Рудик собирался еще что-то сказать — наверно, про нашу с тобой переписку. Но Тимошка вдруг стянул с носа свои очки и сунул их мне:
— Подержи, Коля, одну минуточку. А то разобьются…
И я еще даже ничего не успел сообразить, как он, маленький и худенький, подошел к долговязому Рудику, приподнялся на цыпочки и влепил ему звонкую затрещину.
Рудик в драку не полез: или стыдно было отвечать Тимошке, который еле доставал ему до плеча, или меня боялся. Он стоял на месте, без толку размахивал руками и кричал:
— А ну еще попробуй! Еще хоть один разок!… Тимошка вновь деловито приподнялся на носках и еще раз звонко стукнул Рудика. Тот продолжал вопить:
— А ну еще попробуй!…
Но Тимошка больше пробовать не стал. Он, на оглядываясь, ушел со двора. Я догнал его и пошел рядом.
Мы до самого Тимошкиного дома не разговаривали. Потому что оба были очень растерянны. И я до самого дома так и держал в руках его очки…
В Тимошкином дворе мы стали прощаться. Тимошка натянул на нос свои очки, И тут вдруг что-то камушком упало с дерева.,
Мы увидели в снегу маленький, взъерошенный комочек сероватого цвета.
— Воробушек, — сказал я. — Замерзнет…
Тимошка, словно «скорая помощь», бросился к маленькой птичке. Он бережно положил ее на ладонь, будто на носилки, осторожно прикрыл другой ладошкой. Воробушек еле дышал… Тогда Тимошка опустил его в свою меховую рукавицу. Воробушек там вполне уместился.
Я смотрел на доброго, ласкового Тимошку, и мне как-то не верилось, что это он пятнадцать минут назад зло и решительно ударил два раза Рудика Горлова. Как-то даже не верилось…
Вот и снова начнет работать птичья лечебница! Но главным врачом теперь будет Тимошка, а я — вроде бы «научным консультантом».
Коля
Коля пишет Оле
Здравствуй, Оля!
Просто не знаю, что делать с этим двухколесным велосипедом! И зачем я пообещал купить его? Если бы еще был трехколесный, я бы целый месяц не ходил в кино, не завтракал бы в школе и скопил Деньги, а на двухколесный мне не скопить. Странно даже: два колеса стоят почему-то дороже, чем три!
У отца я просить деньги на велосипед не хочу: он ведь только недавно купил мне два аквариума, чтобы я больше не занимался птицами. И потом, он стал чаще задыхаться по ночам, и врачи посоветовали ему поехать в санаторий на целых два месяца. Отец сказал, что на месяц ему дадут бесплатную путевку. А на второй? И еще дорога туда и обратно… Я очень волнуюсь, Оля. И не хочу сейчас ничего просить у отца…
Тимошка сейчас возится со своей птичьей лечебницей. А в день рождения он получит от твоего имени подарок, которого больше всего ждет… Скоро ты узнаешь, что это за подарок.
Может быть, он на радостях и забудет об этом велосипеде, а? Как ты думаешь? Может, отменить этот велосипед?
Коля
ТЕЛЕГРАММА
Коле Незлобину (лично).
Ничего не отменяй. Деньги высылаю.
Оля
Оля пишет Коле
Дорогой Коля!
Сегодня я выслала тебе по почте деньги. На двухколесный велосипед вполне хватит. Забрала их из «пионерской копилки». Ничего, поеду в Ленинград как-нибудь в другой раз… Ведь это я втянула тебя во все свои «задания». Значит, я и должна прийти тебе сейчас на помощь.
В письмах я все больше узнаю тебя, Коля! А раньше я тебя совсем не знала. И не ценила. Ты всегда был таким молчаливым… Теперь мне кажется, что ты сберегал слова для своих писем. Я их часто перечитываю, и передо мной встает совсем другой Колька, которого никак не назовешь Колькой Свистуном, а которого я хочу назвать совсем по-другому: Колькой-другом. Но хватит об этом.
Я уверена, что когда расскажу нашим ребятам, почему передумала ехать в Ленинград, они меня поймут. А мой сосед Артамонов уже понял (я ему показала твои последние письма). Он передает тебе привет и говорит, что, если бы ты жил у нас в Заполярье, он бы с тобой дружил!
Расскажи, как Тимошка первый раз сядет на свой собственный двухколесный велосипед. И что за подарок вы ему готовите от моего имени?
Жду писем!
Оля
Коля пишет Оле
Дорогая Оля!
Я получил все, что ты мне послала! Спасибо! С твоим денежным переводом сперва получилась целая история. Почтальонша не хотела выдавать мне деньги, потому что у меня нет никаких документов, «удостоверяющих личность получателя». Я принес ей свой школьный дневник, а она говорит:
— Это не документ. Здесь нет карточки и печати!…
Я ей говорю:
— Хотите, все соседи подтвердят, что я и есть Коля Незлобии?
А она мне отвечает:
— Я их подтверждение к бланку не приколю. Тут номер паспорта нужно проставить и отделение милиции, где получали!
Я ей говорю:
— Но я его еще вообще не получал… Нет у меня паспорта!
Тогда она вдруг спрашивает:
— А к кому вы вписаны?
И оказалось, представь себе, что каждый из нас вписан к кому-нибудь в паспорт: к отцу или к матери. Я этого раньше не знал. Я теперь, значит, вписан к отцу. А раньше, наверно, был у мамы…
Я позвал отца, и он доказал, что я действительно вписан. Я даже заглянул к нему в паспорт, и оказалось, что я умещаюсь там, внутри, всего на одной строчке.
Но зато уж и отец, и Елена Станиславовна, и даже Нелька успели заглянуть в твой перевод. И все трое очень удивились. Взрослые удивились молча, про себя, а Нелька сразу же вслух:
— Тебе гонорар за какой-нибудь рассказ прислали?
— Да, прислали… Представь себе! — ответил я.
— Ближе, чем в Заполярье, его напечатать не могли?
— Ты, Неля, нехорошо говоришь, — остановила ее Елена Станиславовна. — Ведь он уважает твое творческое призвание…
Я спорить не стал: пусть думают, что уважаю. Но я чувствовал, что Елена Станиславовна не зря вдруг стала меня защищать, что она хочет подступиться ко мне с каким-то вопросом.
В комнате она тихо, чтобы Нелька не слышала, спросила:
— От кого эти деньги, Коля?
— Там написано, — ответил я. — От одного друга!
— Для чего они тебе? И на что ты собираешься их тратить?
— Это мое дело! Тут вмешался отец:
— Как ты смог убедиться сегодня, Николай, ты еще не вполне самостоятелен. Ты вписан в мой паспорт, и я, стало быть, отвечаю за твои поступки.
— Тебе не придется за них отвечать. Я ничего плохого делать не собираюсь.
— Почему же ты не можешь нам прямо сказать?
Отец волновался. И, как всегда в таких случаях, у него начался кашель. И стал он сразу каким-то беспомощным: полез искать в карманах платок, не нашел его и прикрыл рот рукой, словно извиняясь за свой кашель.
Мне показалось, что это я виноват в том, что бронхиальная астма стала душить отца. И я, чтобы он больше не волновался, сказал все, как есть на самом деле:
— Я должен купить подарок одному маленькому мальчику. Честное слово! Можете проверить.
— Мы не собираемся тебя проверять! Мы тебе верим… — сказала вдруг Елена Станиславовна.
Может быть, она сказала это для того, чтобы успокоить отца. Или в самом деле поверила…
Прости, Оля, что из-за меня не сможешь поехать в Ленинград.
Передай привет Артамонову, раз он хотел бы со мной дружить, если бы я жил в Заполярье.
Спасибо, Оля.
Коля
Коля пишет Оле
Дорогая Оля!
Сегодня день рождения Тимошки.
В газетах часто попадаются такие фразы:
«В день шестидесятилетия… В день восьмидесятилетия…» Но о мальчишках так никогда не пишут и не говорят. А я свое обращение к Тимошке так прямо и начал:
— В день твоего девятилетия ты, Тимофей, вполне заслужил два сюрприза, которые в общем-то нельзя назвать сюрпризами, потому что ты их очень давно ждал!…
Еще за неделю до этого я спросил у Тимошки:
— Ты к кому вписан: к маме или к папе?
— Как это — вписан? — не понял Тимошка. Ну, я ему тоже объяснил, что каждый из нас обязательно к кому-нибудь вписан. И потребовал, чтобы он в воскресенье, когда приедут родители, выяснил этот вопрос. И еще, чтобы он попросил на одну недельку оставить дома тот паспорт, в который при рождении его вписали.