Суммарная характеристика коммунистического общества в конце II главы весьма кратка (буквально два абзаца). Она сводится к трем моментам: «исчезнут классовые различия», «публичная власть потеряет свой политический характер», будет обеспечено «свободное развитие каждого». Однако по существу, прямо или косвенно, в той или иной степени в «Манифесте» охарактеризованы все основные стороны будущего общества: и его производительные силы (I глава), и его общественные отношения и сознание (полемическая часть II главы), его бесклассовая структура, отмирание политической надстройки, положение человека в обществе (конец II главы).

Теоретическая часть «Манифеста» завершается классическим определением сущности будущего, коммунистического общества: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»[154]. В этой итоговой формуле «Манифеста» запечатлена конечная цель коммунистического преобразования общества.

В III главе исключительно важен раздел о критически-утопическом социализме и коммунизме. Здесь выявляется принципиальное различие между всякого рода утопизмом и действительно научным коммунизмом.

Исторические корни утопизма Маркс вскрыл еще в «Нищете философии»[155]. В «Манифесте» углубляется данное там объяснение. Утопические системы, указывают его авторы, возникают в тот период, когда классовая борьба между пролетариатом и буржуазией не получила достаточного развития. Утописты «не могут еще найти материальных условий освобождения пролетариата» и поэтому пытаются их выдумать, изобрести. Место исторических условий освобождения, место классовой борьбы пролетариата должна занять «организация общества по придуманному ими рецепту». Они отвергают поэтому всякое революционное действие. «Это фантастическое описание будущего общества возникает в то время, когда пролетариат еще находится в очень неразвитом состоянии…»[156].

Специфическими отличиями научного коммунизма Маркс и Энгельс считают: сознательное выражение интересов пролетариата, связанное с правильной оценкой его всемирно-исторической роли; материалистическое понимание истории, являющееся теоретической основой научного коммунизма; признание объективной необходимости коммунистической революции как результата классовой борьбы пролетариата; восприятие коммунистического общества как закономерного результата объективного исторического развития.

Очевидно, что в теоретическом отношении все эти отличия обусловлены материалистическим пониманием истории, а в социальном отношении – классовой природой марксизма.

Опираясь на это, Маркс и Энгельс устанавливают важную закономерность изменения объективной роли утопических воззрений в ходе борьбы пролетариата. Отражая первичную стадию формирования его сознания, его прошлое, они становятся тяжким бременем для рабочего класса, вышедшего на широкие пространства сознательного исторического творчества. «Значение критически-утопического социализма и коммунизма стоит в обратном отношении к историческому развитию. По мере того как развивается и принимает все более определенные формы борьба классов, это фантастическое стремление возвыситься над ней, это преодоление ее фантастическим путем лишается всякого практического смысла и всякого теоретического оправдания. Поэтому, если основатели этих систем и были во многих отношениях революционны, то их ученики всегда образуют реакционные секты… Они постепенно опускаются в категорию описанных выше реакционных или консервативных социалистов, отличаясь от них лишь более систематическим педантизмом и фанатической верой в чудодейственную силу своей социальной науки»[157].

В заключительной, IV главе «Манифеста» Маркс и Энгельс намечают общие принципы тактики революционной пролетарской партии. В основе такой тактики лежит диалектическое сочетание общих принципов с учетом конкретно-исторических условий, понимание закономерного характера революционного процесса, проходящего через несколько стадий вплоть до победы пролетарской революции.

Поэтому, подчеркивается в «Манифесте», коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего строя, и добиваются объединения всех демократических сил. Играя активную роль в таком движении, коммунисты в то же время сохраняют свою классовую самостоятельность и, отстаивая его будущность, выдвигают на первое место вопрос о собственности.

Впервые в истории социалистической мысли Маркс и Энгельс поставили в «Манифесте» чрезвычайно важную для дела социальной революции проблему соотношения национального и интернационального в рабочем движении и научно обосновали подход рабочего класса к ее решению. Актуальность этой проблемы была обусловлена как объективными факторами – развитием процессов интернационализации общественно-экономической жизни народов, с одной стороны, и подъемом национальных движений – с другой, так и факторами субъективного порядка – наличием в рабочем движении националистических течений, борьбой интернационалистов за их преодоление, необходимостью выработки такой революционной стратегии, которая правильно бы сочетала национальные и интернациональные задачи пролетариата.

Основоположники научного коммунизма рассматривали вопрос о соотношении национального и интернационального как вопрос о соотношении особенного, относящегося к той или иной отдельно взятой нации, и всеобщего, социального, характерного для общественного развития всех стран. В своем исследовании этого вопроса они исходили из анализа объективных социальных и политических процессов, определяющих развитие капитализма, и увязывали его решение с историческим движением общества к социализму. Маркс и Энгельс рассматривали национальное и социальное в диалектическом единстве, выражающем конкретно-историческое единство формы и содержания процесса развития рабочего движения. Если классово-социальный фактор определяет существо, содержание этого процесса, то национальный фактор сообщает ему форму, индивидуализирует его в соответствии с условиями каждой данной страны. «Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией»[158].

Эта задача, выполняемая в национальных рамках, по своему существу социальна, имеет всеобщий, интернациональный характер, определяемый общностью социально-экономического положения и условий освобождения рабочего класса. При капитализме пролетариат в социальном отношении функционирует в обществе прежде всего и главным образом как объект эксплуатации. Условия существования отстраняют его от владения материальным достоянием нации, присвоенным буржуазии, и от руководства национальной жизнью, право на которое узурпировано господствующим классом. В этом – социальном – смысле «рабочие не имеют отечества». Но именно поэтому пролетариат, формулируют авторы «Манифеста» второй тезис, должен «подняться до положения национального класса, конституироваться как нация»[159].

На протяжении многих десятилетий между марксистами и оппортунистами всех направлений не затихает полемика по вопросу о сочетании этих двух положений. «Левые» оппортунисты абсолютизируют первое из них – «рабочие не имеют отечества», – превращая его во вздорную прокламацию национального нигилизма. Правые оппортунисты спекулируют на втором положении («пролетариат должен… конституироваться как нация»), которое они пытаются использовать для обоснования доктрины «национального социализма», несовместимой с принципами пролетарского интернационализма.