Воздействие налогового законодательства принимает еще более косвенную форму, но оно ничуть не менее важно. Одним из главных элементов является здесь связывание налога на корпорацию с индивидуальным подоходным налогом в сочетании с послаблениями, которые получают доходы от прироста капитала (capitalgains) при расчете индивидуального подоходного налога. Предположим, что сверх налога на корпорации некая корпорация заработала миллион долларов. Если она выплатит весь миллион своим акционерам в виде дивидендов, акционеры должны включить их в свой налогооблагаемый доход. Предположим, что им придется выплатить в виде подоходного налога 50 % этого дополнительного дохода. Тогда они смогут истратить на потребление, отложить или пустить в дело только лишь оставшиеся 500 тысяч долларов. Если же корпорация не выплатит наличными этих дивидендов своим акционерам, у нее останется весь миллион для внутреннего реинвестирования. Такое реинвестирование должно будет поднять текущую стоимость ее акционерного капитала. Акционеры, которые отложи ли бы деньги в случае их раздачи, могут просто придержать акции и соответственно отложить уплату налога до тех пор, пока они не продадут эти акции. Как они, так и те, кто продал акции раньше, что бы истратить выручку на личное потребление, будут платить налог на доходы от прироста капитала, ставка которого ниже ставки по доходного налога.
Такая налоговая структура побуждает корпорации удерживать прибыли от распределения по акциям. Даже если выручка, которую можно получить в рамках самой корпорации, значительно меньше того, что акционер может заработать сам по себе, вложив деньги за пределами корпорации, все равно может оказаться выгод нее инвестировать средства в рамках корпорации в связи с экономией на налогах. Это ведет к разбазариванию капитала, к использованию его в менее производительных целях. В этом заключается одна из главных причин послевоенной тенденции к горизонталь ной диверсификации, поскольку фирмы искали отдушин для заработанных средств. В этом же и весьма важный источник могущества уже сложившихся корпораций по сравнению с новыми деловыми предприятиями. Уже стоящие на ногах корпорации могут быть менее производительны, чем новые предприятия, и тем не менее у их акционеров имеется стимул вкладывать деньги в них, а не требовать распределения дохода по акциям и вкладывать его в новые предприятия посредством рынка капитала.
Важный источник профсоюзной монополии — государственная поддержка. Одним из ее источников являются процедуры лицензиата, строительные кодексы и прочие вещи, уже обсуждавшиеся выше. Законодательство, дающее профсоюзам особый иммунитет, например изымающий их из сферы действия антимонопольных законов, ограничение ответственности профсоюза, право отвечать перед специальным судом по рассмотрению производственных конфликтов и т. п., является вторым ее источником. Пожалуй, точно такое же, а то и большее значение, чем эти два источника, имеет общественный климат и органы обеспечения порядка, которые в случае трудовых конфликтов применяют иные мерки, чем в случае аналогичных действий, совершенных при иных обстоятельствах. Если люди переворачивают автомобили или уничтожают чужое имущество из чистой злобы или сводя личные счеты, никто и пальцем не пошевелит, чтобы оградить их от предусмотренных законом последствий. Но если они совершают такие же действия в ходе трудового конфликта, вполне возможно, что им ничего за это не будет. Профсоюзы вряд ли могли бы предпринимать действия, сопряженные с реальным или потенциальным насилием или мерами принуждения без молчаливого согласия властей.
3. Частный сговор. Последним источником монополии является частный сговор. Как писал Адам Смит, «люди одного ремесла редко собираются вместе даже для развлечения и отдохновения, но разговор их кончается либо заговором против общества, либо изобретением нового способа поднять цены»{32}. Поэтому такие сговоры или частные картели складываются постоянно. Однако они, как правило, нестабильны и недолговечны, если им не удается заручиться государственной поддержкой. Мало того, поскольку более высокую цену можно установить лишь в том случае, когда участники соглашаются сократить выпуск продукции ниже того уровня, на котором им хотелось бы производить при назначенной цене, у каждого из них появляется побудительный мотив сбить цену, чтобы увеличить выпуск продукции. Каждый из них, разумеется, таит надежду, что остальные будут придерживаться заключенного соглашения. Нужен лишь один такой «отступник» (а на деле — благодетель общества) или всего несколько, чтобы картель пошел прахом.
В отсутствие подпирающей картель государственной поддержки они почти наверняка довольно быстро добьются успеха.
Основная роль нашего антимонопольного законодательства состоит в том, чтобы помешать таким частным сговорам. Оно делает свое дело главным образом не за счет судебного преследования, а в косвенной форме. Оно исключило наиболее очевидные методы сговора, такие как публичные встречи для этой цели, и поэтому сделало сговоры более дорогим удовольствием. Еще важнее то, что оно вновь подтвердило положение обычного права, согласно которому объединения, ведущие к ограничению торговли, не защищены судом. В разных европейских странах суды обеспечивают соблюдение заключенных группой предприятий соглашений, согласно которым они обязуются продавать свои товары только через совместное торговое дело и в случае нарушения которых они должны выплатить определенный штраф. В США обеспечить соблюдение таких соглашений через суд невозможно. Это различие является одной из главных причин того, что в Европе картели более стабильны и имеют более широкое распространение, чем в Соединенных Штатах.
Рекомендуемая государственная политика
Первым и самым назревшим шагом в области государственной политики должна стать ликвидация всех мер, прямо поддерживающих предпринимательскую или профсоюзную монополию, и беспристрастное соблюдение законов в отношении как предпринимателей, так и профсоюзов. И те и другие должны подчиняться антимонопольному законодательству. К обоим должны в одинаковой степени применяться законы, касающиеся порчи чужого имущества и препятствования деятельности частных лиц.
Помимо этого, наиболее важной и эффективной мерой, направленной на уменьшение власти монополий, была бы кардинальная реформа налогового законодательства. Следует отменить налог на корпорации (corporate tax). Вне зависимости от того, будет ли это сделано, нужно обязать корпорации записывать за индивидуальными акционерами доходы, которые не выплачиваются им в виде дивидендов. Иными словами, когда корпорация посылает чек на получение дивидендов, она должна прилагать к нему извещение следующего содержания: «В дополнение к данному дивиденду в сумме центов на акцию ваша корпорация заработала также- центов на акцию, каковая сумма была реинвестирована». Затем надо обязать индивидуального акционера внести в налоговую декларацию как дивиденды, так и записанную за ним, но не переведенную ему сумму дохода. У корпораций все еще будет возможность пускать обратно в дело сколько они хотят, однако теперь они будут делать это лишь при наличии единственного уместного в таких расчетах стимула: если они смогут заработать своими операциями больше, чем зарабатывает сам по себе акционер. Мало какие меры смогут столь же успешно вдохнуть новую жизнь в рынки капитала, стимулировать предприимчивость и способствовать эффективной конкуренции.
Разумеется, пока индивидуальный подоходный налог остается таким прогрессивным, как сейчас, существует сильный побудительный мотив уклоняться от него путем всяческих ухищрений. Поэтому к прямому действию высокопрогрессивного налога добавляется и этот его результат, в связи с чем подоходный налог представляет собой большую помеху на пути эффективного использования наших наличных ресурсов. Целесообразным решением этой проблемы было бы резкое снижение самых высоких налоговых ставок в сочетании с устранением из законодательства всяких зацепок, облегчающих уклонение от налогов.