Когда месье Кальдерон, случайно взглянув на часы, удивленно воскликнул, как надолго он их задержал, Энн тоже поразилась, что время пролетело так быстро. Приятно было сознавать, что беседа принесла ей такое удовольствие. Когда они уже вставали, собираясь уходить, хозяин учтиво обратился к супругам Уолстер:

— Мы с женой сегодня устраиваем небольшую семейную вечеринку. Не слишком торжественную — просто отмечаем получение диплома старшей дочерью. Я был бы счастлив, если бы вы оба присоединились к нам. Но, может быть, у вас другие планы?

— Никаких, — быстро ответил Рейт. — В какое время вы бы желали нас видеть?

Когда они оказались одни, Энн запротестовала:

— Я не могу идти в гости. У меня с собой нет ничего подходящего из одежды.

— Неужели? — сухо ответил Рейт. — Роттердам находится не на другой планете. Тут полно магазинов, в том числе очень приличных. Но, должен предупредить тебя, дорогая, что месье Кальдерон — человек довольно старомодных взглядов, и его мнение о тебе будет явно подпорчено, если ты вырядишься во что-нибудь непотребное. Думаю, он будет шокирован, если ты явишься на праздник его дочери в одежде с благотворительного базара.

Энн подняла на него негодующий взгляд.

— Я не нуждаюсь в лекциях по поводу моей манеры одеваться, сэр, — заносчиво парировала она.

Дома в ее гардеробе имелись два официальных наряда — так называемые «маленькие черные платья», купленные специально для тех случаев, когда ей вместе с отцом и дедом приходилось участвовать в общественных мероприятиях. Сама-то Энн, может, и предпочла бы что-нибудь из своих любимых одеяний, собственноручно купленных на распродажах. Но ни за что на свете не согласилась бы она расстроить своим внешним видом близких, поставив их в неловкое положение.

С Реем же — другое дело.

В то же время ей понравился месье Кальдерон, и про себя она сразу и без подсказки мужа поняла, что он — из старомодных.

— У меня, к сожалению, сегодня днем еще одна встреча, — сказал Рейт, посматривая на часы. — А то бы я сходил с тобой.

— Нет уж, спасибо, — остановила его Энн.

Не хватало только, чтобы он ходил с ней по магазинам и указывал, что купить.

— Как насчет ланча? — спросил Рейт.

— Я не голодна, — соврала она.

Радость и воодушевление, только недавно владевшие ею, прошли. Муженек не просто испортил ей настроение своими замечаниями о тряпках, он еще… Как бы это сказать? Обидел ее? Задел ее чувства? Да нет, хватит жить с оглядкой на него. Никакие слова Рея не должны ее вечно задевать и тревожить. И пора приучить себя к мысли, что это просто не в его власти.

— Если тебе нужны деньги, дорогая… — продолжил было Рейт, но она замотала головой.

— Я в состоянии и сама купить себе все, что нужно, — отрезала уязвленная его предложением Энн.

— Ну, разумеется… Знаешь, милая девочка, когда ты наконец встретишь этого замечательного, совершенного человека своей мечты, постарайся не забывать, что во многих отношениях мы, мужчины, все еще являемся странными, несовременными созданиями с доисторическими взглядами.

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно уставилась на него Энн.

— Я хочу сказать, что мне, например, трудно представить что-то более отвратительное, чем докучливая, назойливая женщина, которая, как плющ, цепляется за мужчину и не дает ему шагу ступить спокойно. И тем не менее нам бывает приятно думать, что у нас есть возможность время от времени баловать наших любимых и доставлять им удовольствия, которые они не могут доставить себе сами.

— Конечно, награждая их за хорошее поведение, швыряя подачку, как собаке, мужчины тешат свое самолюбие, — презрительно проговорила Энн, сердито сверкая глазами. — Человек, которого я полюблю, будет относиться ко мне как к равной во всех отношениях. Он не захочет, чтобы я чувствовала себя обязанной ему за что-либо. Все, что мы с ним будем давать друг другу, мы будем давать добровольно, по своему желанию.

Она хмуро осеклась, заметив выражение, с каким смотрел на нее Рейт.

— В чем дело? Почему ты так смотришь? — беспокойно спросила она.

Она и впрямь не помнила, чтобы он когда-либо изучал ее с такой пристальной сосредоточенностью.

— Да ничего особенного, — жестко ответил он. — Просто когда-нибудь жизнь хорошенько шарахнет тебя за твой идеализм. Тогда-то ты и повзрослеешь. Но дай Бог, чтобы рядом оказался кто-то — подбирать осколки.

— Лишь бы только не ты, — пробурчала себе под нос Энн. Ей не хотелось оставлять за ним последнего слова.

Вот уже почти час прошел с тех пор, как Рейт высадил Энн в торговом квартале, но она до сих пор не смогла подыскать ничего стоящего. Наконец, проходя мимо маленького магазинчика, она увидела в витрине платье, которое заставило ее остановиться. Черный бархат и шелковая тафта. Бархатный лиф с широким, чуть обнажающим плечи вырезом, длинные и узкие рукава. Нижняя часть лифа плотно охватывает талию, а юбка из тафты пышно вздымается над бедрами. Черный цвет и тяжелая, роскошная ткань верхней части придавали платью солидность. Но легкая юбка говорила о том, что оно предназначено молодой скромной женщине, а вовсе не какой-нибудь молодящейся графине.

Девушка решительно вошла в магазин.

— Это очень маленький размер, авторская модель, — с сомнением покачала головой продавщица. Но когда Энн сняла жакет, добавила уже совсем другим тоном: — Пожалуй, вам оно будет впору.

Да, оно оказалось впору. Ей, правда, пришлось снять бюстгальтер, чтобы не были видны бретели. Но лиф платья был скроен таким образом, что сам создавал нужную форму, удовлетворенно отметила Энн, глядясь на себя в зеркало.

Темный бархат подчеркивал сливочную нежность ее кожи, черные кудри непривычно ласкали обнаженные плечи. Платье придавало фигуре такую хрупкость и незащищенность, что на миг она озадаченно замерла.

— Оно прямо сшито на вас, — восторженно подбодрила ее продавщица.

— Но оно такое дорогое, — колебалась Энн.

Ведь еще нужно было купить подходящие вечерние туфли. В конце концов мысль об ироничном отношении Рейта к ее одежде и ее вкусу заставила ее сделать выбор в пользу платья.

— Вы не пожалеете об этой покупке, — убеждала ее продавщица, упаковывая наряд. — Такое платье — отличное помещение денег, это — классика. Оно никогда не устареет.

Оно-то — нет, а вот я… невесело усмехнулась про себя девушка, направляясь в обувной магазин.

— Ну, как? Нашла что-нибудь? — только и сказал Рейт, когда в условленном месте она усаживалась в машину.

Кроме платья, в пакетах было еще несколько покупок: туфли, маленькая театральная сумочка, мягкая шаль, чтобы накидывать поверх платья, инкрустированная эмалью шкатулочка XVII века, которую она приметила в витрине антикварного магазина и купила в подарок дочери месье Кальдерона. Наверное, правильнее было бы подыскать что-нибудь попроще и попрактичнее, подумала она, когда они уже выехали из города. Но шкатулочка была так хороша!

— Ах, черт! — вдруг тихонько воскликнул Рей, и Энн вопросительно посмотрела на него. — Я же хотел попросить тебя купить что-нибудь для дочери Шарля. Сейчас уже поздно возвращаться, придется сделать покупку по дороге.

— Я купила ей кое-что, — сказала Энн и потянулась на заднее сиденье за пакетом.

Она развернула коробочку и, аккуратно держа на ладони, показала ее мужу. Тот ничего не ответил, и у нее оборвалось сердце. Конечно, он не одобряет. Ну и ладно, тем хуже для него. Главное, что ей нравится.

— Знаешь, моя славная, оказывается, иногда ты все же способна удивить меня. Ты якобы не интересуешься традициями, считаешь чуть ли не преступлением, когда дом, подобный Голд Краун, находится в частном владении. А сама потом идешь и покупаешь такую вот вещицу.

— Если тебе не нравится, — с вызовом начала было она, но Рей отрицательно затряс головой.

— Замечательная вещица, — одобрил он ее выбор. — Такая тонкая работа!