— О Боже, пожалуйста, не…

Пуля прошла навылет и упала у стальной рамы. Звук выстрела, как и боль, пришли на долю секунды позже.

Перес закричал, стал вырываться из ремней и окончательно потерял контроль над мочевым пузырем. Моча еще струилась по ногам, когда вторая точка появилась на его плече.

— Нет! Нет! Не…

Пуля пробила плечо, ударилась о дальнюю стену комнаты и расплющилась.

Он еще переваривал боль, когда охранник снова прицелился.

Перес увидел, как точка медленно скользит по его груди, затем останавливается. Он закричал, и тут ударила последняя пуля.

Дождь барабанил по крыше лимузина и ручьями стекал по окнам. Дворец казался пятном яркого света, заслоняемого тут и там стоящими вдоль подъездной аллеи статуями и причудливо подстриженными деревьями на лужайках.

Поднимая фонтаны воды, лимузин свернул на подъездную аллею. Серджи Чин—Чу грустно покачал головой. Он сочувствовал людям из службы Управления погодой. Угораздило же кого–то из них оплошать именно в ночь Императорского бала. Не пройдет и месяца, самое большее — двух, как они будут считать сосульки на ледяной планете или сортировать песок где–нибудь в аду. Император не терпел некомпетентности, кроме, разумеется, своей собственной, которая, как правило, подпадала под рубрику «невезение».

Массивный портик выступал над аллеей. Лимузин въехал под его защиту и остановился. Появился лакей и замер в ожидании, когда откроется дверь.

— Позвоните, как соберетесь уезжать, сэр. Я буду на стоянке.

Голос, прозвучавший во внутреннем переговорном устройстве лимузина, принадлежал шоферу и телохранителю Чин—Чу Роланду Фредерику. Он находился в двенадцати футах от заднего пассажирского сиденья, невидимый за черным пластиком.

Чин—Чу подобрал нелепую тогу и приготовился выйти из машины.

— Не говори глупостей, Фредерик. Поезжай домой и поспи. Я возьму такси.

— Мне очень жаль, сэр, но мадам никогда мне этого не простит.

— А если я прикажу тебе уехать?

— Не хочу вас обидеть, сэр, но я гораздо больше боюсь мадам, чем вас.

Чин—Чу знал, что это правда, но знал и другое: Фредерик сам хотел остаться, и спорить с ним бесполезно.

Чин—Чу потянул за ручку, чтобы открыть дверь.

— Ладно, делай как хочешь, но, по–моему, это чертовски глупо.

Зеркало заднего обзора позволило водителю разглядеть франтоватого лакея и уже открытую дверь. Фредерик смотрел, как его босс тяжело выбрался с заднего сиденья, отказываясь от протянутой руки, и уложил тогу складками. Чин—Чу был довольно полный, невысокого роста, и в этой белой тряпке, кожаных сандалиях и с золотым браслетом выглядел точь–в–точь как римский сенатор.

Фредерик сочувственно покачал головой. Босс терпеть не мог подобных сборищ и всю ночь будет мучиться. Ему захочется прокатиться, когда бал закончится, и Фредерик будет тут как тут.

Чин—Чу махнул рукой в сторону отделения для водителя и присоединился к паре, одетой под воздушных танцоров двадцать второго века. Он не сразу узнал в них губернатора Фрэнч и ее мужа Фрэнка.

— Серджи! Рада тебя видеть! Мне нравится твой костюм!

— А мне твой, — ответил Чин—Чу, разглядывая почти несуществующий наряд губернатора. Фрэнч было под пятьдесят, но для своего возраста она отлично сохранилась. Чин—Чу окинул ее плотоядным взглядом.

— Фу, Серджи… старый ты козел! Ты знаком с моим мужем Фрэнком?

— Конечно, — ответил Чин—Чу, обмениваясь кивком с красивым юношей, на тридцать лет моложе губернатора. — Мы с Фрэнком выпивали вместе на внутрисистемных гонках спидстеров в прошлом году. Хороший, кстати, финиш… ты почти выиграл.

Это замечание положило начало высокотехническому исследованию проигрыша Фрэнка и его видов на нынешний год. Скучноватая тема, но ее хватило на всю дорогу от парадного входа до дверей в императорский бальный зал. Вдоль левой стены ярко освещенного коридора стояли космические пехотинцы в парадной форме. Они смотрели прямо перед собой, держа оружие на груди.

Во время этого на вид безобидного пути все трое знали, что целые батареи сканеров, датчиков и детекторов исследуют их тела, одежду и аксессуары на наличие оружия, взрывчатки или отравляющих химических веществ. Обнаружь они хоть что–нибудь подозрительное, и космические пехотинцы немедленно получат приказ стрелять. Вот почему те стояли в одну линию, а не в две, вот почему у каждого в левом ухе был приемник, и вот почему все стояли у внутренней стены. В случае чего шальные пули полетят наружу, а не в зал.

Последнюю линию защиты составляла пара тщательно отобранных бойцов II. Как все военные киборги, они служили в Легионе и стояли как статуи по обе стороны от дверей.

На них возлагались две задачи. Во–первых, поддержать огнем космических пехотинцев в случае массового штурма, а во–вторых, убить пехотинцев, если те сдвинутся со своего места больше чем на фут.

Конечно, существовала теоретическая возможность совместного покушения на убийство, но благодаря тщательно организованному войсковому соперничеству, которое император усердно подогревал, такой союз был крайне маловероятен.

«И это, — подумал про себя Чин—Чу, — одновременно показатель и блеска, и паранойи императора».

Пропустив вперед двух инопланетян в ярком оперении, они вошли в зал. Величественный мажордом поднял жезл с отполированного до блеска пола и снова опустил его с отчетливым стуком.

— Губернатор императорской планеты Орло II Каролина Фрэнч; ее супруг достопочтенный Фрэнк Джейсон и достопочтенный Серджи Чин—Чу, советник престола.

Его голос прогремел на весь зал.

Чин—Чу не представлял, как мажордому удается правильно называть все имена и звания, но подозревал, что это некое электронное колдовство.

Огромный бальный зал мог вместить сразу тысячу человек, и сотен шесть уже прибыли. Разговоры, смех и шелест шагов почти заглушали оркестр из десяти инструментов.

Обычно светлый и полный воздуха зал был превращен в подобие подземной пещеры. Световые колонны тянулись вверх, к потолку. Цветные лазеры рассекали помещение на тысячи геометрических фигур. Выхваченные снизу светом люди появлялись и снова исчезали. Их яркие наряды блестели, сверкали драгоценности. Некоторые гости были в костюмах и платьях, отделанных «звездной пылью» — баснословно дорогим веществом, которое добывалось из короны одного красного карлика и представляло значительный интерес для «Чин—Чу Энтерпрайзес».

Большинство гостей не обратили внимания на объявление мажордома, но Чин—Чу знал, что по крайней мере пятьдесят человек направляются в его сторону. Каждый из них чего–то хотел. Одолжения, сделки, ободрения, информации. Этим–то в конце концов и занимались умные люди на подобных приемах, оставляя секс, наркотики и насилие тем, у кого не хватает чувства собственного достоинства. Которых за последнее время что–то слишком много развелось.

Торговец и его спутники вместе сошли по лестнице и расстались, пообещав увидеться позже.

Зная, что разные там партнеры, покупатели и поставщики приближаются к нему, Чин—Чу попытался временно отложить встречу. На сегодняшнем вечере присутствовала особа, обладающая достаточной властью, чтобы влиять на императора, и поэтому следовало с ней познакомиться.

Такие связи были необходимы для процветания «Чин—Чу Энтерпрайзес», а главное, для продолжения довольно хрупкого союза, который пытался противостоять императору в минуты помрачения. Минуты, которые случались все чаще и чаще.

Бормоча нескончаемые «здравствуйте», «извините» и «как поживаете», торговец пробирался через зал. Воздух благоухал дорогими духами, одеколоном и ароматическими веществами. Целью Чин—Чу была группа людей, которые почему–то всегда собирались возле самого большого бара.

Это были мужчины и женщины из Императорских Вооруженных Сил, сегодня вечером в штатском, но без труда узнаваемые по выправке, жаргону и склонности образовывать компании по войсковой принадлежности.

Здесь были представители военно–космического флота, известные своим шумным бахвальством, космические пехотинцы, прозаически наряженные в древнюю военную форму, и Легион, стоящий спина к спине, как будто осажденный другими силами.