Она нервно обошла комнату, дотрагиваясь до вещей.

— К-как дела на твоей ферме? — спросила она. — Насколько я понимаю, ущерб был небольшой — думаю, потому, что у тебя все так хорошо организовано. Но погода была почти штормовая, не так ли?

— Я к ней привык, — ответил он. — Все мы здесь к ней привыкли.

— Д-да, наверное. — Она остановилась у книжного шкафа и начала перебирать книги. — Когда ты изолирован от мира подобным образом, делать почти нечего, да? Если только читать, — добавила она.

— Я нашел себе другое занятие, — тихо сказал он, не сводя с нее глаз.

Она повернулась и снова встретила взгляд его глаз — странных, ярких, бирюзовых.

— И — что же ты делал? — спросила она, затаив дыхание.

— Я думал о тебе, — ответил он. Ответ был таким простым, а выражение его глаз таким твердым, серьезным и полным решимости, что она густо покраснела, и в то же время ее сердце бешено забилось, словно ей поведали некий восхитительный секрет, единственный важный секрет жизни, который она хотела бы узнать.

Он подошел к ней, взял за подбородок, приподнял лицо и глубоко заглянул в широко открытые, прозрачно-голубые глаза.

— Не уверен, что хоть на минуту переставал о тебе думать, — торопливо признался он; она не отрываясь смотрела ему в глаза, а он улыбнулся и положил ей руки на плечи. — Какого ты роста? — внезапно спросил он.

— Пять футов два дюйма.

Его улыбка была ласковой, как первые лучи утреннего солнца.

— Сомневаюсь, достаешь ли ты до моего сердца, — пробормотал он. — Может, проверим?

В этот момент она отпрянула от него, и он нахмурился.

— Мне жаль, если я чем-то обидел тебя, — серьезно сказал он, — я вовсе этого не хотел. И я не собирался позволять себе ничего такого. — Он сделал паузу. — Я приехал пригласить тебя провести со мной весь день, если хочешь. Ты согласна, Джульетта?

Девушка едва верила своим ушам. Она изумленно взглянула на него через плечо:

— А что мы будем делать, если уедем на целый день?

Он пожал плечами:

— Есть масса вариантов, но я уже все продумал. Не могла бы ты просто довериться мне в течение одного дня и не задавать ни единого вопроса?

Во второй раз она почувствовала, что у нее перехватило дыхание, и едва могла поверить в свою удачу.

Целый день в его обществе… только они вдвоем, чтобы лучше узнать друг друга! Волнение переполняло ее, прозрачные глаза расширились от радости. Кларисса уже не имела значения в данный момент. Хотя она и не перестала думать о Клариссе, эти мысли уже были не важны.

Спросить его, правда ли он собирается жениться на сестре губернатора когда-нибудь в отдаленном будущем? У нее не было ни малейшего намерения делать это, так же как и отклонить его приглашение, обещавшее целый день с ним вдвоем, что бы ни произошло в дальнейшем.

В тот момент ей не приходило в голову удивляться, почему она была так невыразимо счастлива при мысли, что проведет с ним несколько часов. Ей казалось совершенно естественным, что он пригласил ее, а она была в восторге.

Тем не менее, она сделала вид, что колеблется.

— Я должна спросить у дяди, не возражает ли он, если я его оставлю, — сдержанно произнесла она. — Последние несколько дней у него сильно болит колено, и сегодня он дал ноге отдых, оставшись в постели.

Мгновенно выражение лица Грейнджера стало озабоченным. Он слегка нахмурился.

— Распухшее колено? Доктор Паттерсон уже осмотрел твоего дядю?

— Нет, потому что, во-первых, погода была слишком плохая, чтобы посылать за ним. А во-вторых, по-моему, дядя Боб считает, что это легкое растяжение, может быть, слабая подагра.

— У него что-нибудь болит?

— Нет, не думаю. Вообще-то он настроен оптимистично, но, пожалуй, денек в кровати пойдет ему на пользу.

Грейнджер проскользнул мимо нее в спальню, которую, он знал, занимал Роберт Марни, закрыл за собой дверь и, пробыв в комнате не меньше десяти минут, появился снова. Брови его все еще были чуть нахмурены, но в остальном его лицо ничего не выражало. Он кивнул Джульетте.

— Твой дядя хочет, чтобы ты отдохнула, и надеется, что ты хорошо проведешь время. Можешь заглянуть и сказать ему до свидания, прежде чем уехать, но в общем, он в порядке.

Джульетта задумчиво взглянула на него. Она не очень-то доверяла этому бесстрастному выражению лица Майка Грейнджера, и к тому же она вот уже несколько дней волновалась за своего дядю.

— Конечно, я обязательно пойду повидаю его перед тем, как мы уедем, — наконец сказала она и повернулась к двери: — Ты не возражаешь, если я пойду переоденусь? Это займет всего несколько минут.

— Сколько угодно, — ответил Грейнджер, опускаясь в кресло и беря в руки газету недельной давности. Он снова улыбнулся ей, и эта улыбка заставила ее сердце забиться сильнее. — У меня впереди вся жизнь… чтобы дождаться тебя!

Покраснев, к своей досаде, она бросилась переодеваться в свою спальню, перебрала все содержимое гардероба, пытаясь в спешке подобрать то, что подойдет ей больше всего, и наконец, выбрала бирюзовое платье из немнущегося льна и обычные белые аксессуары. Выходя из спальни, она прихватила кардиган. На улице стало гораздо прохладнее, и она подумала, что он может ей понадобиться. Она проскользнула в дядину комнату попрощаться и слегка встревожилась, потому что он, казалось, полностью погрузился в размышления.

— Все в порядке, дядя Боб? — Она склонилась над ним и, несмотря на его протесты — он настаивал, что ему и так очень удобно, — взбила подушки за его спиной. — Ты уверен, что будет не лучше, если я останусь дома? — Она была готова пожертвовать собственным удовольствием, если он будет просить об этом или хоть чем-нибудь даст понять, что будет очень скучать по ней, если она уедет на весь день с Грейнджером.

Но Боб Марни, отлично знавший свою племянницу, подчеркнуто покачал головой. Он попросил ее передать ему любимую трубку и книгу, начал набивать трубку табаком, пока она стояла и смотрела на него, а потом вынул трубку изо рта и строго сказал ей:

— Если ты немедленно не исчезнешь, я поднимусь с кровати и сам выведу тебя из дома! Что ж, — улыбнулся он, — желаю тебе хорошо провести день, и не особенно торопись возвращаться. С Майком ты будешь в безопасности, что бы он для тебя ни приготовил, и я рад, что могу сбыть ему тебя с рук. Ну, милая моя… отправляйся!

Он махнул рукой в направлении двери. Джульетта, готовая присоединиться к Грейнджеру, обнаружила, что он уже вернулся в свою машину. Он терпеливо сидел за рулем. Однако, как только появилась Джульетта, он легко вскочил со своего сиденья и распахнул перед ней дверцу машины. Это была длинная чистая белая машина, очень удобная, и, садясь в кресло рядом с водителем, Джульетта ничуть не удивилась, что Кларисса Грэхем, любившая роскошь, но, по всей вероятности, ограниченная в средствах, решила, во что бы то ни стало выйти замуж за Грейнджера.

Даже если она не любила его, — а она намекнула, что они оба не были безумно влюблены друг в друга! — его положение обеспечило бы ей поездки в таких вот машинах. И если ей не суждено было исполнить роль жены губернатора, она могла удовлетворить свои амбиции, став женой самого богатого мужчины на Манитоле.

Но Джульетта не понимала, как вдова могла думать о деньгах и положении в обществе, когда — и если — у нее была возможность просто выйти замуж за Майка. Бросая на него быстрые косые взгляды, пока он заводил машину, она заметила, какие у него смуглые, тонкие, красивые и, очевидно, сильные руки, и почувствовала, как на шее вдруг неистово забился пульс, из-за чего у нее слегка перехватило дыхание.

— Ну что?

Майк тоже повернулся и взглянул на нее. Ей показалось, что его мерцающие зелено-голубые глаза обласкали ее взглядом, а одна его рука на долю секунды покинула руль и опустилась на ее стройное красивое колено.

— Мне кажется, я заслужил приятный отдых, — заметил Майк, — и это — он!

Оглядываясь на прошедший день, Джульетта понимала, что он был неправдоподобно прекрасным. Все шло своим чередом, ничто не испортило его. Он был похож на кристально чистый воздух после дождя: надоедливая пыль смыта, цветы сверкают новой красотой — кроме тех несчастных, которые не пережили шторма, — а над головой простирается нежно-голубое небо.