Следует особо подчеркнуть, что в органической связи с процессом становления марксистской концепции непрерывной революции в те же годы в работах Маркса и Энгельса появляется идея союза между пролетариатом и крестьянством. Подход к ней намечается в «Принципах коммунизма» (см. ответ на 18-й вопрос). Решающее значение для ее формирования имел опыт революции. В той самой главе «Классовой борьбы», которая была написана почти одновременно с мартовским «Обращением» 1850 г. и в которой формулируется идея непрерывной революции, Маркс касается и вопроса о союзе пролетариата и крестьянства. В 1852 г. в первом издании «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта» он подчеркивает, что, когда крестьянство станет союзником пролетариата, «пролетарская революция получит тот хор, без которого ее соло во всех крестьянских странах превратится в лебединую песню» (8, 607). А 16 апреля 1856 г. пишет Энгельсу: «Все дело в Германии будет зависеть от возможности поддержать пролетарскую революцию каким-либо вторым изданием Крестьянской войны. Тогда дела пойдут превосходно» (29,37).

Итак, весной (в марте) 1850 г. Маркс при активном содействии Энгельса, обобщая опыт революции 1848 – 1849 гг., довел концепцию непрерывной революции до классической зрелости. В этот же первый год после революции были разработаны и некоторые идеи, имеющие уже прямое отношение к будущему обществу. Есть основания утверждать, что, обобщая опыт революции, в ходе борьбы против авантюристической фракции в Союзе коммунистов Маркс не только завершил выработку целостной концепции непрерывной революции, но и увенчал ее идеей о фазах развития будущего общества. Непосредственное участие и в обобщении опыта революции, и в борьбе против авантюристов, и, очевидно, в разработке этой теоретической концепции принял и Энгельс.

По свидетельству одного из руководителей Союза коммунистов в Кёльне П.Г. Рёзера, в июне 1850 г. Маркс писал ему[73], что зимой 1849 – 1850 гг. он выступал с лекциями о «Манифесте Коммунистической партии» в лондонском Просветительном обществе немецких рабочих и проводил в них ту мысль, что «коммунизм[74]… должен пройти через несколько фаз», а точнее – «четыре фазы» до установления полного коммунизма (70, 316 – 317, 401 – 402; ср. 27, 471; 70, 283, 405 – 406; 72, 210 – 211, 501; 73, 354 – 355, 363 – 364). Из показаний Рёзера следует, что, включая и стадию полного коммунизма, Маркс предусматривал тогда для Германии следующие пять фаз предстоящего развития революционного процесса: 1) до ближайшей революции, в результате которой к власти придут демократические мелкие буржуа, 2) демократическая республика, 3) социальная республика, 4) социально-коммунистическая республика, 5) чисто коммунистическая республика.

Согласно концепции мартовского «Обращения», уже на стадии демократической республики будут проводиться «более или менее социалистические мероприятия». Но, очевидно, в полном объеме программу переходных, социалистических мероприятий можно будет осуществить только на следующей стадии, когда господствующим классом станет пролетариат. Эту третью фазу, социальную республику, Маркс и Энгельс характеризуют как «республику с социалистическими тенденциями», т.е. как фазу перехода к социализму. По аналогии с этим можно предположить, что следующая, четвертая фаза, социально-коммунистическая республика, – это «республика с коммунистическими тенденциями», т.е. стадия, когда осуществляются мероприятия по переходу к полному коммунизму – к пятой фазе, чисто коммунистической республике.

Если верить показаниям Рёзера, в середине июня 1850 г. угроза раскола в Союзе коммунистов была уже очевидна. Ровно через три месяца раскол стал совершившимся фактом.

15 сентября 1850 г. в Лондоне происходило драматическое заседание ЦК Союза коммунистов, на котором произошел раскол: большинство пошло за Марксом и Энгельсом, меньшинство составило авантюристическую фракцию Виллиха и Шаппера.

До недавнего времени о том, что произошло на этом историческом заседании, было известно главным образом из работы Маркса «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов». Но в 1956 г. в Амстердаме, а затем в 1957 г. впервые на русском языке (8, 581 – 585) был опубликован протокол самого заседания, и теперь можно в деталях восстановить весь его ход. Маркс – он был председателем ЦК – выступал три раза. Энгельс не выступал, как секретарь он вел протокол. С точки зрения теории научного коммунизма выступления Маркса имеют принципиальное значение.

Мотивируя свое предложение о размежевании, Маркс сказал буквально следующее: «На место критического воззрения меньшинство ставит догматическое, на место материалистического – идеалистическое. Вместо действительных отношений меньшинство сделало движущей силой революции одну лишь волю[75]. Между тем как мы говорим рабочим: Вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству[76], вы говорите наоборот: „Мы должны тотчас достигнуть власти, или же мы можем лечь спать“».

В противоположность Марксу Шаппер в своем выступлении утверждал, что уже во время ближайшей революции в Германии пролетариат должен прийти к власти.

Отвечая ему, Маркс сказал: «Пролетариат, если бы он пришел к власти, проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры» (8, 431, 581 – 585). Ибо объективно ближайшим этапом революции должна быть демократическая республика.

Аналогичные идеи развивал Энгельс еще летом 1850 г. в своей работе «Крестьянская война в Германии» (7, 422 – 424).

Забегая несколько вперед, укажем на одно поразительно проницательное предвидение Энгельса, сделанное на основе данной концепции. Размышляя о возможных перспективах революции, он пишет Вейдемейеру 12 апреля 1853 г.: «Мне думается, что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет стать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным; в таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки[77], о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы, – надо надеяться, только в физическом смысле, – наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже» и т.д. (28, 490 – 491). Примечательно, что в первые месяцы нэпа Ленин вспоминал об этом письме и просил Адоратского разыскать его (51, т. 53, 206).

Через два месяца после описанного заседания ЦК Союза коммунистов, в середине ноября 1850 г., Энгельс переехал из Лондона в Манчестер. Начался двадцатилетний манчестерский период его жизни, который продолжался до 20 сентября 1870 г., когда он снова и на этот раз окончательно поселился в Лондоне.

Переезд в Манчестер был вызван главным образом стремлением Энгельса оказать материальную поддержку Марксу, предоставить ему возможность продолжать разработку теории. Энгельс вынужден был снова приступить к работе на фабрике, совладельцем которой был его отец. Около двадцати лучших лет своей жизни пришлось ему отдать «проклятой коммерции», «собачьей коммерции». Но, по справедливому утверждению Ленина, если бы не самоотверженная помощь Энгельса, Маркс и его семья буквально погибли бы под гнетом нищеты. Своим героическим самопожертвованием Энгельс спас для человечества гений Маркса.