятельности человека в то время уже осознали и ученые, и врачи, и педагоги. В 1931 году были открыты две специальные клиники. Одна, расположенная на 15-й линии Васильевского острова, была неврологической. Другая, разместившаяся неподалеку, на 5-й линии, предназначалась для наблюдений за больными с расстроенной психикой.

Академик И. П. Павлов проводил здесь свои наблюдения: "Мой умысел был найти в расстройствах высшей мозговой деятельности данные для анализа этой деятельности. Я и при этом, как и в лабораторном изучении физиологии больших полушарий, старался стоять на чисто физиологической точке зрения, постоянно переводя психические явления на физиологические основы".

Может быть, этот переход от исследования высшей нервной деятельности животных к изучению психологии человека, который только-только наметился в конце научной работы академика И. П. Павлова, был бы чреват такими же кардинальными открытиями, какими стали в свое время условные рефлексы.

"Прожито как будто немало, — говорил он, — я очень-очень хочу жить еще долго… хоть до ста лет… И даже дольше! Почему так хочется мне жить очень долго? Прежде всего для моего дорогого сокровища — моей науки. Мне хочется непременно самому закончить работы по условным рефлексам, укрепить тот мост от физиологии к клинике, к психологии, который уже можно считать начерно переброшенным…"

Но не хватило отпущенного ему судьбой времени.

Доделывать начатое пришлось ученикам Ивана Петровича. Однако "последняя тайна жизни": загадка сознания, мышления — столь сложна, что и жизней его учеников оказалось мало, чтобы разгадать ее до конца. Конечно, сейчас мы продвинулись намного дальше, чем в павловские времена, в представлении о том, как работает мозг. Его мысль о машинности мозга оказалась очень верной. Правда, речь идет теперь не о кибернетической машине, как думали совсем недавно.

Кибернетический бум утих, принеся с собой живительную идею о том, что работа мозга — это вычисление управляющих команд, подобное тому, что делает бог современной техники — компьютер. Но живой, думающий мозг — это больше, чем быстродействующая вычислительная машина. А вот что именно стоит за нашей способностью думать, как конкретно зарождаются мысли, еще неизвестно.

Исследователи мозга знают многое о том, как протекают мыслительные процессы, какие явления в нервной системе им соответствуют и обеспечивают саму возможность их возникновения. Даже расшифрованы азы этого психологического кода. И все-таки пока лишь азы. Проблема рождения мысли так и не решена.

"Главная тайна жизни" ждет своих первооткрывателей. На ее разгадку нацелены силы самых крупных специалистов во всем мире, над ней бьются многие институты как у нас в стране, так и за рубежом.

Станция же в Колтушах была создана в первую очередь для генетических исследований. Надо было изучить врожденные свойства нервной системы и как они проявляются в высшей, психической деятельности. Ведь в павловских лабораториях давно заметили, что условные рефлексы вырабатываются у разных собак по-разному. И разницу в поведении собак, в их "врожденных способностях" Иван Петрович связывал с тем, к какому нервно-психическому типу относится животное. Эта версия требовала проверки. Для того и была построена Лаборатория экспериментальной генетики.

Какое большое значение И. П. Павлов придавал этим исследованиям, можно понять хотя бы по тому, что перед зданием лаборатории, кроме скульптур основоположников рефлексов — Рене Декарта и И. М. Сеченова, был сооружен памятник Грегору Менделю — основателю генетики.